Солдаты - Страница 75

После того как отступили последние из атакующих в пешем строю, винтовочный огонь переместился на всадников. Лошади встали на дыбы, падая на землю, благодаря чему поток стрел из луков уменьшился, затем они заставили лошадей развернуться и начали отступление, сопровождаемые выжившими пехотинцами.

Винсент, пораженный пристально посмотрел вокруг в благоговейном страхе. Земля устилалась бантагами в черной униформе. Атака была уничтожена. Тем не менее, когда он рассмотрел свою собственную линию обороны, то увидел, что также получил ужасный удар. Намного больше тысячи, возможно две тысячи или даже еще больше его собственных солдат погибло, их тела, перепутанные с бантагами, лежали вдоль линии оборонительной стены и дальше, ближе к центру квадрата.

Центральная батарея была полностью разгромлена, весь ее расчет был уничтожен в рукопашном бою, какой-то пехотный офицер уже принялся за дело, крича своим людям сложить винтовки и очистить орудие. Легкораненые возвращались в центр каре, санитары-носильщики уже принялись за работу, а крики и вопли с места расположения полевого госпиталя можно было услышать на всем пространстве квадрата.

— Проклятье. Мы побили их, мы побили их, — прокричал Стэн на английском языке. — Как в Фредериксбурге, не считая того, что на сей раз, позади стены были мы.

Винсент ничего не сказал, его пристальный взгляд повернулся обратно на восток, где громыхал рев бронированного сражения. Одна из машин Григория вспыхнула огненным шаром, башню подбросило прямо вверх, когда внутри взорвались керосин и боеприпасы.

Горящие машины, и человеческие, и бантагские, в большом количестве накрывали следующий холм, поскольку обе стороны сражались за обладание высотой. Сотни бантагских пехотинцев проникали на фланги сражения снаружи квадрата. Он видел, как маневрировали несколько ракетных команд, пробегая по траве, в попытках оказаться достаточно близко для смертоносного выстрела.

— Мы выпутались, да еще надрали им задницу, — задыхался Стэн.

Винсент устало покачал головой. Подняв полевой бинокль, он посмотрел прямо вперед. Отбитые атакующие отступали, чтобы выйти за пределы диапазона поражения, но их по-прежнему оставались многие тысячи. Если бы они послали в пехотинскую атаку три умена вместо двух, то, предположил он, они наиболее вероятно пробились бы насквозь.

Посмотрев на запад и вокруг на юг, он увидел, как в воздухе развеваются сигнальные вымпелы, и водовороты кружащейся вверху пыли, там перемещались тысячи верховых воинов. Они могли бы побеспокоить их с юга, но крутой уклон вдоль той стороны был слишком хорошей защитной позицией, чтобы взять его штурмом. Нет, они просто крутились.

— Стэн, — рявкнул Винсент, — доставь сейчас же сюда своих командиров дивизий. Они возвращаются, и у нас нет лишнего времени.

Стэн, успокаиваясь наконец от безумства сражения, огляделся на останки своего корпуса и наконец кивнул на запад.

— Тот путь, местность по-прежнему чиста.

— У нас нет лишнего времени.

Время. Он оглянулся назад на восток на столкновение броневиков. Оно медленно тянулось во времени. Бантаги не входили в соприкосновение на расстояние поражения цели, Григорий, мудро не заходил слишком далеко из-за страха того, чтобы быть разбитым пехотой. Если оно будет держаться на прежнем уровне, то пехота будет уничтожена, и тогда битва броневиков больше не будет иметь значения.

Он пристально поглядел на солнце, которое стало теперь кроваво-красным от дыма сражения. Казалось, как будто оно неподвижно висит в утреннем небе.

Ганс смотрел вверх на красное солнце, которое, казалось, висело неподвижно в полуденном небе.

В лагере под ним творился сущий кавардак, территория от стены до стены была заполнена ранеными и испуганными беженцами. Мортирные снаряды падали внутри с ужасающей регулярностью, и не было ничего, что он мог бы сделать, чтобы остановить их. Единственное артиллерийское орудие затихло, закончились снаряды, оставшиеся в живых из его расчета стали поднимать выломанные из стены кирпичи и бросать их, когда бантаги нахлынули к внешней стороне стены. На всем протяжении железнодорожной насыпи, чины после нескольких часов неистового сопротивления откатились назад, отступая в руины фабричных лагерей, тянувшихся вдоль железной дороги. В полях к югу, десятки тысяч беженцев, спотыкаясь, шли прочь, отчаянно пытаясь убежать. Конные отряды бантагов скакали со всех сторон, загоняли их в угол и убивали.

Ганс понимал, что ситуация безнадежна. Лагерь больше не мог держаться. Единственной вещью, которая замедляла бантагов, было неимоверное число людей, которых они должны были убить. Однако и они тоже платили своими жизнями. Их первое нападение, произошедшее с самоуверенной дерзостью, пронеслось через насыпь и затем захлебнулось за ней, когда десятки тысяч сходящих с ума от страха чинов, поняв, что были загнаны в угол конницей, приближающейся сзади, в отчаянии повернули, и в стихийном всплеске ринулись вперед, сокрушая бантагов своим огромным количеством.

Это дало ему еще несколько тысяч винтовок и боеприпасов, достаточно для того, чтобы, когда началась вторая атака, единственный залп с расстояния меньше дюжины шагов, чтобы его неопытные стрелки не могли промахнуться, свалил на землю сотни врагов.

Тогда Джурак отступил. Позволяя своей огневой мощи, безжалостной артиллерии и винтовкам, нацеленным с нескольких сотен ярдов, делать свое дело. Чины, беззащитные против такого натиска, держались с самого утра, но теперь, наконец, начали рассеиваться.

Рискуя под вражеским огнем, Ганс выглянул над восточной стеной и посмотрел назад на Гуань. Пришли слухи, что десятки тысяч оставшихся в живых, все еще ютящихся в южном конце горящего города, повалили наружу, огибая фланг врага, но невозможно было увидеть то, что там происходило.

Прозвучали нарги, и несколько секунд спустя раздалось шумное приветствие. Наклонившись над стеной, он увидел, что бантагская пехота потянулась назад.

Кетсвана, с широко открытыми от боевого исступления глазами, подошел в сопровождении двух выживших зулусов, двигающихся позади него, и, встав рядом с Гансом, потащил его вниз с незащищенной позиции.

— Они отступают! — прокричал Кетсвана.

Ганс, выглядевший изможденным, рассеянно потер левую руку и кивнул.

— Ты знаешь почему?

— Артиллерия; он перемещает свою артиллерию сюда, тот же самый сценарий, что и у винтовочного завода.

Следующий вверх по железнодорожной линии лагерь был уничтожен прорвавшейся толпой бантагов, после того, как они прикатили дюжину орудий на дистанцию в сотню ярдов и пробили дыру сквозь стену.

Ганс опять приподнялся и увидел, что эти две батареи въехали на середину поля, в то место где приземлились дирижабли. Как раз пока он смотрел, первое из орудий отцепили от упряжи, расчет развернул его, нацеливая прямо в его сторону. Другие пушки устанавливали на позиции.

Они были настолько близко, что он мог видеть, как канониры открыли зарядные ящики, вытащили снаряд и пороховые мешочки. Ганс положил свой карабин на край стены, аккуратно прицелился, и нажал на курок, роняя на землю того, кто, как он подозревал, был командиром батареи. Это едва замедлило расчет.

Он покопался в своем патронташе. Остался всего один выстрел.

Один последний патрон, и когда он дослал его в патронник, то знал, для чего должен был быть сохранен этот выстрел.

Первое орудие выстрелило, сотрясение от снаряда, попавшего в стену у основания, почти нарушило его равновесие. Остальные орудия также открыли огонь, и снаряд за снарядом врезались в стену под ними. Меньше чем через пять минут кирпичный барьер был полностью расколот, снаряд на излете залетел в литейный цех. Платформа, на которой они находились, покачнулась, стена разошлась огромной трещиной от земли до самого верха.

— Вниз!

Ганс стремительно последовал за товарищами, и они оставили свое местоположение, спускаясь толпой по наклонному мостку. Еще несколько бронебойных врезалось в здание, обширное пространство внутри лагерных стен заполнилось эхом от воплей ужаса; тысячи чинов, без возможности укрыться, съежились на земле; незначительное количество с оружием сгруппировались позади печей, перевернутых вверх ногами котлов, груд кокса, шлака, и железной руды.