Соперник Цезаря - Страница 40

Из записок Публия Клодия Пульхра

- Где Фульвия? - спросил Клодий, заходя прямиком в малый атрий сестры.

- Зачем она тебе? - Прекрасная матрона изобразила недоумение.

- Забавная мордашка.

- Хочешь, чтобы тебе отрезали яйца?

Клодия рассматривала свое лицо в серебряном зеркале. Быть может, сравнивала себя с отсутствующей Фульвией?

- Так где она? - Клодий уселся на стул. - Куда ты услала девчонку?

Матрона передернула плечами. На одном восхитительном плечике остался след зубов. Катулл укусил? Или Целий Руф? Разумеется, Клодий не станет спрашивать.

- Сегодня утром уехала. Юной невинной девушке не стоит с тобой встречаться. - Она повернула зеркало так, чтобы видеть лицо брата.

- Она в поместье отца?

- Может, да. А может, и нет. Это ты прислал мне сегодня новенькую тогу?^[98] А? - Клодия отложила зеркало и повернулась к брату. - Я почему-то думаю, что ты.

- Новую тогу? Нет, дорогая. Я бы послал тебе старую.

- Что?!

- Дешевая шутка. А новая тога стоит дорого.

- Кто, в таком случае? Ты знаешь?

Клодий пожал плечами, хотя подозревал, что тогу прислал Целий Руф - выходка в его стиле.

- Хорошо, я скажу, где Фульвия. - Клодия скорчила гримаску, сверкнула белыми, как жемчуг, зубами и внимательно осмотрела их в зеркало. - Но взамен сдай крыло в своем доме Целию Руфу. Он просил посодействовать ему в этом деле.

- Зачем мальчику моя пристройка? Мало места в отеческом доме? - Клодий сделал вид, что удивлен.

- Целий уже не мальчик. - Клодия тронула пальцем кожу около глаза и вздохнула. - Псекада, - обратилась она к рабыне - та как раз заглянула в атрий. - Вели немного подогреть масло, не люблю, когда меня натирают холодным. - Рабыня исчезла. - Неужели непонятно? Целию надоело жить под приглядом отца. Старики редко нас понимают. Так что, будь добр, помоги Целию.

- Тридцать тысяч в год, - отвечал Клодий, небрежно вертя рукоять кинжала.

- Тридцать тысяч? Да за такие деньги можно нанять целый дом.

- Можно. Но не на Палатине. И не рядом с тобой, моя Волоокая.

- Пять тысяч.

Клодий расхохотался:

- Для тебя, сестрица, я готов на многое. Но разоряться не входит в мои планы.

- Хорошо, минимальная цена, которая тебя устроит, учитывая, что я выступаю посредником.

Клодий задумался. Он любил эту женщину, хотя сейчас, пожалуй, его любовь больше всего походила на братскую. Капризам Клодии трудно было противиться.

- Десять тысяч, и половина - вперед. - Он назвал справедливую цену, и Клодия подтвердила это кивком головы. - Но только как же поэт? Разве он получил отставку? Еще вчера ты с ним миловалась.

Клодия отрицательно качнула головой.

- И сегодня вечером Катулл снова придет. Целий Руф, конечно, мерзавец. Но он обворожителен, в отличие от Катулла. А я, - она капризно наморщила носик, - ценю мужскую красоту. Ты же знаешь. - Она бросила выразительный взгляд на брата.

Да, он знал ее слабости. Бедная сестрица - уж кого-кого, а покойного Метелла Целера красавцем нельзя было назвать.

- Так где же Фульвия?

- Не скажу.

- Ты обещала.

- И что? Теперь все обещают, но не торопятся выполнять, я многим обещаю, а потом забавляюсь, глядя, как они злятся. Ты великолепен, когда злишься. Глаза так и горят!

- Ошибаешься, сестрица. Мы, римляне, всегда держим слово. А кто не держит, того карает Юпитер, следящий за тем, как выполняются клятвы.

- Я не клялась!

Клодий поднялся и направился к двери: ему со своими людьми ничего не стоило найти девушку. Это займет лишний день или два.

- Уехала на виллу к тетке, - бросила ему в спину сестра.

Клодий обернулся:

- Почему не к отцу?

- Говорят, он обожает разные забавы, слишком смелые для отца семейства. Неужели эта глупышка так тебя очаровала? - Клодия отшвырнула зеркало. Металл зазвенел, ударившись о мозаичный пол.

- Ты что-то имеешь против?

У нее задрожали губы. А в глазах - о, боги - стояли слезы. Она ревновала. Ему показалось, что он ощутил ее боль. Клодий вернулся, нежно похлопал ее по руке.

- Мы же брат и сестра, Клаудилла… Брат и сестра. - Он ободряюще улыбнулся. - У тебя есть Катулл и Целий. Один - поэт, другой - красавец.

Она отвернулась. Плачет? Неужели она способна плакать?

- Ненавижу, - почти беззвучно шепнули полные алые губы.

«Цицерон будет в ярости, когда узнает, что Целий поселился в моем доме», - подумал Клодий.

Она осторожно шмыгнула носом, поправила волосы и вновь повернулась к брату. Глаза ее блестели ярче обычного.

- Значит, тебе захотелось невинную девочку? Да, телом она невинна. Но Катулл говорил, что сосет она умело.

И, увидев растерянное, сделавшееся совершенно глупым лицо Клодия, она рассмеялась - сначала коротко и торжествующе, потом - совершенно истерически. Ну что, братец, хорош сестрин подарочек на прощание?

Он улыбнулся в ответ и вышел. В глазах на миг потемнело. И едва не получил по лицу. Успел увернуться - реакция у него была отменная.

Когда Катулл кинулся на него с кулаками вновь, сенатор схватил безумца за руки.

- Руф! Руф! - выкрикивал Катулл, как проклятие. - Дрянь! Подстилка! Сука!

- Прекрати! - Клодий встряхнул его как следует и оттолкнул. - Ты что, баба?

- Он отнял, все отнял! Все! Все! Подлая язва! Предатель! Вор! А я считал его братом и другом!

- Погоди, что ты бесишься?! Подумаешь, Руф! Она его скоро бросит, ты один у нее надолго.

- Врешь!

- Нисколько. Цезарь когда-то был ее любовником, но она его выставила.

- Цезарь?! Гай Цезарь? Этот развратник, этот человек без души? Этот полузнайка? - Катулл как будто не знал, что делать с руками, он хватался за все подряд - за ткань плаща, за фибулы, за волосы. - Убийца! Гладиатор! Грабитель! - выкрикивал поэт. - Ненавижу! Пусть вернет мои стихи, те, что я ей дарил. Все, все до последнего! Так ведь нельзя, нельзя! Дрянь прогнившая! - выкрикнул Катулл на всю улицу. - Отдавай мои таблички!

Поэт попытался ворваться в дом, но Клодий заступил дорогу.

- Остынь немного, а потом приходи.

- Шлюха! Она танцует в кабаках и продает свое тело любому. Она спит с гладиаторами.

Это было чистым вымыслом, и Клодий в ответ лишь усмехнулся.

- Но в постели она искусна, как сама Венера. Тот, кому она подарила тысячу поцелуев, должен это знать! - проговорил Клодий, с улыбкой глядя на поэта.

- Так вправду… - Катулл отшатнулся. - Неужели? - Он попятился.

- Я не ревную, - сказал Клодий, наступая на него. - Так какое право ревновать у тебя?

- Зачем я живу?! - простонал Катулл.

И, шатаясь, побрел по улице, будто слепой.

Только утром следующего дня Клодий вернулся домой. Он был пьян. Нет, не то чтобы очень. Так, немного - больше от недосыпа, чем от вина. Он направился тяжкой поступью в атрий. Плащ был заменен тогой, хмурое выражение лица - вымученной улыбкой, щедро посыпались в протянутые ладони денарии и ассы. Нате, берите и оставьте меня в покое! Если б знали только, как вы мне надоели. Голова раскалывалась.

После приема клиентов Клодий прошел в темную свою спаленку и рухнул на кровать. Надо бы отправиться в ванную, но сил не было встать. Он чувствовал запах собственного пота и запах чужих благовоний, что сохранился в складках его туники; запах вина, базилика, чеснока и гарума^[99] - помнится, соус пролила эта смешливая девка в таверне. Еще сохранился какой-то неистребимый кислый запах - то ли блевотины, то ли просто невыносимого горя.