Солнце ближе - Страница 53

— Знаешь что, Вика. — Она вздрогнула, снова услышав голос Людмилы, и подняла глаза. — Ну что ты так испугалась… как будто я тебя бить собираюсь.

— А что, не собираешься? — Вика попыталась шутить, но глаза, как и прежде, были тоскливыми.

— Нет. — Она смотрела пристально, без улыбки. — Я просто хотела сказать тебе одну вещь… Когда-то давно мне это сильно помогло.

— Что тебе помогло? О чем ты?

— Нам только кажется, что счастье — это что-то недосягаемое. На самом деле оно гораздо ближе, чем мы думаем. И дорога к нему гораздо проще… И еще.

— Да?

— Каждый человек считает, что он должен быть счастливым. Возможно, именно поэтому многие и чувствуют себя бесконечно несчастными — просто потому, что не получили в жизни того, что, по их мнению, должны были получить. Но ведь единственная вещь, которую каждый из нас получает, не прикладывая к этому никаких усилий, — это сама жизнь, возможность существования. Солнце, которое иногда бывает так близко, что кажется, вот-вот дотронешься рукой. Бесценный дар, который мы не умеем ценить…

Все то, что Вика услышала, она слышала уже не в первый раз. Ничего, кроме чувства горечи, эти слова в се душе не вызвали. Люда говорила горячо и в то же время немного сдавленно. Вика поразилась выражению ее лица. Наверное, в жизни этой девушки не все и не всегда было гладко. Да только что с того?

— Знаешь, Люда… Ты, конечно, говоришь умные вещи. Красивыми словами. Только я сама обучалась на факультете психологии, и в жизни у меня всякое бывало… И знаешь, к какому выводу я пришла? Всем известно, что деревья, солнце, цветы, возможность дышать, ходить, видеть — все это счастье. Но такое счастье умеют ценить только инвалиды. Люди, у которых отняли ту или иную способность восприятия. А когда руки и ноги на месте, глаза видят, а уши слышат, человек хочет большего. И с этим ничего не поделаешь! Человек хочет денег, удобств, развлечений, славы, любви, секса… И чувствует себя несчастным потому, что не в полной мере обладает чем-то из вышеперечисленного.

— Возможно… Возможно, ты права, — согласилась Люда. — Я не стану с тобой спорить. Но я же вижу, что тебе очень плохо…

— Да, мне очень плохо! Мне ужасно плохо, но я ничего не могу с этим поделать! Я ничего не могу изменить, потому что прошлое не изменишь!

— Прошлое? — Люда подняла тонкие брови, заметно удивившись. — Но разве прошлое может иметь какое-то значение в настоящем? Ведь это глупо — жить вчерашним днем…

— Нет, — Вика замотала головой, зажмурилась, словно в ожидании удара, — ты меня не понимаешь, ты не знаешь…

— Эй, народ! Что-то вы сегодня расшумелись… — раздался голос из противоположного конца большой комнаты. Николай Сергеевич, программист, решил вмешаться.

Но у Вики больше не оставалось сил на то, чтобы продолжать этот бессмысленный спор. Внутренние резервы, казалось, полностью иссякли. У нее не было ни сил, ни желания с кем-то спорить, кого-то в чем-то убеждать… И уж тем более бороться. Ей хотелось сдаться — впрочем, она уже сделала это. Она сдалась еще вчера вечером, сразу же, в тот момент, когда увидела старую Лерину фотографию. Сдалась, смирившись с тем, что ей не суждено быть счастливой.

— Может, в коридор выйдем? — предложила Людмила, возбужденно сверкнув глазами. Но Викины глаза потухли, едва загоревшись.

— Нет, Люда, я…

Она уронила голову на стол и закрыла глаза. Перед глазами внезапно замелькали разноцветные искры. Они кружились, словно смерч, закручивались в длинную спираль, убегали куда-то, звали, манили за собой…

— Эй, Вика! — услышала она откуда-то издалека. Сил подняться не было — она только вяло пошевелила губами и произнесла:

— Со мной все в порядке. Я просто немного устала. Устала и не выспалась.

— Иди домой!

За окном сверкнула молния, прокатился мощный разряд грома.

— Домой? — переспросила Вика и ужаснулась. Ей показалось просто невозможным вернуться сегодня домой. Будет слишком тяжело вдыхать запах, оставшийся на постели, видеть стены, которые были немыми свидетелями их любви… Нет, домой она не пойдет. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Слишком тяжело…

— Конечно, иди домой. Отдохни, поспи. Работы почти нет. Время уже почти четыре. Что ты будешь сидеть в таком состоянии?

— Я в нормальном состоянии. — Вика попыталась сопротивляться, в то же время понимая, что до конца рабочего дня ей не выдержать. Вернуться домой она не может, пойти к родителям… Эта мысль показалась ей еще более ужасной. Почти десять лет назад случилось все то, за что она теперь вынуждена расплачиваться. Там, в родительской квартире, ей будет еще страшнее. Там она просто сойдет с ума.

Подняв голову, она беспомощно огляделась вокруг. Ее окружали лица, полные сочувствия. И все же ни одно из них ей сейчас не хотелось видеть. Она внезапно ощутила острое желание остаться одной, спрятаться, никого не видеть, ни о чем не думать, ничего не чувствовать… «Кажется, я дошла до точки. Я совершенно отчетливо и осознанно хочу умереть», — отстраненно подумала Вика и, сделав над собой усилие, поднялась из-за стола.

— Я, пожалуй, пойду, — стараясь сохранять видимое спокойствие, проговорила она.

Медленно спускаясь по ступенькам, Вика раздумывала над тем, куда она идет. Ни одного варианта ответа на этот вопрос у нее не было. «Только не домой. Только не домой и не к родителям», — твердила она как заклинание, как будто бы боялась случайно оказаться там, где ей совсем не хотелось оказаться.

— Вика! — услышала она и обернулась. Вслед за ней вниз по лестнице спускался Андрей и держал в руках огромный мужской зонт.

— Ты ведь без зонта. На, возьми мой. Намокнешь…

Вика не понимала, почему это показалось ему настолько важным.

— Спасибо, Андрей. Я сейчас остановлю машину и попрошу, чтобы меня подбросили прямо до подъезда. Не нужно, спасибо тебе…

— Как хочешь, — тихо ответил он и серьезно посмотрел в ее глаза. — Послушай, может быть…

— Не нужно. Мне сейчас ничего не нужно. В другой раз, Андрей… Спасибо тебе.

Только оказавшись на улице, Вика почувствовала облегчение. Теперь вокруг не было ни одного знакомого человека. Чужие, равнодушные лица. Но именно равнодушие сейчас было необходимо ей. Чтобы никто не замечал ее боли, не задавал вопросов, не пытался ей ничем помочь, не жалел и не сочувствовал.

Капли больно ударили ее по лицу, когда она наконец вышла из-под козырька и ступила на дорогу. Вика повернулась спиной к холодному ветру. Спина тут же намокла — словно кто-то вылил на Вику ведро воды. Она снова развернулась лицом к ветру и, зажмурив глаза, пошла вперед, почти не задумываясь над тем, куда идет.

Через несколько минут Вика была уже вся мокрая. Тушь стекала по лицу, оставляя серые дорожки, но скоро и их не осталось. Вокруг не было ни одного человека. Лишь иногда попадались люди, прячущиеся то под красным козырьком телефонной будки, то под деревом. На остановке людей скопилось достаточно много. Редкие прохожие, попадающиеся на пути, скрывались под зонтами. Сильный ветер заставлял каждого из них держать зонт под легким наклоном — так, что лица были полностью закрыты. «Люди без лиц», — подумала Вика и остановилась, внезапно почувствовав сильный озноб. Издалека приближался трамвай. Даже не посмотрев на номер маршрута, она вскочила на подножку. Пройдя в самый дальний конец вагона, она прислонилась лицом к стеклу и стала смотреть на дорогу, стремительно убегающую вдаль. Снова перед глазами мелькал асфальт, снова нахлынули старые воспоминания…

Она очнулась только в тот момент, когда кто-то тронул ее за плечо.

— Девушка, я же сказала, в депо. — Полная, большегрудая молодая женщина смотрела на нее с нескрываемым раздражением. — Это конечная. Ну сколько можно вам повторять…

Вика вышла из вагона, сначала даже не поняв, в каком районе города находится. Местность казалась абсолютно незнакомой. Но ее удивило другое — сразу же, едва оказавшись на улице, Вика поняла, что дождь здесь закончился уже давным-давно. На небе светило солнце, по-летнему теплое, припекало асфальт, который послушно изменял свой свинцовый цвет на светло-серый. Редкие лужи в его сияющих лучах казались прозрачными. Вика провела ладонью по волосам — они были мокрыми. Слегка разгладив их, пропустила между пальцами и разложила по плечам.