Солдаты - Страница 76

— Они будут атаковать, как только артиллерия прекратит стрелять! Так что подготовьтесь, — проревел Кетсвана, отчаянно пытаясь перекричать грохот. Мало кто обратил на это внимание.

Кетсвана выдернул из кобуры револьвер, раскрыл ствол, выкинул пустой барабан, и, засунув руку в рюкзак, вытащил заряженный, затем защелкнул его вовнутрь. Он посмотрел на Ганса.

— Рассчитывал сохранить последние шесть патронов.

— У меня есть один для себя, — сказал Ганс, и пытаясь улыбаться он похлопал свой карабин.

— Таким образом, мы вернулись к исходной точке, — вздохнул Кетсвана. — Пока ты не дал мне надежду, я всегда считал, что умру здесь.

Ганс оглядел испуганную толпу, слишком мучительно вспоминая то же самое зрелище, чуть больше года назад, когда он пробивался через это же самое здание, чтобы добраться до туннеля и спасения, оставляя умирать тысячи других. Возможно, это было искуплением.

— По крайней мере, мы разрушили это место, — мрачно заявил Ганс. — Размочалили все это проклятое место отсюда до Гуаня и дальше. Также захватили их порт Сиань и разгромили его в пух и прах. Пройдут месяцы, возможно год или даже больше, прежде чем они смогут даже подумать о восстановлении.

Огонь артиллерии ослабел и прекратился. Крики изнутри здания утихли. В ужасе, Ганс увидел, что часть чинов уже делала свой окончательный выбор, не один повернул лезвие на себя или близких, не в состоянии вынести ужас заключительного забоя скота.

Нарги пропели сигнал в атаку.

— Проклятый Тамука, — орал Джурак. — Черт его побери. Я хотел, чтобы фланги держались сзади, дать им пространство для возможности бежать, позволить им прорваться.

Джурак вышагивал туда и сюда, сердито крича, не обращая гнев ни на кого конкретно. Он знал, что должен был убить Тамуку. Несомненно, он тот, кто подогнал атаку вперед, которая приперла чинов к стенке, и подвигла на сражение. Он задался вопросом, ведь Зартак предвидел же это каким-то образом, и было жаль, что его старый друг не находился здесь сейчас.

Потери были ужасающи. Он потерял почти половину своих воинов, большинство из них погибли, погребенные в резне. Теперь пришло известие, что чины десятками тысяч шли из-за Гуаня и из того, что осталось от горящего города. Еще через час они окажутся у него на фланге, вынуждая прервать бой. Он уже передал сигнал по всей дороге вплоть до самого Ниппона, прислать еще два умена. Но каждый доступный поезд использовался, чтобы привезти силы, которые имелись у него сейчас. Потребуется по крайней мере два дня, возможно три, чтобы прислать резервы. Что касается обширных лагерных стоянок на юге, он послал к ним дирижабль. Женщины, детёныши, и старики должны будут приготовиться защитить себя, и это причиняло ему истинное беспокойство. Сто тысяч юрт не смогут пойти дальше на юг из-за гор и джунглей. Если он прервет битву, если он позволит все еще окопавшимся вдоль железнодорожной линии взять передышку, то они созовут сотни тысяч чинов, все еще живых, и, если они повернут на юг, произойдет бойня. Он должен был уничтожить очаг сопротивления сейчас… или проиграть войну.

Стена цеха, наконец, обрушилась под непрерывным обстрелом. По крайней мере, это было утешением. Его командир батареи прежде, чем быть убитым снайпером уже сообщил ему, что они практически исчерпали резервы боеприпасов. Радостные вопли выплеснулись из воинов, которым приказали отойти назад, и они снова хлынули вперед, наступило время для убийства. Скоро все будет закончено.

Каким-то образом по его армии пополз слух, что борьбу с ними вел легендарный Ганс. Полубог чинов, легенда, вернувшаяся, чтобы освободить их. И что-то теперь подсказывало ему, что прямо впереди находилось то место, где Ганс оказался загнанным в угол. Он уже передал приказ своим воинам, что, если кто-то сможет действительно захватить и принести ему Ганса живым, то этот воин будет назначен командиром тысячи.

Он так приказал не из-за того, что хотел, чтобы Ганс умер в муках, хотя Тамука что-то бормотал об этом. Правда в том, что Ганс должен будет умереть, а чины должны будут увидеть его мертвым, что навсегда сокрушит их надежду на сопротивление. И затем чины также должны будут погибнуть.

Ганс должен будет умереть, но сначала он хотел бы поговорить с ним. Такая привилегия у Гаарка была не раз. Он мог бы с ним пообщаться, но лишь наблюдал с расстояния. Ведь нужно было понять Кина, а Ганс был его учителем. Также он был непревзойденным противником, воином, достойным всяческого уважения за то, чего он достиг, совершив побег и проведя фланговую атаку, которая завершила Римскую кампанию, и теперь вот эту миссию.

Таким образом, однажды, он бы разделил с ним пищу и проговорил бы целую ночь. Возможно, он узнал бы что-то от него, возможно, нет, но, тем не менее, он хотел бы получить такую возможность, а затем, с приходом следующего рассвета, он предложил бы ему нож или пистолет, чтобы Ганс мог бы закончить все своей собственной рукой. Затем, после того, как чины удостоверятся, что они видят его тело, он из уважения сожжет его и развеет пепел по ветру.

Атака достигла стены, и в течение нескольких секунд воины захватили лестничную площадку, отчаянная рукопашная битва развязалась на нагроможденных руинах.

А затем он увидел их.

Командир тысячи только что подъехал, чтобы запросить приказы и его внимательный взгляд, сосредоточенный на Джураке, переместился, смотря мимо него, глаза широко распахнулись. Поднимая руку, он указал вверх.

Джурак повернулся и посмотрел. На мгновение он отказался верить своим глазам, а затем вражеский дирижабль открыл огонь.

Ганс, стоя рядом с Кетсваной, просто ждал внутри разрушенной стены. Первые из бантагов подобрались и перевалили через барьер, низко приседая, чтобы не попасть под град брошенных кирпичей и кусков железной руды. Они врезались в защитников, смертельное безумие владело ими. Несколько, посмотрев в его направлении, что-то прокричали друг другу, и пошли к нему, как будто узнавая его.

Инстинкт взял свое, и он поднял карабин, прицеливаясь прямо в грудь самого близкого врага, и выстрелил, роняя его на землю. Он услышал, как рядом с ним револьвер выпустил несколько патронов, кидая на землю следующих двоих.

Кетсвана прикрывал его бок.

— Осталось два патрона, — прокричал его друг, смотря на него вопросительно.

Ганс улыбнулся.

Скользя над поверхностью земли, Джек Петраччи выдерживал курс по прямой, нацеливаясь точно на высокий штандарт украшенный конскими хвостами и человеческими черепами. По крайней мере, командир умена, возможно даже сам Джурак, думал он мрачно.

Не было никакой необходимости говорить второму пилоту, открыть огонь. Его помощник, присевший позади приводящегося в действие паром «гатлинга» в передней части корабля, пустил в дело носовое оружие. Непрекращающийся поток пуль прошил низкий холм, расчленяя мортирную батарею, поднимающуюся по склону, знаменосец рядом с флагом рухнул на землю.

Продолжая стрелять, стрелок переместил прицел, врезаясь в рассредоточенный боевой порядок колонн бантагской пехоты. Когда они мчались мимо первого лагеря, который был покрыт дымом и огнем, он увидел, что атакующая колонна захватила разрушенную стену. Смотря сверху вниз, он увидел тысячи съежившихся внутри чинов и понял, что должно произойти.

Надеясь, что другие дирижабли не следовали за ним слишком близко и продолжат стремиться к Гуаню, он до отказа повернул руль, бросая «Орла» в крутой вираж, крича верхнему стрелку, чтобы он перенес огонь на колонну, когда они повернут.

Разворачиваясь на юг, он бросил быстрый взгляд обратно на запад. Двадцать «Шмелей», летя почти крылом к крылу, шли по прямой, также объединившись с четырьмя выжившими «Орлами». Прибытие «Шмелей» в Сиань как раз перед рассветом привело его в состояние глубокого потрясения. «Орел», которого он отослал назад в Тир, как ни удивительно выжил и приземлился. Пилоты «Шмелей» подняли шум, чтобы их отпустили, чтобы подняться в воздух и спасти Джека и Ганса. Тот факт, что они на самом деле совершили отчаянный прыжок от позиций Винсента до самого Сианя, сжигая почти каждую унцию топлива, что они вынуждены были сделать, чтобы достигнуть своей цели, наполнил его благоговейным страхом. При этом почти половина из них потерялась в пути. Никогда раньше он не ведал такой гордости за своих подчиненных, какая наполняла его в этот момент.