Соперник Цезаря - Страница 37

Оратор прервал речь и обернулся. Досада отразилась на его полном, красивом лице.

- Так что такого страшного произошло с кругом государства? - продолжал насмешливо Красавчик.

Цицерон поджал губы.

- Говорят, Цезарь приглашает тебя легатом в Галлию. Очень лестное предложение. Конечно, если слухи верны.

Люди в толпе оживились. Кто-то придвинулся поближе, надеясь узнать последние новости.

- Слухи верны. Цезарь меня ценит. Я раздумываю над приглашением, - с достоинством отвечал Цицерон.

- Почетно, не правда ли? Есть возможность отличиться. Цезарь даст тебе под командование парочку легионов и доверит действовать самостоятельно. - «Спаситель отечества» слушал рассуждения Клодия очень внимательно. - Правда, галлы довольно воинственный народ, у них неплохая конница. И мечи длинные. - Клодий отмерил в воздухе воображаемую длину галльского меча. - Пожалуй, три фута будет… Металл у галлов лучше нашего. - Клодий сделал паузу, ожидая ответную реплику Цицерона, но тот, против обыкновения, смолчал.

Зато в толпе засмеялись.

- Галлы - это не германцы! - выкрикнул кто-то.

На помощь своему кумиру пришел Публий Красс:

- Я тоже собираюсь ехать в Галлию.

Ясно было, что в атаку на галлов молодой Красс пойдет бесстрашно.

- Отлично. Это же здорово! - Клодий дружески хлопнул юношу по плечу. - Я слышал, Цезарь затевает большую войну. Лет на пять. - Цицерон заметно побледнел. - Ничего страшного, воевать армия будет только весной, летом и осенью, а зимой в Галлии выпадает снега по колено, и лучше из лагеря не высовываться. Хотя можно устроить поход и в снежную пору. Оригинально, знаешь ли. Я за тебя переживаю, сиятельный. - Клодий нахмурил брови. - Ты ведь, насколько я знаю, не привык к военным лишениям. Хотя ради Рима чего только ни сделаешь!

- Честно говоря, я надеялся, - начал не очень уверенно Цицерон, - что я буду…

- Выступать с речами перед галлами? - бесцеремонно перебил его Клодий. - Спешу тебя разочаровать, сиятельный, они тебя не поймут, прежде всего потому, что не знают ни латыни, ни греческого.

Мальчишка, сын булочника, громко загоготал и получил от отца затрещину.

Цицерон поморщился, как будто оплеуха досталась ему:

- Разумеется, галлы не оценят моего красноречия, я на это и не рассчитываю. Хотя люди знатные наверняка понимают латинский, наш язык схож с их наречием. - Цицерон свысока глянул на наглеца-патриция.

- Ничегошеньки они не знают, - упорствовал Клодий. - Ну, допустим, в Нарбонской Галлии кое-кто и болтает по-нашему, но если ты отправишься в Косматую Галлию, то вряд ли там тебя поймут.

- Ты так говоришь, будто знаешь планы Цезаря! - вновь попытался вмешаться в разговор Публий Красс. Щеки его горели, он то и дело ерошил светлые густые волосы и поглядывал на остальных с упреком: что ж вы молчите, что ж не кидаетесь на защиту «Спасителя отечества». Экий дурачок. Таких желторотых бессчетно укладывают в галльские болота или африканские пески.

- Не надо знать планы, надо знать всего лишь, каков у человека гений, - смерив снисходительным взглядом молодого Красса, отвечал Клодий. - Гений любого из вас растеряется и придет в смятение рядом с гением Цезаря.

- Цезарь спал с никомедом! - хихикнул кто-то в толпе.

- Я рассчитывал, что буду помощником проконсула. Он - наместник провинции, я буду помогать ему в управлении, - сообщил Цицерон.

- Друг мой, проконсул не собирается управлять мирно. Цезарю нужна война, нужна добыча, золото и рабы. И еще - слава. Я беспокоюсь за твою судьбу и спешу предупредить.

- О да, твое беспокойство особого рода! - недоверчиво усмехнулся Цицерон. - Разве не ты хочешь отправить меня в изгнание! Лишь за то, что я спас Республику от Катилины.

- Кто тебе это сказал? - Клодий изобразил изумление. Вообще он лицедействовал великолепно, не только голос менял, не только вскидывал или хмурил брови, но и сам весь преображался, вот и сейчас надменность вмиг пропала, он был само сочувствие, сама доброта, и казалось уже, что лучшего друга, чем Публий Клодий, у Цицерона никогда не было. - Почему я? Разве казненные заговорщики - мои близкие родственники? Как ты помнишь, я был обвинителем Катилины. Это Марк Антоний из-за казни своего отчима затаил на тебя злобу, а я - ни чуточки.

Знаменитый оратор колебался - дружественный тон Клодия казался искренним. Еще полчаса назад «Спаситель отечества» был уверен, что новоиспеченный плебей хочет его уничтожить. Нынче многие враги мирятся. Даже Красс с Помпеем теперь друзья, хотя прежде даже не разговаривали. Цицерон с сомнением посмотрел на молодого патриция-плебея. Притворяется? Или правду говорит? Впрочем, ведь и Помпей намекал, да нет, не намекал, а говорил точно, что Клодий Цицерона не тронет, слово Помпея тому гарантия.

- Или ты думаешь, что я буду мстить тебе из-за того случая со свидетельством в суде? - Клодий продолжал разыгрывать простачка. - Это ерунда, сиятельный, все забыто. Я вообще человек не злопамятный. Я - весельчак. Неужели ты не заметил, что нрав у меня совершенно беззлобный? Нет? Друг мой, не будем спорить о козлиной шерсти. Кстати, мне тут в голову пришла странная мысль: уж не собираешься ли ты ехать к Цезарю легатом из-за того, что боишься меня?…

- Нет… Но… я бы предпочел…

- Во имя Судьбы! Какое недоразумение! Ты чуть не совершил роковую ошибку. Какое счастье, что все успело разъясниться.

- Думаю, это ты совершил ошибку, когда стал моим врагом. - Цицерон приосанился, бросил на молодого Красса многозначительный взгляд: «Мол, даже Клодий нынче ищет моего расположения. А все потому, что я друг Помпея». Клодий был уверен, что Цицерон в этот миг подумал о Помпее.

- Ну, конечно же! Я раскаиваюсь! Разве я похож на безумца, который лелеет в душе мелкие обиды? Друг мой Цицерон, я восхищаюсь твоими талантами. Доколе!.. - воскликнул он, удачно пародируя интонации Цицерона. - Доколе ты будешь считать меня врагом? Ну да, я немного обиделся, когда ты выступил против меня в суде, но это же мелочь, друг мой. Мы легко можем помириться. Как Цезарь помирился с твоим другом Помпеем. Мы теперь все друзья. Я, ты, Помпей, Цезарь, Красс!

- Я рад, что мы больше не враги, - сказал Цицерон сухо. - Хотя не могу сказать, что я в большой дружбе с консулом Цезарем. Его планы вызывают у меня опасения.

- А уж как я рад! - Клодий сделал вид, что не замечает оговорок, и полез обниматься. В толпе свистели и аплодировали. Кто-то кинул Цицерону изрядно увядший венок, бросил довольно ловко - венок очутился у Цицерона на голове. - Так ты откажешь Цезарю? Не поедешь легатом?

Цицерон снял венок и отдал Публию Крассу.

- Цезарь не обидится, если я откажусь? - «Спаситель отечества» колебался.

- Он поймет, как тяжела для тебя разлука с Городом.

- Нет, я, честно говоря, мог бы… - вдруг запротестовал Цицерон. - Хотя и…

- Цезарь не обидится, - заверил Клодий.

Неожиданно Цицерон ухватил Клодия за локоть и прошептал доверительно, торопливо, отчаянно:

- Скажу тебе честно: я обессилен до такой степени, что готов жить под властью тирана в покое, нежели сражаться, имея наилучшие надежды.

- Сражаться? С кем? Разве Риму кто-то угрожает? Может быть, галлы?… И о какой власти тирана ты говоришь?

Цицерон не ответил. В глазах его была такая печаль, такая безысходность, что Клодию стало не по себе.

- О чем ты? - проговорил Клодий растерянно. Дурашливая маска слетела.

Почему бы им не поговорить искренне друг с другом, как когда-то? Жаль, место неподходящее, слишком много посторонних ушей.

- Я боюсь тирании, - вздохнул Цицерон.

- Тирания? Это же абсурд, сиятельный!

Цицерон мягко улыбнулся:

- О, конечно! Пока что нас пользуют такими слабыми ядами, что мы можем погибнуть без страдания. Но это все равно яд.

- Ты слишком подозрителен. Будем великодушны, как герои Теренция, простим друг другу все подозрения и обиды, примиримся и заживем общим домом, снеся все ограды, все двери, все запоры. Ведь мы все - одна семья. Ты мне сам говорил когда-то: Рим - одна большая семья, и если мы об этом забудем, то погибнем.