Солнце полуночи - Страница 43

Смутные предчувствия подкрались, когда я задумался о причинах, по которым ни разу не бывал на живописном побережье, добежать до него от нашего дома было совсем недолго. Белла провела день в Ла-Пуше, где мне запрещено появляться согласно договору. В том месте, где несколько стариков еще помнят о Калленах, помнят и верят этим историям. В том месте, где нашу тайну знают.

Я встряхнул головой. На этот счет мне незачем беспокоиться. Квилеты тоже связаны договором. И даже если Белла встретится с кем-то из стареющих вождей, они ничего не скажут. Зачем им вообще поднимать эту тему? Нет, квилеты – пожалуй, единственное, о чем мне волноваться не стоит.

Когда начало всходить солнце, я рассердился на него. Оно напомнило мне, что еще несколько дней я не смогу удовлетворить свое любопытство. Зачем ему вздумалось выглянуть именно сейчас?

Вздохнув, я ускользнул через окно еще до того, как рассвело настолько, чтобы кто-нибудь мог заметить меня у дома. Я думал задержаться в густом лесу и дождаться, когда она уедет в школу, но среди деревьев вдруг с удивлением обнаружил след ее запаха, повисший над узкой тропой.

По следу я двинулся быстро, с любопытством, беспокоясь тем сильнее, чем глубже он уводил в лесной мрак. Что Белле понадобилось здесь?

След оборвался внезапно, он так никуда и не привел. Белла сделала несколько шагов в сторону от тропы, в папоротники, где коснулась упавшего дерева. Возможно, села на него.

Я сел на то же место и огляделся. Все, что она видела отсюда – папоротники и лес. Скорее всего шел дождь: запах был размытым, на дереве он так и не закрепился.

Зачем Белла сидела здесь в одиночестве – а она была здесь одна, в этом я нисколько не сомневался, – среди сырого и сумрачного леса?

Выглядело это бессмысленно, и в отличие от остальных моментов, возбуждавших мое любопытство, спросить о том, что она делала в лесу, в непринужденном разговоре я не мог.

«Да, кстати, Белла, я тут разнюхал след твоего запаха в лесу после того, как ушел из твоей комнаты – всего лишь мелкое проникновение со взломом, нет причин беспокоиться… я там у тебя… пауков истреблял…» Как раз то, что надо для завязки разговора.

Понимая, что я так и не выясню, о чем она думала и чем занималась здесь, я раздраженно скрипнул зубами. Мало того, ситуация слишком уж напоминала одно из моих предположений в разговоре с Эмметтом: Белла забрела одна в лес, а там ее запах учуял тот, кто в состоянии найти ее по следу.

Я застонал. Ей не просто не везло: она сама напрашивалась.

Что ж, значит, ей нужен защитник. Я был готов присматривать за ней, оберегая от вреда, до тех пор, пока мне будет чем оправдываться.

Вдруг я поймал себя на мысли: хорошо бы Питер и Шарлотта задержались в наших краях подольше.

За два солнечных дня, которые провели в Форксе гости Джаспера, я с ними почти не виделся. И дома бывал ровно столько, чтобы лишний раз не волновать Эсме. А в остальном вел существование скорее призрака, чем вампира. Невидимый в тени, я таился там, где мог наблюдать за предметом моей любви и одержимости, – видеть и слышать ее благодаря мыслям тех счастливцев-людей, которые могли без опасений разгуливать вместе с ней под солнцем, иногда случайно задевая рукой ее руку. На такие прикосновения она вообще не реагировала; руки у них были теплыми, как и у нее.

Вынужденное отсутствие в школе никогда прежде не казалось мне тяжким испытанием. Но солнце, по-видимому, радовало Беллу, поэтому я старался поменьше возмущаться.

Утром в понедельник я подслушал разговор, потенциально способный подорвать мою уверенность в себе и превратить в пытку время, проведенное в разлуке с ней. Но его окончание меня порадовало.

Майка Ньютона я слегка зауважал. Оказалось, он смелее, чем я думал. Он не просто сдался и отполз в кусты, зализывать и растравлять душевные раны, – он решил повторить попытку.

Белла приехала в школу пораньше и, видимо, решив не упускать солнце, пока оно есть, в ожидании первого звонка устроилась возле корпуса, на скамейке для пикника, которой пользовались редко. На ее волосах солнце играло совсем не так, как я ожидал, – придавало им рыжеватый отблеск.

Там ее, опять рисующую каракули, и застал Майк, и воодушевился от такой удачи.

Мучением было лишь бессильно наблюдать за ними и прятаться в лесной тени от яркого солнца.

Она поздоровалась с ним настолько радостно, что он возликовал, а я, напротив, расстроился.

«Значит, я ей нравлюсь. Если бы не нравился, она бы так не улыбалась. Готов поспорить, что на бал она хотела пойти со мной. Интересно, что у нее такого важного в Сиэтле…»

Он обратил внимание на то, как изменились ее волосы.

– Никогда не замечал у тебя рыжину в волосах.

Я нечаянно выдернул с корнем молодую ель, на которую опирался, увидев, как он взял прядь ее волос.

– Ее видно только на солнце, – ответила она. И к моему нескрываемому удовольствию, слегка отпрянула, когда он заложил волосы ей за ухо.

Майку понадобилось потратить минуту на пустую болтовню, чтобы снова набраться смелости.

Она напомнила ему о сочинении, которое все мы должны были сдать в среду. Судя по чуть горделивому выражению на ее лице, свое она уже написала. А Майк забыл напрочь, так что теперь свободного времени у него серьезно поубавилось.

Наконец он перешел к делу, – причем я сжал зубы так, что мог бы искрошить ими гранит, – но и тогда не смог заставить себя задать вопрос напрямую.

– А я хотел предложить куда-нибудь сходить вместе.

– Да?.. – отозвалась она.

Последовала краткая пауза.

«“Да”?.. И что это значит? “Да” – в смысле, она согласна? Стоп, я же еще ничего не предлагал».

Он судорожно сглотнул.

– Ну, можно поужинать где-нибудь… а сочинением займусь попозже.

«Вот болван, и сейчас не спросил».

– Майк…

Муки и ярость моей ревности с последней недели ничуть не ослабели. Нестерпимо хотелось пронестись через всю территорию школы так быстро, чтобы никто из людей не заметил, схватить ее и утащить от этого типа, которого в тот момент я ненавидел так, что мог бы прикончить просто ради удовольствия.

А вдруг она скажет ему «да»?

– По-моему, затея с ужином неудачная.

Я снова смог дышать. Окаменевшее было тело расслабилось.

«Значит, Сиэтл был все-таки отговоркой. Не надо было спрашивать. О чем я только думал? Спорим, все из-за этого чокнутого, Каллена».

– Почему? – угрюмо спросил он.

– Знаешь… – она колебалась, – если ты кому-нибудь передашь то, что я тебе сейчас скажу, я из тебя дух вышибу…

Я взорвался хохотом, услышав из ее уст угрозу. Испуганная сойка вскрикнула и поспешила упорхнуть.

– Но Джессика будет оскорблена в своих лучших чувствах.

– Джессика?

«Что? Но… а-а. Ясно. Кажется… хех».

Его мысли утратили связность.

– Майк, ты что, слепой?

Вот и я о том же. Ей не стоило рассчитывать, что все вокруг так же наблюдательны, как она, но случай-то был более чем очевидный. Если Майк с таким трудом решился пригласить Беллу, неужели нельзя было догадаться, что те же трудности возникли у Джессики? Видимо, слепоту к чувствам окружающих у него вызвал эгоизм. А Белле такой эгоизм настолько чужд, что она замечала все.

«Джессика. Хех. Ого! Хех».

– Аа, – только и выдавил он.

Белла решила воспользоваться его замешательством.

– Пора на урок, не хватало мне еще снова опоздать.

С этого момента Майк стал ненадежным источником для наблюдений. Он так и сяк вертел в голове известие о Джессике, и мысль о том, что она считает его привлекательным, ему уже нравилась. Но лишь за неимением лучшего, а не так, как если бы на месте Джессики очутилась Белла.

«А она, пожалуй, симпатичная. Фигурка ничего, сиськи уж всяко больше, чем у Беллы. Синица в руках…»

И он увлекся новыми фантазиями, такими же пошлыми, как те, которым он предавался о Белле, но теперь они лишь раздражали меня вместо того, чтобы приводить в бешенство. Ни той ни другой он не заслуживал, а сам оценивал обеих почти одинаково. После этого я перестал прислушиваться к его мыслям.