Солнечный мальчик - Страница 11

— Он чуть-чуть не поймал рыбу! — гордо заявила Лена и рассказала про живой сучок.

— А-а! Это была не рыба, а каракатица, — догадался Фёдор. — Ничего особенного — морское животное, вроде осьминога и кальмара.

— Безобразие! — не слушала никого мама. — Штаны — хоть выжимай. Сними сейчас же. Пойдёшь на пароход без них.

Вовка вцепился обеими руками в пояс.

— Не сниму.

— Снимай!

— Не сниму.

— Упрямый, злой мальчишка! Простудишься опять — что с тобой делать?

Фёдор, видя, что назревает скандал, поспешил раскрыть свой чемодан. На свет появились чёрные матросские брюки, раза в два больше Вовки.

— Вот, — сказал он. — Вам искать долго. Пускай мои наденет. В мокрых штанах, и верно, нельзя.

Через пять минут двинулись на посадку.

Вовка шёл впереди всех, красный как рак. Из брюк торчала одна его голова. Необъятные штанины развевались парусами.

Подошли к пароходу. Пароход оказался огромным, с чёрными высоченными бортами. Над его палубой возвышались узловатые жёлтые мачты, белая надстройка и широкая труба с красной полосой. На борту золотыми буквами было написано «КОМСОМОЛЬСК».

Когда поднимались по крутой корабельной лестнице — трапу, — Вовке показалось, что в толпе пассажиров мелькнуло бульдожье лицо Кожаного.

Он оглянулся. Конечно, это было ошибкой.

Каюты, в которых они разместились, были расположены все в разных местах.

Маме с Вовкой каюта попалась маленькая, с низким потолком и двумя круглыми окошками — иллюминаторами.

«Иду-у-у!» — заревел пароход и вышел из гавани в море.

В море его сразу же начало качать.

На палубу мама Вовку не выпустила. Начинало темнеть. В иллюминатор ничего не было видно. Крупные капли лениво ползли по стеклу вниз.

Вечером к ним заглянул Фёдор.

— Ну что это за дождь! — пожаловалась ему мама. — Льёт и льёт…

— Да, — подтвердил Фёдор, — в Совгавани хороши зима, осень. А летом здесь дожди, и без конца. Как зарядят, бывает", что на целый месяц.

И он рассказал шуточную историю о том, как в эти края пришёл со своим кораблём капитан. Он простоял в гавани два дня, и все эти два дня лил дождь.

Капитан ушёл и вернулся через год. Снова на два дня. И снова — дождь.

Когда капитана спросили, как ему понравилась Совгавань, он ответил:

— О, это чудесный, зелёный край! Только почему-то дождь, который шёл там год назад, до сих пор не прекратился!..

— А теперь, Вова, спать! — сказала мама, когда Фёдор кончил рассказывать.

— Конечно! — поддержал её Фёдор. — Ложись, Володя. Всё равно сейчас ничего не увидишь. А утром проснёшься — море, берега, будто в другой мир попал!..

В тесной каюте висели в два этажа постели — койки.

Фёдор ушёл. Мама залезла на верхнюю и выключила свет.

Лёг и Вовка.

Каюта погрузилась в темноту.

Мерно дрожали в такт пароходному винту стены. Койки слегка покачивались.

Пароход плыл к далёкой Камчатке.

Когда на другой день Вовка проснулся, он первым же делом кинулся к окну.

За круглым корабельным стеклом расстилался невиданный мир.

По тёмно-оранжевому небу плыли светло-оранжевые облака. Оранжевое море мигало в лучах утреннего солнца. Из моря вставал оранжевый берег. Среди оранжевых кустов виднелось несколько домиков. Мимо них по дороге, в клубах оранжевой пыли, бежал грузовик.

Это был Оранжевый мир.

Не в силах от восхищения вымолвить ни слова, Вовка перебрался к другому окну.

Чудеса! Волшебный мир исчез. Небо стало голубым, море синим, берег — зелёным и жёлтым.

Вовка протёр глаза. Ничто не изменилось. Он вернулся к первому окну — и мир снова стал оранжевым.

Тогда Вовка присмотрелся к стеклу и понял: старое толстое стекло было мутновато-жёлтым.

Вовка удовлетворённо постучал по нему пальцем и отправился будить Леночку с бабушкой.

Когда после завтрака все вышли на палубу, ветер уже утих и море успокоилось.

Пароход огибал приземистый зелёный мыс.

— Остров Сахалин! — сказал Фёдор.

Полоса жёлтого песка, поросшего зелёным кустарником, надвинулась на «Комсомольск» и вновь отступила. Пароход обогнул мыс и вошёл в широкий пролив.

— А вон там — Япония! — Фёдор махнул рукой вправо, туда, где в мутном небе медленно двигалось действительно оранжевое солнце.

Море лежало тихо, мутно-серое, как небо; всё в оранжевых, как солнце, бликах.

Как Вовка ни поднимался на цыпочки и как ни вытягивал шею, никакой Японии он не увидел.

Наконец, справа показалась чёрная точка — одинокая скала, лежащая посреди пролива.

— Это Япония? — спросил Вовка.

— Нет, — нахмурился Фёдор, — это Камень Опасности. Об этот камень в непогоду разбилось много кораблей. Он даже на морских картах прямо так и называется…

— Вы о чём? — вмешалась в разговор Генриетта Николаевна.

— Видите камень? — понизив голос, доверительно сообщил ей Вовка. — На него все пароходы наталкиваются. Ужасно опасный камень!

Генриетта Николаевна удивлённо подняла брови, нацепила на нос пенсне и с беспокойством смотрела на чёрный камень до тех пор, пока он не скрылся за горизонтом.

В полдень пассажиры увидали за бортом животное, которое плыло наперерез судну. Чёрная, усатая морда…

— Котик! Котик! — закричали все. Животное отфыркивалось и плыло, не обращая на людей никакого внимания.

— Это не котик, а тюлень-нерпа, — объяснил Фёдор. — Котик больше и цвет у него бурый…

— А мы котиков увидим? — заинтересовался Вовка.

— Нет. Их очень мало. Всего три стада на Земле: два стада в наших морях, одно — у берегов Аляски. Здесь неподалёку есть островок, который называется Тюлений,-там котики живут. Раз мы шли мимо — я наблюдал. На берегу от котиков, поверите ли, черным-черно. Кричат, ссорятся, как люди. Интересные звери, дорогие. Даже пароходам около Тюленьего запрещено давать гудки, чтобы не распугать их.

— Скажите, — обратилась к Фёдору Генриетта Николаевна, — а котики для пароходов не опасны?

— Ну, что вы! В море кораблю никакой зверь не страшен.

— А я, признаться, боюсь. Ведь я плавать не умею.

— Не беспокойтесь, Генриетта Николаевна. Пароходы тонут раз в сто лет.

— Ух, и страшно! — шепнул Вовка Леночке. — Пароход на дно, а мы все — в воду! Будем плавать, пока не спасут.

— Тебе хорошо, — вздохнула та, — ты рыжий! Тебя сразу заметят… Дядя Фёдор тебя спасёт. А нас с бабушкой он и спасать не будет. Он нас совсем не замечает: всё с твоей мамой разговаривает…

Подошла мама, и кораблекрушительные разговоры прекратились.

Вечером, ложась спать, Вовка неожиданно спросил:

— Мама, а дядя Фёдор и на Камчатке будет с нами?

— С чего это ты взял? — Мама подозрительно посмотрела на Вовку. — Он сам по себе, мы сами по себе. И вообще ты чересчур много времени проводишь с ним. Он может подумать, что мы навязываемся…

Она обняла Вовку и, припав лицом к самому его уху, прошептала:

— Никто нам не нужен. Никто… Мы никогда…

— Когда? — не понял Вовка.

— Нет, нет, это я так. Уже десятый час, спи.

Всё шло хорошо. И вдруг, перед самым прибытием в Новый порт, мама и Фёдор поссорились.

Из-за пустяка.

— Прошли Курильские острова, — сообщил утром Фёдор, просовывая голову в дверь. — Ещё сутки — и дома!

Вовка довольно кивнул.

— Доставлю вас и сдам в порту под расписку, — пошутил Фёдор. — Хотя и сдавать-то некому…

— А уж это не ваше дело, — неожиданно обиделась мама. Лицо у неё покраснело. — Может быть, и есть кому.

— Тоня, мне казалось…

— Вам казалось! Не думаете ли вы, что нам так уж нужна ваша помощь? Вы слишком… Владимир, не суй нос куда не следует! Марш на палубу!