Son of prophecy (СИ) - Страница 21
** - для тех, кто не смотрел фильм: чем ближе был день, когда Артур вытащил меч из камня, тем больше на стенах Лондиниума появлялось рисунков - символических обозначений камня как круга и торчащего из него меча.
*** - часть холодного оружия, отделяет клинок от рукоятки.
========== Yr ==========
Стражники бросились вперед, и Тейт рванул вниз по улице. Вслед звучали гневные призывы остановиться именем короля, от которых Тейту почему-то хотелось смеяться, хотя и было вовсе не до веселья. Он мчался мимо торговых лавок, сбивая с прилавков корзины и роняя посуду под разгневанные возгласы, но уже не только стражи: горожане с криками рассыпались в стороны, с неохотой уступая беглецу и королевской страже.
- С дороги, быстрее! – выкрикивал Тейт, пробираясь через особо переполненные районы Лондиниума, расталкивая людей. Через крытую полуразрушенную галерею, набитую моряками и викингами, мимо публичного дома, все быстрее и быстрее, перепрыгивая через пыльные ступени и забираясь на дырявые бочки, не обращая внимания на запахи, перебираясь через низкие стены. Лишь изредка Тейт оглядывался, но адреналин гнал его все дальше, пока, наконец, юноша не наткнулся на желанное строение. Обзор с дороги закрывали глухие стены, и Тейт быстро скользнул внутрь кузницы, прикрыв за собой дверь и опустив засов.
Хотелось громко выдохнуть, и сердце бешено колотилось. Прильнув к двери, юноша зажал рот ладонью, стараясь вообще не дышать. И всего его била мелкая дрожь, и рубашка мокла от пота. Снаружи послышался топот ног.
- Рассредоточиться! Он не мог далеко уйти!
Тейт резко присел, вспомнив о крохотных окошках на дверях через которые его кудри могли быть заметны. Страх, казалось, целую вечность нависал облаком, затем шаги стихли где-то вдалеке. Не сдержав стона, обессиленный, Тейт упал, опираясь на руки о грубые деревяшки пола. Казалось, прошли часы прежде, чем он смог успокоиться и отдышаться. Вывалившийся из-под ворота промокший кулон, точно маятник, раскачивался перед уставшим взором. В начинавшем темнеть помещении юноша был один, и кузнечный горн пустовал без разведенного огня.
«Почему они окликнули меня?» - внезапно спохватился юноша, вспоминая свое поведение на площади.
Он был так осторожен и ничем не мог себя выдать…
Кроме…
Тейт в испуге стянул рубашку: поперек спины от правого плеча зияла дыра, и ровно отрезанный край свисал с нежно-розовым разводом по контуру ткани. Юноша тихо выругался самым смачным словцом и нащупал ладонью тонкий порез – простая царапина, боль даже не чувствовалась. Но эта царапина дорого ему обошлась. «Наверное, смогли разглядеть тату…» - думал блондин, машинально растирая кровь между подушечками пальцев. Он даже не мог вспомнить, в какой момент драки его задело лезвие. С горечью поднимаясь с пола, юноша добрел до большого сундука, пряча в нем непригодную более вещь и приподнимая меха в поисках новой одежды. Он сумел отыскать льняное нечто, напоминавшее свободные хлопковые кофты его родного столетия – тоже на пуговицах, - и бордовые кожаные брюки с двумя ремнями – пряжки изрядно протерлись. Он не нашел лишь обуви, но, оценив погодные условия, решил остаться в своих, отставив пару сушиться. Крышка сундука захлопнулась. Тейт еще раз осмотрелся, словно кто-то знакомый вдруг мог оказаться в кузнице. И на мгновение так остро ощутилось одиночество, что Тейт в отчаянии сжал подаренный Вайолет кулон.
«…Руна победы. Носи, не снимая…»
И он не снимет.
Тейт спрятал драгоценный подарок под воротник. В соседнем помещении он отыскал ведущую в погреб дверцу и достал вяленое мясо, копченого осетра и красное вино. На столе нашел большие и все еще пригодные куски хлеба. Он ел в тишине, изредка разбавлявшейся возней на городской улице. Тейт прислушивался ко всем голосам, надеясь больше никогда не услышать голоса стражников. Стремительно вечерело, и кузница погружалась во мрак с каждым новым глотком – огонь не разводился из понятных соображений безопасности. Тейт жевал, но вкуса не чувствовал, лишь знал, что должен есть, потому что его все еще трясет от ливня, драки, беготни и эмоциональной встряски. Он лихорадочно думал, и мысли так стремительно перескакивали с одного происшествия на другое, что стоило больших усилий удерживаться на чем-то одном. Сжимая хлеб, Тейт с опаской глянул на вымытые руки. Никаких следов крови, ничего, что могло бы выдать его, будь он сейчас в своем веке. И он впервые в жизни возрадовался тому, что дактилоскопия в пятом веке еще не появилась. Никто никогда не узнает, что он сделал. Это было настолько приятное чувство, что Тейт на секунду усомнился в своем психическом здоровье. Только ли психопаты могут не испытывать сожаления? Строки из «Психо» мелькали перед глазами, словно бы книга в раскрытом виде лежала перед ним на столе.
«Я спасал свою жизнь, - успокаивал себя юноша, запивая безвкусный хлеб вином, - я сделал это не потому, что хотел, а потому, что пришлось…».
Он тряхнул головой, словно мог отбросить эти мысли. Он должен быть думать о более важном: Вайолет назвала точную дату – пять дней, и этот последний, пятый день, подходил к концу. Завтра Вортигерн отправится к Башне, и стражу уберут с какой-то там тропы… Заячья ли, Лисья или Кроличья… дорогу до которой Тейт абсолютно себе не представлял. Юноша в изнеможении взъерошил ладонью кудри: отчаяние и усталость нахлынули с новой силой. Он ничего не знает, так что он вообще может исправить? Какой из него герой?
«Кроме него ни один из нас не сможет отыскать Багровый клен…» - удивительно, как он сейчас помнил каждое произнесенное в тот день слово.
Прежний план по незаметному уходу из города умер вместе с двумя Легионерами в том злосчастном переулке. Тейт понимал – пока Черноногие ищут его по улицам, он должен отсидеться. Ему необходим отдых, да и до завтра нет смысла что-либо искать.
Оставив немного хлеб на утро, Тейт машинально – привычка одинокой жизни в квартире – убрал всю скудную посуду и смахнул крошки. Он устроился на шкурах возле неразведенного очага – в точности как той ночью, когда Вайолет была с ним…
Вайолет. Ему казалось, он все еще улавливал ее аромат в воздухе. Ее не хватало, но не только здесь, не только сейчас – не хватало в его жизни, все двадцать четыре прожитых года. Встреться они в его время, смогли бы они быть вместе? Какой бы она была? На кого бы училась? Привыкнув всегда видеть Вайолет в длинных платьях, Тейт переносил этот ее образ и в свой век. Она бы наверняка много читала… Возможно, что-то связанное с антиквариатом? С галереями? Искусствовед? Может, она бы выучилась на литературного критика? Литератора? Он видел такой потенциал и столько возможностей для развития событий. Ходили бы они в кино на триллеры? Любили бы одни и те же блюда? Звонила бы она ему сама? На последний вопрос ответ бы наверняка был отрицательным – она слишком гордая. Едва сдерживаемая улыбка заиграла на его губах.
Съежившись от холода, Тейт еще раз пообещал себе – завтра он сделает все, чтобы защитить эту девушку. Потому что он, кажется, влюбился, а влюбленность толкает на те самые поступки, ради которых не важна и собственная жизнь…
И так, в размышлениях о вспыльчивой темноволосой своевольнице Тейт постепенно уснул, оставив все дневные волнения, мысли о клейме убийцы, погони, опасность и неизвестность будущего… оставил ненадолго. До нового восхода оставалось совсем немного времени…
***
Петушиный крик доносился из-за стен кузницы. Солнечный луч бил сквозь маленькое решетчатое окошко прямо на лицо, и Тейт, морщась, невольно проснулся. Осознание быстро привело его в чувства, и юноша подскочил, отбрасывая толстые шкуры.
Уже скоро он был умыт и сыт – насколько позволяла застоявшаяся вода в глиняном кувшине и заветрившаяся краюха да остатки сильно соленого мяса, – и возился со стойкой для оружия, выбирая меч. Накинул жилет на овечьей подкладке, отыскал кожаные ножны, сунул оружие и, перекинув ремень через плечо. Остановился. В оловянной посудине он мельком уловил черты лица, но словно бы не свои собственные: темные круги под глазами выделяли практически черные глаза, выгоревшие, успевшие отрасти волосы небрежными локонами падали на лоб. Но всего более удивляла двухдневная щетина, от которой Вайолет порой помогала ему избавляться…