Солнечное затмение (СИ) - Страница 2
Ажитация стихла лишь с появлением старшего советника короля Эдвура, главы Франзарии, -- пока еще самого незаменимого правителя пока еще самой могущественной державы. Альтинор вышел к гостям в несколько вызывающем виде: на его плече продолжал сидеть попугай, -- и у того, и у другого был пресыщенный, небрежный и надменный взгляд. Послы замолчали и, словно под действием древней магии, превратились в собственные статуи: замерли в ожидании насторожившей их неизвестности. Настенные светильники рисовали позади собравшихся уродливые тени, вследствие чего возникала забавная иллюзия, будто за каждым человеком стоит его черный слуга, неумело копируя движения своего господина. Когда же освещение угасало, тени становились более реальными, чем сами люди.
И вот, в тот момент когда тишина достигла своего апогея, совершенно неожиданно прорезался голос у Горацция. Глупая птица взмахнула крыльями и на чистом франзарском совершенно без акцента заголосила:
-- Собр-р-рались одни пр-ридур-р-рки-и! Одни придур-р-рки!..
Толпа взорвалась. Альтинор почувствовал жжение на лице, -- шоком ударило как молнией. Неожиданная эскапада обезумевшей птицы могла с легкостью изломать не только судьбу Франзарии, но и всей черной вселенной. Как личные, так и геополитические планы летели к часто упоминаемым чертям, если он сей же момент что-то не придумает. Со своего места поднялся лорд Ванкастер и с не менее побагровевшим лицом обнажил дюйма два ядовитой стали.
-- Пока еще уважаемый мной советник Альтинор! Мираж, из которого я прибыл, называется Англией! И мой слух не потерпит выслушивать оскорбления вашего одноглазого уродца! Говорите немедленно: зачем вы нас созвали?! И клянусь, если эта вшивая птица еще раз откроет свой клюв, я завяжу его в узел!
Да... Встретился бы Альтинору этот оратор при других обстоятельствах, то за свое не совсем умелое ораторство тотчас подавился бы собственными словами. И брезгливо выплюнул бы их вместе с отрезанным языком. Даже королю Эдвуру старший советник не простил бы такого обращения. Но здесь... увы, иная ситуация. Здесь собрались представители почти всех человеческих племен, населяющих степь темноты. Слишком неравны силы и слишком большая ставка в игре. Поэтому властный и надменный Альтинор вмиг преобразился.
-- Господа, покорнейше прошу меня извинить! Вы же люди мудрые и понимаете, что произошло простое недоразумение! -- герцог швырнул попугая, словно в бездну, в темную пещеру коридора и спешно продолжал: -- В ближайшие несколько эллюсий непременно сверну ему голову. Наверняка кто-то из невежественных слуг обучил его этим скверностям. Еще раз простите!
Бедняга Горацций! Несколько раз мир вокруг его головы переворачивался под разными углами, пока он кубарем катился по полу, затем в его правом глазу наступила такая же темнота, что и в левом. Несчастный жалобно застонал и понял, что наказан лишь за то, что немного неправильно поприветствовал собравшихся гостей. Увы, надо лучше изучать человеческую речь.
Хаккалий, один из экзархов, пошептался с другими представителями духовенства и лениво поднялся с кресла. Перед собравшимися вытянулась (не поймешь -- в длину или в ширину) целая глыба человечьего мяса и жира, обтянутая сутаной, и из этой аморфной плывучей массы смотрели маленькие голубые глаза, казалось, воткнутые туда по ошибке природы. Хаккалий, жизненными лишениями явно не угнетенный, заговорил так, словно делал для слушающих величайшее одолжение:
-- Приветствую вас, посланники всех благословенных миражей! Приветствую и тебя, Даур Альтинор! -- После этих слов масса жира слегка покачнулась, что можно было расценить как легкий снисходительный поклон. -- Итак, советник, речь твоего глупого попугая мы уже выслушали. Хотелось бы послушать и твою речь. И клянусь принципом непознаваемости черной вселенной, если ты собрал нас по какому-то пустяку, заставив проделать столь долгий путь, то вся поднебесная объявит Франзарии войну! -- довольный своей риторикой экзарх снова воссел, чудом не раздавив кресло.
Альтинор почувствовал как его ногти впиваются в кожу, -- к подобной ситуации ему не привыкать, новизна состояла лишь в том, что кожа, увы, была его собственной. Стены гостиной, покрытые черной паутиной трещин, словно кривые зеркала, уродливо отражали мир еще живущих, театром смрадных теней преображая его в мир никогда не живших и не мечтавших о жизни. Грязноватый свет канделябров нарисовал каждому гостю его карикатуру, комично ползающую по стене. Если люди сидели тихо, то замирали и их тени. Если же люди начинали спорить, кричать, шевелиться, то тени тотчас воскресали и небрежной пантомимой показывали живущим их собственные глупости, якобы они тоже шевелятся, кричат и ругаются. И еще не поймешь, может быть наш, разукрашенный цветами и эмоциями мир, на самом деле является отражением того, черно-серого?
Старший советник короля вдруг громко произнес:
-- Господа, я собрал вас для того, чтобы заключить мирный договор между всеми миражами.
Люди и их тени мигом примолкли. Два театра одной пьесы застыли в непонимании, словно режиссер им закричал: "стоп! стоп! это никуда не годится!". Тишина обухом свалилась откуда-то с потолка.
-- Сьир Альтинор, мы не ослышались? Вы точно сказали то, что хотели сказать? -- слабенький голосок старика Эйквура из Астралии настолько ярко контрастировал с мертвым безмолвием, что его услышал даже болеющий возле бочка с мусором Горацций.
-- Вы либо шутите, сьир Альтинор, либо нас держите за шутов. И то, и другое опасно! -- лорд Ванкастер снова обнажил меч.
-- Х-ха! Мирный договор! Братья мои ненавистные! Враги мои возлюбленные! Слышали, что он сказал? -- Эйквур повращал своим кривым носом направо налево, его седые длинные патлы похожие на парик ведьмы хлестнули по лицам рядом сидящих. -- Да если б мой покойный батюшка узнал, что его сын будет подписывать мирный договор, он бы задохнулся в собственной могиле! -- старик был виртуозом в словоблудии и, довольный одобрительными кивками, соизволил заткнуться. Впрочем, все дальнейшие реплики били в одном ключе.
-- Друзья! -- Альтинор выждал паузу, чтобы вставить в месиво людских голосов это задабривающее слух обращение. -- Я готов доказать насколько искренни и чисты мои намерения к вам. -- Произнося "искренни" и "чисты", старший советник чуть не подавился этими словами. -- И для начала, в знак признательности, я предлагаю выпить немного вина. Ибо на трезвую голову в нашем мире еще не принималось ни одно мудрое решение.
Дальше по сценарию должен был появиться Робер с огромным подносом, уставленным большими фужерами хереса и закуской. И он появился. Отрепетированная улыбка выглядела неплохо. Мягкий, заискивающий тон обращения к гостям также прошел тест. Альтинор ценил его природный сервилизм и отметил про себя, что в награду Робер ближайшее время будет избавлен от подзатыльников. В огромной гостиной не нашлось ни одного дурака, который отказался бы от халявной выпивки. Мысль о том, что вино может оказаться отравленным, была нелепой. Это все равно что умертвить нескольких волков, будучи окруженным их бесчисленными стаями. Посол какой бы то ни было державы выглядел в глазах Альтинора математическим нулем. Но вместе они -- сила.
Запах вина, как запах свежепролитой крови, несколько утихомирил гостей. Недаром эти две жидкости часто отождествляют друг с другом. В руках каждого из прибывших оказалось по куску хорошо прожаренного ростбифа. Все смачно зачавкали и наконец-то заняли свои языки полезным делом. Виновник же столь необычного торжества принялся излагать речь, которую ошибочно можно было принять за тост:
-- Друзья мои! -- сказал Альтинор и про себя подумал: "чтоб вы подавились куском этого жареного дерьма", --Я от души рад видеть ваши лица здесь, в прославленном Нанте, и прежде всего хочу заметить, что действую не по своей воле, а по прямому указанию его величества короля Эдвура, -- "такого же глупца, как и вы", -- мудрейшего из всех правителей Франзарии. Как страстно желаю я, чтобы мои слова проникли в ваши окаменелые души, ибо не могу и допустить мысль, чтобы в нашей черной вселенной полностью иссякла человеческая доброта и взаимопонимание, -- "морды вонючие, к вам, кажется, обращаюсь!", -- Прошло уже несчетное количество вечностей от того момента, как наш иллюзорный мир по ошибке был кинут в круговорот реального времени, с того мгновения, как Непознаваемый в Принципе начертил неверные эскизы на рунах расслоенного пространства. И все это время междоусобная вражда с молоком матери передается из поколения в поколение. Вездесущая озлобленность стала средой нашего обитания, завистью дышали вместо воздуха, злобой упивались словно вином...