Солдатские часы - Страница 3

Только кому же понравится каждый день пол мыть?

Никому не понравится.

И Капустину не нравилось. А что будешь делать? Волей-неволей пришлось заниматься. Не было другого выхода.

И вот теперь, спустя несколько лет, когда мы встретились, я не удержался, спросил:

— А «крестики-нолики» помнишь?

— Ещё бы! — засмеялся Капустин. — Ох и злился я тогда на нашего сержанта! А теперь спасибо ему говорю. Если бы не армия, я бы никогда в жизни институт не закончил. До армии меня и палкой за уроки было не засадить. Только в армии и привык самостоятельно заниматься. А всё он — сержант Остроухов.

Вот тебе и «крестики-нолики»!

Есть и такое в распорядке дня. Чтобы письмо домой написать. Книжку почитать. Отдохнуть. Так оно и называется: личное время.

Только я сначала этого времени совершенно не замечал. Будто его и не было вовсе.

Потому что времени мне не хватало. Я постоянно торопился и постоянно чего-нибудь не успевал.

В личное время я учился прыгать через «коня».

В личное время мыл противогаз.

Стирал подворотнички.

Тренировался на полосе препятствий.

Читал учебники.

А когда наконец собирался сесть за письмо или сыграть в шашки, дневальный уже командовал: «Рота, приготовиться к построению на ужин!»

И так весь первый месяц. И второй — тоже. И третий.

Но вот однажды подошёл ко мне мой друг Саня Калашников и говорит:

— Давай-ка сыграем в шахматишки?

— Какие ещё шахматишки? — говорю я. -Не видишь, что ли, мне некогда.

— Почему некогда? — говорит он. — Ты же ничего не делаешь.

И тут я обнаружил, что и правда ничего не делаю. И ужасно удивился. Неужели я наконец-то успел сделать всё в своё время, когда положено?

Вот тогда, наверно, я первый раз и почувствовал, что становлюсь настоящим солдатом.

Про ужин могу сказать то же самое, что и про обед.

А когда же провести комсомольцам своё собрание? Когда послушать интересную лекцию? Когда поспорить о новой книге?

Оказывается, и для этого есть в распорядке дня специальное время.

Потому что, где бы ни служил солдат — в большом городе или на далёком-далёком полустанке, -солдата всегда интересует, что делается в мире.

В то лето, когда служили мы, в мире было тревожно. Враги напали на революционную Кубу. Храбрые кубинские солдаты отважно сражались за свою свободу.

Каждый день нам не терпелось узнать последние новости.

Но мы служили далеко на востоке. Когда в Москве только рассветало, у нас уже наступал полдень. Когда в Москве начинало темнеть, у нас уже была глубокая ночь. Когда московский диктор желал своим радиослушателям спокойной ночи, у нас дневальные

по казарме кричали: «По-одъём!» И последние известия, которые передают в Москве в семь часов вечера, приходились на час ночи.

Но мы не хотели ждать утра.

Мы просто не могли ждать. Как там дела на Кубе? Вот что не давало нам покоя.

И мы просили дневального потихоньку от командиров разбудить нас посреди ночи и слушали радио…

Конечно, это было нарушение распорядка дня, а точнее сказать — распорядка ночи. Но я думаю, если бы командиры узнали об этом, они бы не рассердились, они бы поняли нас.

«Оружие любит ласку — чистку и смазку» — эту старую пословицу каждый солдат знает. А я бы, пожалуй, так сказал: «Оружие любит ласку — когда чистку, а когда смазку».

И вот почему.

К своим первым стрельбам мы готовились особенно долго и тщательно. На занятиях по огневой подготовке изучали автомат. Тогда у нас были автоматы ППШ. Хорошие автоматы, надёжные. С ними наши бойцы всю войну прошли.

Ещё учились мы правильно целиться. Учились плавно нажимать спусковой крючок. Учились правильно ложиться.

И конечно, с нетерпением ждали дня стрельб.

А в день стрельб с утра ударил мороз — градусов тридцать, не меньше. Но всё равно точно в положенное время наш взвод прибыл на стрельбище.

Вышли солдаты на огневой рубеж. Загремели выстрелы.

И вдруг — что такое? Один автомат не сработал. Потом второй. Потом третий.

Даже опытные сержанты заволновались. Никогда такого в роте не было. Настоящее чрезвычайное происшествие!

А хозяева отказавших автоматов стояли с такими обиженными лицами, словно их обманули. Столько старались, столько готовились, и выходит — всё зря? Вот тебе и надёжное оружие…

— Ничего, — спокойно говорит командир роты.-Сейчас разберёмся.

Взял он один автомат, вынул затвор, помудрил над ним немного.

— Так и есть, — говорит. — Смотрите.

А там на одной крошечной детали — застывшая смазка. Простым глазом её еле видно. Неужели из-за такого пустяка автомат не стреляет?

— Да, — говорит командир роты, — не будь мороза, это и правда пустяк. А в мороз и такой пустяк важен.

Протёр как следует детали затвора, вышел на огневой рубеж, и — бах! бах! — ожил автомат!

С тех пор мы ещё тщательнее осматривали, и чистили, и смазывали свои автоматы.

Близится к концу долгий солдатский день.

Старшины выводят роты на прогулку. И не упустят случая лишний раз потренировать солдат: «Строевым! Строевым! Запевала, песню!»

И хотя не видно в темноте, какая рота идёт, это нетрудно узнать по песне. У каждой роты своя любимая песня. Роты словно соревнуются одна с другой. Словно стараются перепеть одна другую.

Но вот затихают песни возле казармы.

А там уже вечерняя поверка: старшина назначит дежурного по роте и дневальных на завтрашний день, проведёт перекличку, сержанты отчитают провинившихся и похвалят отличившихся за день, и всё.

ОТБОЙ!