Солдат революции. Фридрих Энгельс: Хроника жизни - Страница 28

И вот как-то Энгельс случайно развернул берлинскую газету и увидел большую статью о «Капитале». Автором её был известный профессор, и о книге Маркса говорилось там уважительно.

Плотина молчания была прорвана. Во многих газетах появились рецензии, отзывы, высказывания о «Капитале».

Даже враги признавали победу Маркса.

Книга «составляет эпоху и бросает блестящий, порой ослепляющий след на развитие и гибель, на родовые муки и страшные дни страданий различных исторических эпох, — писал один из самых ярых врагов. — Маркс обладает широкой учёностью и блестящим диалектическим талантом. Книга превышает горизонт многих людей и газетных писак, но она, совершенно несомненно, проникнет в общее сознание и, несмотря на свои широкие задания или даже именно благодаря им, будет иметь могущественное влияние».

Срок контракта истекал через год, но Готфрид предложил Энгельсу уйти немедленно.

— Кроме пая, вы получите компенсацию за выход из моего дела, — говорил он, надеясь, что Энгельс не преминет воспользоваться этим предложением.

— Вы подписываете обязательство, что не заводите здесь самостоятельного дела и не вступаете в компаньоны с конкурирующими фирмами… — поставил Эрмен своё последнее условие.

— Это уже ограничение моей свободы, — Энгельс сделал вид, что недоволен, — мне надо подумать. И, как вы сами понимаете, ограничения должны быть хорошо компенсированы.

Ради этой компенсации Энгельс решил продержаться ещё год.

Как раз в эти дни Марксу исполнилось пятьдесят лет.

«Как бы там ни было, поздравляю тебя с полувековым юбилеем, от которого, впрочем, и меня отделяет лишь небольшой промежуток времени. Какими же юными энтузиастами были мы, однако, 25 лет тому назад, когда мы воображали, что к этому времени мы уже давно будем гильотинированы», — написал Энгельс в Лондон.

Дочери Маркса — Женни, Лаура и младшая Элеонора-Тусси — любили приезжать в Манчестер к Энгельсу. Он знал их секреты, писал для каждой отдельные письма.

Когда двадцатипятилетний Поль Лафарг, исключённый из университета за революционные выступления, сделал Лауре предложение, Маркс ему сказал:

— Теперь, когда ты стал женихом моей дочери, ты должен познакомиться с Энгельсом.

В июне 1869 года Энгельс вывесил специальный календарь и теперь зачёркивал в нём дни. В конце месяца был нарисован пляшущий человечек.

Вечером 30 июня Тусси и Лиззи накрывали на стол, а Энгельс дописывал очередную страницу в рукописи об истории Ирландии.

Лиззи потихоньку сообщила, что несколько дней назад у них в доме прятался ирландский революционер, пытавшийся отбить своих товарищей, которых везли на казнь.

— Фреду ни слова, он рассердится, если узнает, что я выдаю тайну.

Энгельс как раз закончил писать.

— О чём вы там шепчетесь, дорогие дамы? — спросил он.

Лиззи растерялась, но Тусси нашлась.

— Мы боимся, Генерал, а вдруг вы завтра передумаете?

— Ни за что! Даже если Эрмену придёт в голову подарить мне всю фирму. С проклятой коммерцией покончено!

Утром Тусси услышала пение. Это, надевая сапоги, распевал Энгельс.

— Встречайте меня пораньше и не забудьте охладить шампанское! — крикнул он уже из-за ворот.

Лиззи несколько раз выходила посмотреть, не возвращается ли Энгельс, но его всё не было.

Наконец, когда они вышли вместе с Тусси на лужайку перед крыльцом, то сразу увидели идущего к дому Энгельса. Он шёл, размахивая тростью.

— Генерал, вы не передумали? — спросила Тусси.

— Я свободный человек, ура! — крикнул Энгельс.

Племянник великого Наполеона Луи Бонапарт с трудом удерживал власть в стране. Всё больше рабочих вступали в секции Интернационала. Чтобы отвлечь свой народ от революции, «маленький Бонапарт» объявил войну Пруссии. В военных обзорах Энгельс предсказал ему поражение. Предсказание сбывалось с удивительной точностью.

Энгельс переезжал из Манчестера в Лондон: Женни и Ленхен сняли для него дом, удобный и недорогой, на Ридженс-парк-род. А главное, он был в десяти минутах ходьбы от дома Маркса.

Энгельс в последний раз посетил библиотеку в клубе Альберта и заседание Шиллеровского общества, которым руководил много лет, прошёл мимо конторы бывшей своей фирмы…

Вещи были уложены. Вместе с Лиззи, ставшей его женой, маленькой племянницей, прозванной Пумпс, Энгельс отправился в Лондон.

Маркс — Энгельсу

в Манчестер

Лондон, 5 июля 1870 г.

«Дорогой Фред!

…Лафарг известил меня, что один молодой русский, Лопатин, привезёт от него рекомендательное письмо. Лопатин посетил меня в субботу, я пригласил его на воскресенье (он пробыл у нас с часу дня до двенадцати ночи), а в понедельник уехал обратно в Брайтон, где живёт.

Он ещё очень молод, два года провёл в заключении, а потом в крепости на Кавказе, откуда бежал. Он сын бедного дворянина, и в Санкт-Петербургском университете зарабатывал себе на жизнь уроками.

Очень ясная, критическая голова, весёлый характер, терпелив и вынослив, как русский крестьянин, который довольствуется тем что имеет…

Чернышевский, как я узнал от Лопатина, был присуждён в 1864 г. к восьми годам каторжных работ в сибирских рудниках, следовательно, ему нести эту ношу ещё два года…

Твой Мавр».

Уже в первый вечер они подружились. Лопатину было двадцать пять лет, Марксу — пятьдесят три.

Лопатин говорил по-немецки, вставляя французские, английские фразы, на помощь пришла и латынь.

Маркс громко смеялся над его рассказами, он звал младшую дочь, жену, чтобы те тоже послушали.

Тусси, четырнадцатилетняя девочка-подросток, тут же взялась исправлять английское произношение у Лопатина.

На несколько часов Маркс и Герман уединились в кабинете. Лопатин читал по-русски переведённые им места из «Капитала».

— Я специально изучил этого автора, которого вы разбираете, — говорил он Марксу, — и заметил ещё большую путаницу понятий против той, которую отметили вы. — Лопатин не сразу отважился на замечания: а ну как Маркс обидится…

— Это прекрасно! — обрадовался Маркс. — Объясните подробнее.

Лопатин стал объяснять.

Маркс тут же достал рабочий экземпляр книги и стал делать пометки.

— Однако ни один из русских пока ещё не изучил так глубоко мою книгу, как вы, да, пожалуй, и среди моих соотечественников найдётся немного, — проговорил Маркс, когда Лопатин замолчал. — Ваши замечания ценны, и я использую их при подготовке нового издания.

— Женни! Этот могучий молодой человек к тому же обладает и могучим умом! — говорил Маркс за столом вечером.

— Боюсь, что могучему телу и могучему уму Брайтон не даёт достаточно пищи, — пошутила Женни. — Переселяйтесь к нам, — предложила она уже серьёзно. — Я ведь знаю, как живётся эмигранту, особенно в первый год. У нас в доме вы всегда найдёте отдельную комнату, и никто вас не стеснит, бродяжничайте сколько понадобится, а на столе для вас всегда будет готовая еда.

— Мама, господину Лопатину это не надо. В Брайтоне он специально купается вдали на бесплатном пляже и ест там ракушки! — с благоговением сказала Тусси.

— Милая, если бы ты хотя бы три дня ела одни ракушки, ты, я думаю, сбежала бы от такой жизни куда угодно. Переселяйтесь к нам! — снова предложила Женни Лопатину.