Соня Маршал и Книга Воительницы (СИ) - Страница 11

Руфь смотрела на них  и плакала, понимая, что осталась на свете одна-одинешенька.

Как любой нормальный человек, а тем более любой нормальный подросток, Соня любила выходные дни. Но в воскресенье, проснувшись ни свет ни заря, поняла, что с удовольствием пошла бы в школу. Это ощущение было настолько ново для нее, что ей стало стыдно.

Впервые в жизни у Сони появились друзья, которых (она в этом нисколько не сомневалась) можно было назвать настоящими. За  короткий, вроде заячьего хвостика, промежуток времени,  когда  общалась с ребятами, девочка поняла, что на них можно положиться в любой ситуации. Никогда раньше она не делилась своими переживаниями с посторонними людьми, а вчера вдруг с легкостью поведала о своей тайне  Алексу и братьям Уркам. Вспомнив о них, Соня тепло улыбнулась.

Но тут взгляд ее упал на школьный портфель, и девочка пригорюнилась.  Не потому, что портфель был старым, изрядно потрепанным долгой жизнью (с ним ходил в школу еще Фил Маршал), а потому, что в нем, в потайном кармашке, лежало вонючее снадобье Жука, которое надо было дать понюхать Рики. Как это сделать, если мама никогда не оставляет его без присмотра?

Соня вскочила с постели. Ее комната казалась солнечной поляной. Резвые  зайчики  прыгали с  постели по блестящему от свежей краски полу на  циферблат часов, показывающих девять утра; по маятнику в виде еловой шишки к чучелу совы. Сову эту когда-то добыл на охоте Фил, по ошибке приняв ее за фазана. Потом пришлось платить

штраф службе по охране редких видов:  сова оказалась занесенной в Красную книгу. Выбрасывать такое сокровище было жалко. Так и появилось у них чучело.

Снизу послышались голоса - значит, мама уже проснулась. Отец же всегда встает с первыми лучами солнца. Соня оделась и достала из портфеля снадобье. Упырий нехристь спал, свернувшись калачиком. Девочка не стала его будить и, аккуратно сунув бутылочку в карман джинсов, вышла из комнаты.

Анжела хлопотала на кухне. Рики, конечно, крутился здесь же, пытаясь поймать руками солнечного зайчика. Зайка ускользал, просачивался между пальцами, прыгал на тарелки, чашки и ложки. А день за окном обещал быть прекрасным: солнечным, но не жарким.

-Шосим, - сказал вдруг Рики, глядя на Соню, и засмеялся.

Любимая чашка Анжелы с нарисованным на ней бородатым гномом выпала у нее из рук и, ударившись об пол, превратилась в паз "собери гнома". Но Анжела не обратила на это внимания.

-Рики,- воскликнула она, едва не плача от  радости.- Соня, ты слышала? Он заговорил.

Это странное слово было первое, которое мальчик сказал в своей жизни.  Долгожданное. Рики  отстал от своих ровесников,  начинающих  разговаривать  гораздо раньше. Первыми словами у малышей обычно бывают  "мама", "папа" или  что-нибудь в этом роде. Рики оказался не похожим на них. Рики сказал "шосим", но счастливая Анжела услышала "носим" и теперь ласкала маленького героя, приговаривая:

-Что ты там носишь?- не обращая внимания на замершую от ужаса Соню.

 Девочка  сообразила, что значит этот "шосим", если прочитать наоборот.  Мисош!

Она стояла, глядя на мать, играющую с ребенком, и ей  на мгновение показалось, что Анжела гладит и целует не светловолосого сына, а отвратительного зеленого монстра с полным ртом острых зубов. Вот монстр тянется к руке женщины, тельце его сотрясается от нетерпения, красные глазенки с лютой ненавистью смотрят на Соню. Вот-вот он вопьется зубами в руку, и  мама вскрикнет от резкой боли...

Но вскрикнула не мама, а Соня, и видение исчезло. Солнце уже не так весело играло на полу и на стенах. Анжела прекратила сюсюканье и удивленно смотрела на дочь.

-Что с тобой?- недовольно спросила она.

-Ничего,- проговорила Соня.

Они замолчали. Рики играл блестящими каштановыми волосами мамы, наматывая их себе на пальчики.

    -А где отец? - спросила Соня, молчать было невыносимо.

-Ты отлично знаешь, что он на рыбалке, - ответила Анжела, глядя в сторону.- Соня, ты не рада, что Рики заговорил? Ты заодно с теми мерзавцами?

Голос ее задрожал.

-Еще как рада, - Соня подошла к матери и обняла ее за плечи. Потом она хотела поцеловать Рики, но брат посмотрел на нее так, как маленькие дети смотреть не могут: с каким-то озлобленным презрением. Соня отстранилась, и это не осталось незамеченным Анжелой.

-Мы так долго этого ждали, - обиженно сказала Анжела и часто-часто заморгала длинными черными ресницами. Сейчас она была похожа не на мать двоих детей, а скорее на обиженную хулиганистым мальчишкой девочку.

Соня отлично понимала, что ей надо веселиться, прыгать, даже вопить во всю ивановскую  о великом подвиге Рики. Она так бы и делала, потому что всем сердцем любила братика и очень ждала, когда он заговорит и посрамит  докторов, с такой уверенностью говоривших о  «врожденной заторможенности»,  из-за которой Рики, возможно, навсегда останется немым.

Но сейчас девочке было трудно выдавить из себя даже улыбку. Она готовилась зареветь, но Анжела воскликнула:

- Как обрадуется Фил!

 Ее обида на дочь улетучилась, как дымок от спички.

-Можно, я пойду  погулять?- спросила Соня, проглотив комок в горле. Теперь ей хотелось остаться одной, подумать.

-Ты же не завтракала.

-Не хочу,- отказалась Соня, выскакивая за дверь.

Ранний ветерок  несет успокоительную прохладу, треплет волосы. Вокруг полно зелени, и не буйной, не режущей глаз. В небе  тонкие, как изношенные  майки, облака.

Не хотелось думать ни о чем плохом и тем более страшном. Но Соне все представлялось обманчивым:  ветер с озера попахивал для нее болотной гнилью, зеленые деревья и кусты напоминали ей зеленоволосую упырью. Девочке было тяжело одной нести этот груз, хотелось поговорить с кем-то, рассказать о своих треволнениях. Простое решение - пойти и поговорить с матерью - не пришло Соне в голову.

"Если бы Алекс был рядом,"- подумала она.

Но ни Тимпова, ни братьев Урков, ни даже Жука поблизости не было. Лишь упырий нехристь плавал в бутылочке. А снадобье, быть может, уже и не понадобится. Ведь сказано же: Рики обернут, какие тут могут быть сомнения?

 И все же хрупкая надежда жила в душе девочки. Не исключено, что ей послышалось и Рики  в самом деле сказал "носим"?  Она вполне могла ошибиться.

Соня повеселела, решив про себя  выполнить наказ Жука, а там - будь что будет.

Задумавшись, она не заметила, как углубилась в лес. Вокруг стеной стояли дубы с высокими толстыми стволами, широкими зелеными кронами. Свет солнца едва пробивался сквозь них тонкими  яркими лучами. Под ногами - многолетние слои перепревших листьев, по самому нижнему  из которых, наверное, бродили динозавры. Здесь пахло сыростью и почему-то аптекой.

Соня растерялась.

-Не хватало еще заблудиться, - сказала она вслух, чтобы не испугаться.- Мне туда. Точно – туда.

Девочка прошла еще немного и остановилась. Если бы она выбрала верное направление, то, возможно, уже вышла бы из этого леса. Однако лес и не думал кончаться, наоборот, становился все гуще и темнее. Корни вылезали из земли и переплетались замысловатыми узлами, словно щупальца  спрута.  Схватит за ногу и утащит вглубь.

За прошедшее с новоселья время  Соня успела самонадеянно уверить себя, что изучила окрестные места достаточно, чтобы не плутать поблизости от дома.  Однако она ошиблась.  Ругай теперь себя, не ругай - легче не станет. Хотя нет, Соне полегчало, и она повернула, как ей показалось, в правильном направлении.  Шла долго, но опять со всех сторон ее встречали лишь равнодушные взгляды дубов. Горе -путешественница запаниковала, а это худшее, что может случиться с девочкой,  угодившей в такой переплет:  сердце бьется канарейкой  в прочном силке, выпутаться нет сил, а в голове угнездился страх.