Солнце светит не всегда (СИ) - Страница 25

Она поняла, что он имеет в виду. “Ты хоть представляешь меня среди них?” Под ними понимались все эти именитые зельевары, которые опубликовали не один десяток научных трудов, имеющие за плечами не один десяток лет практики. Которые имели какой-то вес и их слово действительно что-то значило в сегодняшней научной среде. Конечно, там регулярно присутствовали и зеленые новички, которых, в общем-то, вполне закономерно притесняли и на которых смотрели снисходительно, с высоты имеющегося опыта. Серверджина хотела представить Яна определенно не в качестве новичка.

- Ты сможешь, - уверенно заявила она.

“Ты еще утрешь им всем нос”.

Она и правда так считала. Она не сказала вслух, о чем подумала, но в два слова, всего лишь в два слова вложила все то, что чувствовала на самом деле. Ее глаза светились необычайным торжеством, а на лице пробежала, наверное, впервые за многие годы искренняя, добрая улыбка. Возможно, она и сама удивилась, но ничего не могла поделать с этим. Потому что Серверджина не просто знала, что Ян сможет, она не только исходила из голых фактов и его работы, а еще потому… Что, пожалуй, действительно в него верила. Или очень хотела верить. Во всяком случае, это было что-то новое - очень светлое, радостное. Ей казалось, что удача или неудача Яна на этом конгрессе будет ее собственной победой или проигрышем. Она переживала за Лайтмера так, как не переживала за саму себя.

Но, конечно же, ничего из этого не показала. Ни на грош не выдала своего волнения. Со степенным, уверенным и холодным здравомыслием она диктовала Яну, что надо делать, принимала его предложения, выслушивала и заслушивала его презентацию, в чертах обговаривала с ним детали.

Рафстеры надеялись уже в конце этой весны начать производство универсального зелья для обнаружения магических следов в производственных масштабах. Они надеялись выйти на рынок с новым продуктом.

Вообще все, что можно было поставить на конвейер, волшебное измерение уже поставило. Даже в зельеварении могла участвовать техника. Для простых и несложных рецептов достаточно было просто волшебной энергии, закачивающейся в определенные резервуары, которыми оснащались механизмы, выполняющие функции зельеваров. Но для действительно сложных составов необходим был фактор разумного существа. Ведь недаром те же люди, не обладающие волшебством, не могут варить зелья. На каждый состав затрачивается определенная доля магии, чем зелье сложнее, тем больше магии необходимо отдать зельевару на его приготовление. На зелье влияет и настрой, и концентрация, потому что зельевар контактирует с ингредиентами, его магия реагирует на их магию, и особенно это становится заметно в действительно многоступенчатых рецептах, потому что от совместимости человека с таким ремеслом, как зельеварение, влияет, способен ли он сварить качественный состав.

Поэтому для производства сложных зелий, увы, требовался ручной труд. Здесь уже брались во внимание практические умения каждого работника. Требования были достаточно серьезными. Проходили немногие. И в итоге они могли поставить всего шесть зельеваров варить два или три состава. И именно эти шестеро обеспечивали все волшебное измерение. А еще несли полную материальную ответственность за порчу ингредиентов. Что добавляло дополнительную мотивацию к их умению концентрироваться. Не справляешься? Тогда до свидания.

Ян же справлялся. И не просто справлялся, а справлялся на отлично. А если он выступит на конгрессе, бросив таким образом вызов всем этим заскостенелым научным умам, которые идея о создании универсального зелья будоражила давно, идея, так и оставшаяся чем-то эфемерным, то это обязательно произведет фурор. Привлечет внимание. Иногда бросить кость - самый лучший ход, и Серверджина намеревалась совершить эффектный бросок.

До апреля она тренировала Яна неустанно, заставляя его оттачивать каждое слово. Она была нацелена на хороший результат и хотела добиться его, чего бы ей это не стоило. Кажется, Ян был не совсем прав, когда говорил, что она не такая… Способная идти по головам. Способная, очень даже, просто не в таких масштабах, как некоторые другие бизнесмены. Но у нее был и еще один, более личный мотив - ей хотелось привести Яна Лайтмера к его победе. Чтобы потом он вспоминал о ней, как о женщине, которая вдохновила его. Которая поддержала и верила до самого конца. Почему-то ей было очень важно предстать перед ним именно в таком ключе.

Ей хотелось занять если не в сердце, то в его голове хоть какое-то место. Стать кем-то, кого он запомнит. Не затмить, нет, но стать вровень с Норой Цюрик, которая заняла его сердце просто так, без всяких заслуг. Порой этим фактом она почему-то раздражала Серверджину. Ведь ей не пришлось прилагать никаких усилий. Ей все досталось и без этого. А она, Серверджина, чтобы претендовать на что-то, вынуждена что-то делать, доказывать. Ее категорически не устраивал такой расклад. Ей хотелось победить. Хотелось, чтобы ее усилия окупились и вернулись сторицей. А потом в ней все это время не угасал азарт, инстинкт охотницы.

Празднуй свою победу, Нора Цюрик, празднуй, пока празднуется. Потому что пока ты принимаешь что-то как данность, другие наступают тебе на пятки. И вполне заслуженно займут твое место. А то, что она займет, Серверджина не сомневалась. Потому что она сделала для Яна Лайтмера слишком много.

Он действительно производит фурор. Сначала все эти напыщенные гении, которые за свою жизнь сделали много, но ничего стоящего, лишь воротили носы, не принимая его всерьез. Потом на их лицах заскользили сомнения. А потом закрался и страх. Дракон, они просто не смогли пережить, что прорыв в этом вопросе совершили не они. А какой-то мальчишка (по их меркам).

Серверджина знала, что все получится. Пока он выступал, она сидела в первых рядах и слушала с таким вниманием, как не слушала даже Велигда Лайтмера. Радовалась за него, как за себя.

И после его выступления она первая подходит к нему, чтобы поздравить. И говорит много-много хороших слов, немного поступившись своими правилами. И Ян слушает это с каким-то небывалым счастьем на лице, и у Серверджины внутри почему-то расцветает солнце от мысли о том, что причиной этого самого счастья стала и она тоже, потому что приложила к этому самую прямую руку.

А потом он говорит всего одну фразу:

- Надо будет рассказать об этом Норе, она точно обрадуется.

И внутри у Серверджины все обрывается. Нора. Нора-Нора Цюрик. Которую он не упоминал с того самого дня, как узнал про ее моделированные сны. Которую она держала в своей голове, ведя с ней свою борьбу там же, хотя в реальности Ян о ней просто не говорил. О, как же было замечательно, когда никакой Норы не существовало! Она оставалась за гранью их жизни, хотя, разумеется, никуда не делась из жизни Яна. Просто она была там, за кадром. А главная роль доставалась Серверджине.

В ее горле тут же встает комок. Хочется поперхнуться, запить бы все это холодной водой или чем покрепче, но Серверджина, не будь она трижды Рафстер, держит лицо и холодно соглашается.

- Да, разумеется.

- Тогда я напишу ей, Джина, - Ян светится от счастья, в то время как она сама все больше мрачнеет внутри.

Нора Цюрик. Ну как же хорошо без тебя было.

После конгресса в их отношениях ничего не меняется. Проходит неделя, другая. Документы на патент поданы и отправлены. Как только заявка получит свое подтверждение более чем полностью, Ян станет обладателем целого набора исключительных прав, которые в течение тридцати лет будет передавать только Рафстерам. Так написано в договоре. Подстраховка по всем параметрам.

Когда заявка проходит все необходимые инстанции и Ян получает патент, никого это не удивляет. Серверджину в том числе. Она видит этот его восторженный, радостный взгляд, когда он узнает эту новость (от нее, конечно, от кого же еще). Тогда он, кажется, поддавшись порыву, хочет заключить ее в объятия, но Серверджина отстраняется, остужая его пыл. Ей все это не нужно, спасибо. Ян тут же берет себя в руки, и все становится на свои места. Но почему-то не лучше.