Соперник Цезаря - Страница 43

А вот кто будет рядом, так это Помпей. Мне это не нравится. Помпею я не доверяю. Впрочем, я и Цезарю не доверяю. А сенату - как Цезарю и Помпею вместе взятым.

Из записок Публия Клодия Пульхра

Он стоял на ораторской трибуне, а перед ним волновалась толпа. Он бросал в холодный влажный воздух слова, а толпа внизу, как непонятливое и неповоротливое существо, то замирала, то начинала шуметь; но рокот, накатывая, всякий раз разбивался о старинные ростры трофейных кораблей. Клодий не боялся толпы. Он считал ее за подружку. Он - народный трибун, она - глуповатая буйная баба, которая в него слепо и навсегда влюблена. Ради нее, своей возлюбленной, он отказался от права называться патрицием; ради любви к ней пожертвовал громким именем Клавдиев. Женщинам нравятся подобные истории. Так что иди, толпа, иди в мои объятия и делай, что я захочу. Но знай при этом, знай, я не презираю тебя, напротив, люблю такой, какая ты есть - развязная, наивная, жестокая, беспомощная. Я люблю твой запах, твой надрывный рев, твою доверчивость и даже твою злобу. И ты бабьим своим сердцем чуешь, что я люблю тебя, и потому будешь всегда принадлежать мне вся, без остатка.

- Почему бедняки должны платить за хлеб? - задавал риторический вопрос Клодий, и голос народного трибуна разносился по притихшему форуму. - Достаточно, что вы платите огромные деньги за то мерзкое жилье, где воняет отбросами, где днем холодно, а летом - нестерпимая жара. Но этого мало, вы должны еще голодать! Раба накормит хозяин, с голоду ему не даст умереть - все же собственность, и собственность дорогая. А что делать квириту? Как быть гражданину, одетому в грязную, износившуюся тогу? Он - свободен и потому может свободно умереть с голоду, если не найдет нужные ассы, жалкие ассы, чтобы заплатить за хлеб для себя и для своей семьи. Дешевый хлеб! О, спасибо, властители Рима! Только где взять денег, чтобы выкупить этот дешевый хлеб?

Толпа отвечала воплями, истошным нутряным воем. Не одобряла, нет, - объяснялась Клодию в любви.

Народный трибун сдержанно улыбнулся.

- Квириты не должны думать о хлебе! Они должны его получать. Римские граждане должны думать о величии Республики. О хлебе пусть думают магистраты. Потому я предлагаю, чтобы хлеб раздавался бесплатно бедным гражданам, занесенным в списки.

Толпа гудела. Вот-вот должно было начаться голосование. После Клодия говорить никто не решался. Итак, плебеи на его стороне. Но это - только первый шаг.

Клодий вслушивался в рокот толпы. Он наслаждался. Он ее любил. И эта любовь - навсегда.

В комнате Фульвии пахло сирийскими духами. По утрам от этого запаха Фульвию тошнило, но она все равно душилась. Потому что такими духами пользовалась великолепная Клодия. И серьги в виде милашек-дельфинчиков Фульвия себе заказала.

Клодий, зайдя в комнату, застыл как вкопанный. Потому как увидел на столе перед милой своей женушкой отрубленную человеческую голову на блюде.

- А это что такое? - спросил с отвращением. В первое мгновение Клодию показалось, что голова самая настоящая. Да еще в позеленевший язык воткнута шпилька для волос.

- Цицерон! - хихикнула молодая женщина.

Тогда, наконец, Клодий понял, что голова - не отрубленная, а восковая; чертами необыкновенно схожая с лицом знаменитого оратора.

- Зачем ты это сделала?

- Не хочу, чтобы этот глупый болтун говорил о тебе всякие гадости. Вот увидишь, ему еще отрубят голову, - мстительно произнесла молодая женщина. Она вытащила шпильку из воскового языка и вколола в волосы. - Или ты думал, что я буду прясть шерсть? Я не такова.

- Брат Квадрантии на это не смел надеяться.

Малышка обиделась. Сначала ее лицо побелело, затем пошло пятнами, а глаза сделались совершенно черными - одни зрачки.

- Я - не как твоя сестра. Я буду верна мужу. Я не предам! - Она сжала крошечные кулачки. - Я - за тебя. Всегда. До смерти. Как волчица - в горло вцеплюсь.

Он поверил, что вцепится. Трудно было не поверить.

- Зосим! - крикнул Клодий, приоткрыв дверь.

- Не понимаю, почему ты служишь Цезарю и Помпею? - спросила Фульвия. - Подумаешь, Цезарь! Подумаешь, Помпей! Ну и что? Что с того, я спрашиваю?

- Я не служу. У меня с ними договор.

- Что за договор? Зачем? Ты - народный трибун. Ты можешь сделать все сам. - Она вскинула голову, отчего ее маленький подбородок стал казаться еще упрямее.

Молодая женщина сидела в кресле, расправляла складки своей вышитой столы и рассуждала о Цезаре и власти. Почему-то Клодию это не казалось забавным.

- Сейчас ты можешь все, ты - первый…

- Малышка моя, - оборвал он ее, - таких, мечтающих стать первыми на ровном месте, в Риме десятки, а то и сотни. К власти надо подбираться осторожно, закрепляя один успех за другим.

- Ты - единственный. Давай убьем Помпея. Я могу поехать в гости к его жене и подсыпать им обоим в вино яд. Или ему одному. Как ты скажешь. - Она говорила это вполне серьезно.

Клодий не знал, что ему отвечать. Может - рассмеяться?

- Вот что я скажу тебе: пусть Помпей пока живет. Договорились?

- Хорошо, тогда давай отравим Красса. Зачем тебе Красс? Денег он тебе не дает. Ни на палец не нужен нам Красс. Он, конечно, хитрый, и его труднее отравить, чем Помпея, но можно постараться.

- Ты - чудовище, - сказал он с улыбкой. - Маленькое симпатичное кровожадное чудовище.

- Да ты, кажется, не принимаешь всерьез то, что я говорю! - Она топнула ножкой в красном башмачке. - Я пытаюсь тебе помочь, а ты смеешься!

- Отличная помощь! Великолепная помощь. - Он зааплодировал. - Кого ты еще хочешь отравить? Цицерона?

- И его тоже! Чтоб его выволокли за ноги из его роскошного дома! - Фульвия погрозила отсутствующему Цицерону кулачком.

- Милая моя домна, давай договоримся: с Цицероном разбираюсь я. Идет? Удовольствия посчитаться с этим говоруном я тебе не уступлю. Я ведь никому и никогда не прощаю обиды. Ни царям, ни консулярам.

Фульвия нахмурила брови - точь-в-точь суровый судья.

- И что ты сделаешь с Марком Туллием? Отрубишь голову?

- Подумаешь - отрубить голову! Я замыслил кое-что поинтереснее, - пообещал Клодий. - Он будет жестоко страдать. Очень долго.

Зосим наконец явился.

- Держи! - Клодий швырнул ему восковую голову. - Заверни в какую-нибудь тряпку да пошли бездельника Этруска отнести этот презент сладкоголосому Цицерону. Пусть только не говорит, от кого подарок. И приложи записку: «Ты ответишь за казненных сторонников Катилины». Все понял?

- Конечно.

Зосим подмигнул восковому Цицерону, который размягчился от человеческого тепла и лип к ладоням.

Я предложил закон «О правах римского гражданина». Еще раз подтверждено, что квирита нельзя казнить без суда. Хороший закон, очень нужный после кровавых развлечений Мария и Суллы. Проскрипций больше не будет - это я гарантирую. Заодно закон направлен против Цицерона - теперь ему можно припомнить казнь тех пятерых без суда. Всем ясно, что я целюсь в «Спасителя отечества». Он тоже понимает, что дело кончится изгнанием, ходит по улицам с утра до вечера и умоляет о помощи. За ним - с десяток тех, кто считает себя учениками оратора. Но никто не собирается защищать говоруна: он надоел и врагам, и друзьям.

Я занят с утра и до вечера. Коллегии надо не просто восстановить, их приходится организовывать, ставить во главе нужных людей, внедрять своих соглядатаев, устраивать обеды, подкупать, кого надо, объяснять, что, зачем и как. Помпей постоянно вмешивается в мои дела. Его ветераны оказались во многих коллегиях и даже руководят. Мне они не подчиняются, слушаются только Великого. Многие горожане их боятся. Я действую через тех, кто включен в списки для раздачи хлеба. Пусть мы союзники с Помпеем, но мне его действия не нравятся. Примерно в половину коллегий мне удалось ветеранов Помпея не допустить. Во всяком случае, не допустить их до руководства.