Соломон. Забытая нежность (СИ) - Страница 5

— Придем, — соврала я и обернулась.

Мужчина стоял возле калитки и провожал нас долгим взглядом. Я поторопилась отвернуться и направилась к нашему дому. Надеюсь, «эти» уже спали.

— Правда он хороший? — продолжила Маша допрос.

— Правда, — согласилась я, но все равно ему не доверяла.

Потому как побаивалась незнакомых людей. Кто их знает что у тех на уме. Может быть под приятной оболочкой скрывалась личина зверя или не дай Бог извращенца? Защитить нас было не кому, а вот тех кто мог обидеть или надругаться — очередь выстраивалась. Несмотря на то что поселок наш был маленьким родителей наших за пьянку не жаловали, но и нас особо не жалели. Местные жители видели, что я пытаюсь барахтаться, и все равно делали вид что не замечали как нам тяжело жилось. Будто так и должно было быть. А девчонки так и вовсе считали меня белой вороной, за светлую кожу и волосы, и Машку мою тоже обижали.

С каждым днем я все больше начинала понимать суть поговорки с волками жить по-волчьи выть. Со временем я научилась не реагировать на чужие нападки, давно уже обросла шкуркой и понимала, что если реагировать на все резкие выпады, то долго не протяну, сломаюсь в один из моментов и поломаю будущее не только себе, но и сестре. Так лет с четырнадцати во мне появился стержень. Я даже запомнила этот день, когда осознала, что он есть. После уроков группа девочек старшеклассниц, решив самоутвердиться за мой счет — папенькины и маменькины мажорки — за волосы оттащили меня на дальний двор, где обычно прятались и курили малолетки и избили меня. Я правда до сих пор не понимала за что. За мой внешний вид? За бедную одежду? За непокорное поведение? За то что не пресмыкалась? Никогда не велась на провокацию? Но после того раза, когда в порыве злости и страха разбила двум девочкам носы и меня таскали по кабинетам завуча, директора и детской комнаты полиции, грозили даже исключением из школы, я сделала вывод, что все сделала правильно. Если бы не дала в тот раз решительного отпора, меня бы так и ковыряли до самого выпуска. А так больше не трогали. Каждому кто ещё обидит пообещала и челюсть выбить. Но это так, больше для красного словца, закрепить результат. Я до последнего отстаивала себя не ради обеления своего имени, а ради Машки, которая недавно родилась. Потому что уже тогда она была не особо нужна матери, а я не могла позволить себе чтобы надо мной издевались, избивали, а я бы пропускала учебу, выхаживая себя после всего этого. Матери до меня и моих проблем ровным счетом не было никакого дела. И лишь моя тяга к знаниям, хорошая учеба всегда вызывали у учителей восхищения и те давали мне положительную характеристику, списывая все проступки на неблагополучие в семье.

Однако серебряная медаль мне не помогла поступить на бюджет. Я так переживала, даже сейчас как вспомню об этом, аж выть от отчаяния хотелось и время вспять повернуть, чтобы ещё лучше учиться и получить золотую медаль. У меня ведь даже выпускного не было, потому что я постеснялась идти в джинсах и кофте, на красивое платье у меня денег не было. А собирать жалостливые или насмехающиеся взгляды — мне оно не нужно. На следующий год буду умнее и пойду учиться, например, на агронома, а не на педагога или медика. Меня тянуло помогать людям, наверное потому что понимала как тяжело без поддержки. Потому что последние два года жизни все больше походили на захватывающий квест по выживанию. И я умопомрачительно сильно мечтала забрать от родителей Машку и покинуть "родительский дом".

— Пошли Пуховика ловить! — вдруг вспомнила Маша о коте, что повадился к нам недавно ходить. — Хочу чтобы он с нами спал, мне тогда страшно не будет. И хочу чтобы ты мне почитала Старика Хоттабыча, — начала перечислять Маша тоненьким голоском.

Ну вот насчет почитать ничего против не имела, а чтобы спать в одной комнате с Пуховиком… это опрометчивое решение. Хотя этот великан иногда и без спроса пробирался к нам через форточку, укладывался в наших ногах и не сдвинуть того с места. Я заметила, что он питал особую любовь к Маше. Огромный лесной кот серо-рыжего окраса с когтями и клыками как у зверя первое время вызывал у меня ужас и недоверие. А потом эта махина вздумала таскать нам на крыльцо свежую рыбу из реки… Пуховиком его Маша назвала, потому что он дыбил шерсть и походил в таком обличье на Машину растрепанную зимнюю курточку, что досталась ей еще от меня. К коту или кошке я относилась до сих пор с опаской, но что меня удивило вконец так это то, что Пуховик на дух не переносил наших родителей, особенно, когда от них пахло алкоголем. В целях безопасности я все же старалась держаться от кота подальше и Маше запрещала с ним играть, потому как по размерам они едва ли были не схожи — боялась что он может поранить сестру. Подобных котов я еще не встречала в нашем поселке, хотя ничего зазорного в его комплекции не было, если он жил среди хищников и пытался выживать. Только что его привело в деревню?

— Только обещай вести себя тихо и никаких игр с котом, — строго попросила я.

— Обещаю! — радостно воскликнула Маша и спрыгнула с моих рук.

Дома нас ждал опять бардак и сплошные бутылки. Я боялась, что когда-нибудь по пьяни эти… слов даже приличных не могла подобрать родителям, но так их не поворачивался называть язык. В общем, я боялась, что они спалят дом, потому как отчетливо помнила как несколько лет назад вот такой же теплой осенью загорелись леса и весь поселок едва не выгорел дотла. Пожарные машины подъезжали с горы и пытались потушить пламя. Маша может и не помнила, маленькая ещё была, а у меня до сих пор мурашки бежали по спине, когда я вспоминала об этом кошмаре и ярком зареве. Наш дом чудом остался в стороне от огня, а вот два соседских дома на противоположной стороне полностью теперь были непригодны для жилья. Так и стояли обуглившиеся, словно сгоревшие спички, напоминали мне, что и мы в одночасье могли превратиться в бомжей. Если не погорим заживо…

— Ты иди в нашу комнату, я немного приберусь и приду, — сказала я окидывая взглядом гору бутылок и спящих мужчину и женщину.

В доме пахло спиртным и сигаретами. Все-таки снова курили… Хотя я ведь просила их, много раз говорила, что одна искра и дом вспыхнет как свечка. В прошлый раз так переругалась с ними, что получила по лицу и неделю ходила красивая и нарядная, прятала синяк под очками, потому что стыдно мне было за родителей и что те распускали на нас с Машей руки. Но я бы и сейчас ругалась. Потому что здесь кругом одно дерево. Даже выбежать не успеем, погорим. Но что толку им это объяснять? Они напивались и в своем хмельном угаре обо всем забывали. Какие уж тут дети, окурки и спички…

Прибравшись на скорую руку, я вынесла мусор из дома, приготовила на ужин Маше кашу и пошла в нашу комнату. У самой аппетита не было никакого — тошно мне было от всего этого. Не знаю как мы продержимся еще год. Сил моих уже не было. После как поступлю в вуз я лелеяла надежду получить место в общежитии. Может быть уговорю консьержку чтобы та разрешила жить сестренке со мной. А там как-нибудь выкарабкаюсь… Мечтать об этом было так приятно. Маша покушала, я расчесала ей длинные светлые волосики, заплела косичку, почитала ее любимую книгу и уложила спать, а сама взялась мечтать о будущем. Это была единственная отдушина и маленький просвет, лучик надежды, что мне удастся выбраться из этого болота и вытянуть сестру — моего маленького чистого и доброго ангелочка на свет.

Пуховик сегодня не появился. Пока я убиралась в доме, Маша выходила из дома и звала кота, но он не отзывался. Что в принципе обычная для него вещь. Бывало ночью он внаглую лез в окно, скребся и орал так, что внутри все сжималось от этого мяуканья. Поэтому я не стала закрывать плотно форточку на ночь в нашей комнате с Машей, чтобы когда этот дикарь придёт, не скребся сильно и нас не будил.

Я всегда спала очень чутко, иной раз слышу малейший шорох и тут же вскакиваю с постели. Но сегодня мне просто не спалось. Мысли крутились разные в голове, я даже если закрою глаза и не стану ни о чем думать, не усну. Машка лежала у меня под боком свернувшись калачиком. Мне было приятно и тепло рядом с ней, спокойно. В целом как и девочке. И иной раз я ловила себя на мысли что больше жалею ее и люблю как мать, а не как сестра. Думаю в первую очередь о ней, вкусняшки ношу с работы. А она всегда отплачивает мне благодарностью и слушается беспрекословно не потому что я ее старшая сестра, а потому что чувствует что ближе нее у меня никого нет, видит что стараюсь ради нас обеих и единственное о чем жалею, что она умна не по годам. Рано жизнь плохую узнала. Ее бы в платьица красивые одевать и в куклы с ней играть… а она, как я возвращалась из школы, хвостиком за мной ходила, да на родителей алкашей вечно ругающихся смотрела. Вот и вся забава…