Соломенное сердце (СИ) - Страница 3

Тот, кого она и не видела с тех пор — ищи ветра на карьерах.

Ну разумеется, кто еще мог дрыхнуть в этом кабинете!

— Вы хотите доставить за перевал живого человека? — уточнила Поля. — Тогда три условия.

Она вытянула шею, чтобы получше разглядеть Данилу.

Ей и раньше говорили, что нельзя слишком внимательно разглядывать людей, но она то и дело об этом забывала.

Пять лет назад она еще ничего в этом не понимала, но с тех пор видела много разных лиц и решила, что это лицо вполне симпатичное.

Насколько Поля помнила, старшему княжичу недавно исполнилось двадцать три года. Он редко бывал в Первогорске, поскольку вырос в совсем другой семье, куда его отдали взамен ребенка, случайно погибшего на торжестве в доме князя.

Последние годы Данила болтался по рудникам, карьерам и штольням, договариваясь с духами.

— Поля, — сказал он с удивленной радостью. Признал, стало быть, дикарку из леса. — Поля-Поленька-Полюшка!

— Какие три условия? — нетерпеливо напомнил о себе князь.

Ах да.

— Живого человека я повезу через перевал в грузовом отсеке, крепко связанного и желательно после хорошей дозы снотворного, — объявила она.

Лицо Данилы вытянулось.

— Это так обязательно? — спросил князь.

— Помните Бойко?

Молодой врач решил отправиться в Загорье, чтобы лечить пациентов, два года назад. Тогда Поля была так беззаботна, что усадила его на пассажирское сиденье фуры, лишь приковав наручником к металлическому поручню, предназначенного для легкого подъема в салон.

Ей казалось, что этого достаточно для его безопасности. Выпрыгнуть в обрыв он всяко не сможет. Кто мог знать, что Бойко выхватит у нее руль, отправив вниз фуру целиком? Поля едва успела вылететь на ходу из салона, сто раз похвалив себя, что поленилась пристегнуться.

О том, в каком состоянии она добралась обратно на КПП, страшно было вспоминать. Ползком, со сломанной ногой, под палящим солнцем, с сотрясением. Шрамы так и остались.

— Бойко помню, — хмуро согласился князь.

— А что? — без особой надежды спросил Данила. — Разговаривающего с духами тоже будут упаковывать, как свиной окорок?

— Особенно разговаривающего с духами, — кивнул князь. — Александр Михайлович, подготовьте детей к отъезду. Евгения Петровна, позаботьтесь о том, чтобы автомобиль не досматривали на КПП. Я хочу, чтобы этот рейс, а особенно его пассажир, оставался в тайне.

Поля скептически промолчала. Так или иначе, но мунны, проказливые духи вранья и сплетен, которые так и кишели в Загорье, эту новость обязательно разнесут по княжеству.

— Доставишь моего сына прямиком в Лунноярск, — продолжил князь, когда Постельный и Женя Петровна вышли из кабинета. — Держи адрес. Потом по своему усмотрению, но к четвергу ты должна вернуться, у тебя рейс.

— Ага, — Поля сунула бумажку в карман штанов, гадая про себя, что же натворил старший княжич, раз его так поспешно выпроваживают куда подальше. Интересно, это ссылка, политическая воля или Даниле приходится убегать?

Разлепив глаза, Даня облизал пересохшие губы. Голова болела. Низкое солнце било прямо в лицо. Во влажной духоте одежда липла к телу, а руки и ноги затекли от долгой неподвижности.

Он находился на заднем сиденье автомобиля. От водителя его отделяла надежная решетка. Эту колымагу явно позаимствовали у тех, кто перевозил преступников. Усмехнувшись, Даня подумал, что это вполне в отцовском духе.

Между прутьями мелькнула круглая, почти детская мордашка.

— Очнулся, княжич? — спросила Поля. — Кажется, тебе вкололи двойную порцию снотворного, чтобы наверняка. Скоро стемнеет, а ты только в себя приходишь.

— Где мы? — хрипло спросил Даня.

— Нейтральная зона в двух километрах от Верхогорья. Как ты? Не чувствуешь непреодолимого желания сигануть с обрыва?

— Пить хочу.

Хлопнула передняя дверь, открылась та, что рядом с ним. Поля нависла сверху, бдительно заглянула в глаза — опасливая.

У нее были странные глаза — небесно-голубые, но пугающе невыразительные. Однажды Дане довелось побывать на месторождениях редкого синего гранита, и почему-то он вспомнил шершавую матовость необработанного камня.

В сравнении с несколько кукольным лицом и пушистыми пшеничными ресницами, этот диссонанс казался очень резким.

— Развяжешь? — спросил Даня, запрокинув голову, чтобы лучше ее видеть.

Она чуть помедлила, и он понимал ее нерешительность. Про доктора Бойко, пустившего под откос фуру, в княжестве слышали все, конечно. Даже до Дани эти новости донеслись, хоть он тогда и находился у черта на куличках.

— Развяжу, — решилась Поля. — Пока только руки, прости.

Для девчонки, которая пять лет назад только пела и едва разговаривала, она неплохо продвинулась. Даня ожидал худшего: уж больно тягостное впечатление на него произвела та встреча в лесу. Внучка чокнутой старухи выглядела жалко. И дело не в телогрейке, из-под который выглядывали босые белые ноги. Не в волосах, топорщившихся соломой. Самое тяжелое впечатление производило ее лицо — туповатое, как у детей, отстающих в развитии. Наверное, другого лица и не могло быть у ребенка, который прежде никогда не покидал неказистой избушки и не встречал других людей, кроме бабки.

Даня довел ее до Первогорска, радуясь, что вьеры, духи леса, не путают больше дороги, а волки по-какой-то причине держатся в стороне, а потом сплавил на попечение горожан, чтобы побыстрее покинуть столицу.

Поля его обманула: не стала она ничего развязывать. Достала из кармана перочинный нож и попросту перерезала веревки на запястьях. Протянула бутылку воды.

Даня жадно опустошил ее наполовину, прежде чем с удовольствием потянулся.

— В горах темнеет стремительно, — предупредила Поля, — еще чуть-чуть, и станет вообще ничего не видно. Ты точно не слышишь никаких голосов? Те, кто разговаривает с духами, обычно более чувствительные, чем обычные люди.

От того, что она говорила медленно и нараспев, складывалось впечатление, что соображает она тоже медленно. Что наверняка было неправдой: для того, чтобы выпрыгнуть из летящей в пропасть фуры, нужна была очень хорошая реакция.

— Я слышу только твой голос.

— Хорошо, — она кинула ему на колени нож, закрыла дверцу и вернулась за руль.

Даня изогнулся, чтобы дотянуться в узком пространстве до щиколоток.

— Я решила подождать, пока ты очнешься, — принялась объяснять Поля, трогаясь с места, — чтобы не привозить тебя связанного и бесчувственного. Не хотелось, чтобы это выглядело так, как будто я тебя выкрала. Я надеюсь, что Горыч не станет заглядывать в салон, но вообще он может.

Он хмыкнул. В некоторых далеких горных селениях женщины до сих пор так и делали: спускались вниз, чтобы умыкнуть для себя мужа покрепче и помоложе.

— Какое оно, Загорье? — спросил он, пыхтя. Веревки все не поддавались.

— Правило номер один: здесь это не в Загорье, а Верхогорье. Местные жители вспыльчивы и обидчивы. Им тяжело пришлось за последние пятнадцать лет. Полная изоляция привела к тому, что многие электростанции вышли из строя, бытовая техника тоже. Там большие проблемы не только с электричеством, но и с лекарствами, со многим. Верхогорье по сути ничего не производит, деньги быстро обесценились, и люди перешли на товарообмен.

— А добыча серебра?

— Кому нужно серебро, когда нечего есть? Сейчас, конечно, спешно возобновляют его добычу, потому что наконец-то появилась возможность отправлять его на продажу. К слову сказать, твой отец хорошо наживается на этом, скупая серебро почти за бесценок. Пока жители Верхогорья и этим крохам рады.

— Князь мне не отец, — резко ответил Даня.

Она кивнула.

— Я слышала, что тебя отдали на воспитание в другую семью.

Младшие сестра и брат — Катя и Егор — родились после того, как Даня уехал, поэтому он их почти не знал. Но поговаривали, что именно Катю пророчат на смену отцу.