Сомнамбула. Книга 3. Бегство Сквозь Время - Страница 4

– Разве на космических станциях может быть такое? – впервые за все время Анна удивленно распахнула ресницы.

– На других, наверное, нет, – хитро прищурился Гумилев. – А на моей – есть. Там не ступала нога ОБЫЧНОГО человека. Только моя – и еще нескольких избранных. Ты тоже попала в их число. Приготовься – скоро ты увидишь настоящее чудо.

Лифт, сферическая прозрачная капсула, доставил их по центральному стволу станции в ее основание – самый толстый и широкий кольцевой сегмент, подножие гигантской «пирамидки». Степан Николаевич сделал референтам знак остаться у поста охраны, прошел биометрическое сканирование, подтверждая свой допуск, и провел Анну мимо застывших изваяниями охранников к серебристой двери без надписей.

Петровская не обратила внимание, что охранников четверо, хотя закрытых бронестеклом огневых точек в коридоре всего две. Не заметила она и опущенных забрал шлемов, и гуляющих по пластинам силовой брони искорок статики, свидетельствующих, что доспехи активированы. Все эти признаки говорили об усиленном режиме несения службы.

Отец Матвея, конечно же, заинтриговал Анну, но это была ожидаемая интрига. Сейчас она увидит еще одно технологическое или научное чудо. Ну и что? Петровская оценила внимание и заботу Гумилева, но этого ей было недостаточно. А Анне нужен был Матвей. Сейчас, немедленно! В семье Петровских Аннушка была любимицей и с детства привыкла получать желаемое.

Серебристая дверь с тихим шипением отъехала в сторону. Степан Николаевич провел девушку в узкий коридор. Из ниши в стене выдвинулся манипулятор с биосканером.

– Стой спокойно! – сказал Гумилев. – Для допуска в секретный отсек система должна снять твои данные. Это не займет много времени.

Оранжевый луч биосканера скользнул по лицу Анны, пробежался по телу и погас.

– Все, – объявил Степан Николаевич. – Теперь ты включена в круг лиц с разрешенным доступом. Пойдем.

Миновав автоматические системы охраны – Анна покосилась на толстые стволы излучателей, способных дотла испепелить человека за доли секунды – они подошли к круглой бронемембране.

– Открыть! – приказал Гумилев.

Толстые лепестки сложились, освобождая проход. Переступив через порог, Анна следом за Степаном Николаевичем вошла в секретный отсек. Вошла – и невольно задохнулась, увидев его размеры.

Отсек был огромным. Стальные стены уходили вверх на сотни метров, теряясь в полумраке. Дежурное освещение не могло осветить весь отсек и в углах лежали густые тени, отбрасываемые какими‑то циклопическими машинами с множеством рук‑манипуляторов, сейчас безжизненно опущенных к полу.

Но самый удивительный объект находился в центре отсека. Черный, матовый шар никак не меньше ста метров в диаметре висел в воздухе, покоясь на невидимых лапах силовых полей. Приглядевшись, Петровская поняла, что первое впечатление оказалось обманчивым – она видела перед собой не шар, а многогранник, удивительную пространственную геометрическую фигуру, чьи пропорции странным образом притягивали внимание, не давая отвести взгляд.

Автоматика среагировала на появление в отсеке людей. Крохотные сопла, скрытые в опорных стойках генератора силового поля, беззвучно выдохнули облачка светящейся коллоидной пыли, обозначив границы опасной зоны. Силовые конусы замерцали тревожным красным светом, а на полу вспыхнули зеленые линии, ведущие к граненому шару.

– Осторожно! – указывая на них, сказал Гумилев. – Не покидай зеленого коридора.

Анна кивнула, сделала шаг, другой, во все глаза разглядывая странный многогранник. Ей не терпелось спросить, что это такое, и в то же время она чувствовала, что хочет догадаться сама – и поэтому молчала.

Зато не молчал Степан Николаевич. Он видел, что Петровская буквально очарована начинкой секретного отсека и спешил развить успех:

– Мы работали над этой штукой семь лет. Ну как, нравится?

Молчаливый кивок в ответ. Широко раскрытые глаза Анны в очередной раз оббежали чуть‑чуть, еле заметно вогнутые многоугольники, слагающие поверхность загадочного объекта, и она не выдержала, спросила:

– Это… жемчужина?

– Почему жемчужина?! – от растерянности Гумилев даже остановился.

– Она тут… как черная жемчужина в раковине… – с улыбкой произнесла Анна. – Лежит и дожидается, когда ее покажут миру.

– Вот миру‑то это видеть как раз ни к чему, – с удовлетворением отметив, что девушка улыбнулась, проворчал Гумилев и перешел на торжественный тон. – Перед тобой, Анюта, самый секретный, самый незаметный и один из самых быстрых кораблей Солнечной системы. Квинтэссенция, так сказать, научно‑технического прогресса человечества. Сгусток технологий. Вершина…

– Как ее зовут? – все тем же очарованным голосом перебила его Анна.

– Ее? Почему – ее? Впрочем, ты права. Корабль называется «Черная стрела», но я называю ее «Надежда». Неофициально. Почему – поймешь позже…

– Вы сказали «один из самых быстрых», – опять прервала Гумилева девушка. – Я думала, что скоростные корабли такие… Ну, вытянутые…

Степан Николаевич рассмеялся.

– Ты имеешь в виду аэродинамические формы? Дело в том, что «Надежда» не предназначена для полетов в атмосфере, а в космосе форма не имеет значения, там отсутствует сопротивление. То, что ты видишь перед собой, называется сферическим полиэдром, то есть трехмерным многогранником, вписанным в шар. Хочешь войти?

– Конечно!

Они, следуя по зеленому коридору безопасности, прошли под «Надежду» и остановились.

– Люк! – скомандовал Гумилев.

Одна из черных матовых граней полиэдра ушла в сторону, открывая проход. Из него опустился прозрачный трехметровый цилиндр лифтовой капсулы.

– Входи, – Гумилев пропустил девушку вперед.

Анна сделала шаг, ступив на гладкий пол капсулы. Степан Николаевич вошел следом, беззвучно закрылась дверца и лифт понес их вверх, в недра удивительного корабля.

– Здесь пять основных отсеков, – по мере продвижения капсулы по стволу лифтовой шахты пояснял он. – Силовой, навигационный, отсек управления, жилой и отсек контроля за системами жизнеобеспечения. Ну, и плюс восемь вспомогательных, о них тебе знать ни к чему. Сейчас мы прибудем в отсек управления.

Лифт остановился, синхронно отъехали в сторону двери и Анна очутилась в залитом светом просторном помещении. По кругу расположились контрольные приборы и подковообразный пульт управления, стены и потолок заменял темный полусферический обзорный экран.

– Он выключен, – ткнув пальцем вверх, пояснил Гумилев, – а в полете отображает видимую часть пространства. Я люблю смотреть на звезды.

– Добро пожаловать на борт! – произнес кто‑то невидимый.

Петровская вздрогнула от неожиданности, но тут же расслабилась. Голос, прозвучавший в отсеке управления, был женским, приятным, с еле уловимой мягкой хрипотцой.

– Надежда, это Анна Петровская, моя гостья, – улыбаясь, сказал Гумилев. – Будь радушной хозяйкой.

– Здравствуйте, Анна, – сказал корабль. – Не желаете ли кофе? Может быть, чай? Сок? Вино?

– С‑спасибо… – удивленно оглядываясь, замотала головой девушка и шепотом спросила у Гумилева: – А почему Надежда?

– Традиционно исины всех кораблей, созданных на верфях нашей корпорации, носят это имя и имеют такую голосовую оболочку, – ответил Степан Николаевич. – История эта древняя и печальная. Надежда Алферова – так звали капитана первой терраформирующей станции, построенной еще в начале двадцать первого века. Станция проходила испытания в Арктике и подверглась нападению экстремистов. Надежда погибла на боевом посту. В память о ней мы сохранили имя и голос.

Анна вздохнула. И впрямь печально. А еще она поняла, что имел в виду Гумилев, когда говорил о неофициальном названии корабля: «Почему – поймешь потом».

– Надежда, – обратилась она к исину корабля. – Если можно, мне стакан воды.

– Холодной, горячей, с газом, без газа, минеральной, обогащенной кислородом, ароматизированной? – в голосе Надежды послышался намек на улыбку.

– Простой, без газа. Питьевой. Холодной.