Солнце цвета ночи - Страница 51

Хуастеки снимали груз, разжигали костер, разговаривали о чем-то, на пленников вроде не обращали внимания, но Арнвид то и дело ловил на себе острые взгляды.

– Грязь, – пробормотал Гримгельмир, с отвращением оглядываясь. – Обычная человеческая грязь! Я всегда поражался, как вы в ней живете?

– Поэтому и хочешь вырваться из нашего мира? – Арнвид глянул на отпрыска великанов с сочувствием: жить там, где тебе все кажется отвратительным – не лучшая доля.

Костер запылал, задвигался над ним вертел, на который нанизали выпотрошенную собачью тушку. Около стоянки хуастеков появились отоми, мужчины в набедренных повязках, женщины в длинных юбках и кофтах.

На викингов смотрели с откровенным ужасом, делали охраняющие от сглаза знаки.

– Не любят нас здесь, – печально сказал Ингьяльд. – Того гляди, и эти захотят в жертву принести…

– Не сезон сейчас, – крохотный старичок, обвешанный нитками разноцветных бус, ухитрился подойти неслышно. – Камаштли, Великому Лучнику, приносят жертвы ближе к осени.

– Так это он там стоит? – спросил Арнвид, ткнув связанными руками в сторону идола.

– Он самый, – старичок деловито почесал голое пузо, на поясе его колыхнулся кривой нож из камня. – А вы те самые? Дети Кецалькоатля?

– О нас что, каждая собака тут знает? – удивился Арнвид.

– Насчет собак не уверен, – старичок захихикал. – Но меж жрецами новости расходятся быстро. Выглядите вы на самом деле чудно, особенно вон тот, с черными зубами.

Гримгельмир заворчал и отвернулся.

– А кому вы еще жертвуете? – спросил Арнвид. – Кроме этого, лучника…

– Много кому, – старый жрец в задумчивости поднял глаза к небу. – В тайной пещере хранится мумия Отонтекутли, основателя племени, ему каждый год нужно по красивой девушке…

– Ай да мумия, – улыбнулся Ингьяльд.

– Уэуэкойотль, бог-ящерица, тоже требует жертв, – продолжал старик. – Нельзя забыть и о солнце, что освещает нас и согревает, о Тескатлипоке, Темном Господине, о Эекатле и прочих, и прочих…

– И все требуют людей? – на взгляд Арнвида, местные боги отличались кровожадностью бешеных волков.

– Ваш отец, Кецалькоатль, обходится цветами, – старый жрец покачал головой, явно не одобряя такого поведения. – Он…

– Прошу простить, уважаемый, – сказал подошедший Ицкоатль. – Наступило время ужина.

Старый жрец буркнул что-то невразумительное, но вряд ли лестное для хуастека, и отошел.

– Вот так всегда, – Ингьяльд потянулся всем телом, так что затрещали кости. – Пищу духовную грубо променяли на телесную…

От костра тянуло жареной собачатиной.

Вода в озере была не голубая, а какая-то серая, цвета старого серебра, отраженные в ней вершины гор казались черными, а висящее в зените солнце – белым.

– Тецкоко, – сказал глава посольства и, опустившись на корточки, коснулся воды кончиками пальцев.

Берег тянулся в обе стороны ровный, словно лезвие меча, на юге виднелась деревня, от нее к хуастекам спешили какие-то люди.

– Неужто передерутся? – с надеждой спросил Ингьяльд. – А мы под шумок удерем, клянусь ушами Фреки.

– Размечтался, – буркнул Арнвид.

Глава посольства вышел вперед, поднял руки, показывая, что в них нет оружия, и бегущие по берегу люди, вооруженные мечами и облаченные в длинные, цветастые накидки, перешли на шаг.

– Кто вы такие? – спросил передний, багроволицый толстяк, по лицу которого стекали крупные капли пота, а в ушах колыхались золотые серьги, украшенные кусочками бирюзы.

– Послы из страны хуастеков к великому императору народа мешиков.

– Вот как? – в голосе толстяка появилось уныние. – Это вам что, в Теночтитлан надо?

– Именно, – глава посольства кивнул. – И как можно быстрее.

– Видит Тлалок, все люди на счету, работы в полях полно, а тут еще всякие… – проворчал толстяк. – Пойдемте, я дам вам лодки и гребцов…

Развернувшись, он зашагал обратно к деревне.

– Это кто такой? – спросил Арнвид, когда посольство двинулось следом.

– Староста, – объяснил Ицкоатль. – Хотя у ацтеков и сам император носит тот же титул…

Деревня приблизилась, стали видны покачивающиеся на воде лодки, связанные из тростника, возившиеся около них люди в набедренных повязках и обернутых вокруг головы кусках ткани.

– Секоатль, Акамапичтли, – принялся командовать толстяк. – Отвезете посла и его свиту в Теночтитлан, доложите куда следует.

В выглядящую хлипкой лодочку Арнвид вступил с некоторой опаской, тростник затрещал, а когда внутрь шагнул Гримгельмир, то утлое суденышко просело и закачалось.

Ацтеки побледнели, отпрыск Вафтруднира оскалил черные зубы.

В лодку с викингами сели шестеро гребцов и столько же воинов, расположились вдоль бортов. Весла опустились в озеро, и берег потихоньку начал отодвигаться.

Вода плескала о борта, напоминая о той, что омывает днище плывущего по морю драккара, и Арнвид не удержался, перевесился через борт, опустил связанные руки в серебристые волны.

Невольно поднес ко рту, лизнул, глаза удивленно выпучились.

– Что такое, наставник? – всполошился Ингьяльд.

– Вода соленая, как в море, – эриль все глядел на собственные ладони, словно не веря глазам.

– Тецкоко, – сказал один из ацтеков значительно.

Солнце неспешно перемещалось по небу, вокруг вершин на западе росли облака, лодки скользили на юг. Навстречу попадались точно такие же, а то и более крупные, одни плыли пустыми, в других виднелись кучи мешков и глиняных посудин.

Гребцы переговаривались, смех далеко разносился над водной гладью.

На юге появилось и начало увеличиваться облачко, будто севшее прямо на озеро. Низ его был зеленым, верх более светлым, роящимися вокруг мушками казались десятки лодок.

– Город, – сказал Гримгельмир без обычного презрения. – Он что, построен на воде? Этого не может быть!

– Теночтитлан, – хмыкнул кто-то из ацтеков.

– Столица мира, – добавил другой.

Облачко увеличилось, стали видны поднимающиеся к небу стройные башни, пирамида, такая большая, что на вершине убрались два здания, ее сестры поменьше, разбросанные между одноэтажных зданий с плоскими крышами.

Сады вокруг Теночтитлана в самом деле плавали на воде, опираясь на засыпанные землей плоты, по ним ходили люди, копались в зелени, собирали что-то в большие корзины.

На север и юг от города тянулись дамбы, ограниченные рядами вбитых в дно свай, по ним нескончаемым потоком тянулись носильщики, нагруженные тюками и свертками.

На воде было не протолкнуться от лодок и плотов, внутрь города уходили каналы, параллельно им шли улицы, виднелись мосты и тянущаяся куда-то на запад исполинская каменная труба на опорах.

– О боги… – голос Ингьяльда дрогнул. – Как прекрасно. А что это за здоровая штуковина?

– Акведук, чтобы подводить воду, – сказал ближайший гребец. – Тот, кто пьет из озера, живет очень недолго.

От стоящей у самой воды башни отделилась большая лодка, двинулась наперерез, с нее замахали руками.

– Встречают, – вздохнул Арнвид. – Хоть это и выглядит как муравейник, охваченный безумием, без порядка никак не обойтись…

Приплывшие с севера лодки остановились, явившаяся от башни подошла вплотную.

Сидящие в ней воины могли похвастаться высокими шлемами, в руках держали луки и топоры с лезвиями из меди. На хуастеков глядели с нескрываемым презрением, с главой посольства разговаривали надменно.

После недолгих переговоров весла вновь опустились в воду, лодки пошли к одному из каналов.

Около Теночтитлана озеро было не таким чистым, как севернее, ветер нес запах тухлятины, гребцы задевали плавающий мусор – обрывки ткани, стружки, какие-то очистки.

Одна за другой лодки проскользнули в канал, берегами которому служили две широкие улицы. Долетели переговоры людей около домов, Арнвид закашлялся, когда поднимающаяся из-под ног шагающих по берегу носильщиков пыль угодила в горло.