Солдат Пешкин и компания - Страница 76

— Слушай, Пашка,- спросил я,- а почему Росинант всё время голову опущенной держит?

— Кто его знает? Может, потому, что дедушка Василий заболел…

Как раз на этом слове Росинант остановился.

— Вот видишь? — говорит Пашка.- Всё понимает!

Мы потом четыре раза хором «но» кричали, пока снова не двинулись с места. Зато, когда выехали на дорогу, до самого колхоза ни разу не останавливались.

Пашка сидел, как заправский возчик, намотав вожжи на руку, а я, чтобы не было скучно, рассказывал ему о рыцарских подвигах Дон-Кихота. Рассказал ему, как он с мельницами воевал и как его одна мельница вместе с конём над землёй крутила.

— Дурак он, твой Дон-Кихот,- сказал Пашка.-Разве можно так с конём обращаться?

Тут мы как раз к балке подъехали, дорога вниз, под гору пошла, и Росинант побежал рысцой. Да он и не мог медленно идти, потому что телега всё время ему на задние ноги наезжала. Пашка толкнул меня локтем в бок и говорит:

— Видишь, всё слушал и всё понял. Я ведь обещал, что поближе к колхозу переведу его на рысь, а он не стал дожидаться команды — сам побежал.

Я хотел Пашке сказать, что вовсе не поэтому, но вдруг услышал, что у Росинанта внутри что-то ёкать стало: «ёк-ёк, ёк-ёк».

— Пашка,- говорю,- слышишь?

— Слышу.

— Чего у него там внутри болтается?

— Не знаю.

— Ты лучше Росинанта попридержи, а то оборвётся у него в животе какая-нибудь печёнка, тогда что будем делать?!

Пашка побледнел и начал на себя вожжи тянуть. Горка становилась всё круче, и Росинант перешёл на галоп. Так мы до самого низу и мчались, и ничего не случилось. Я всё боялся, что наш конь на части развалится, так его мотало в оглоблях.

Когда мы выехали на ровную дорогу и Росинант еле поплёлся, Пашка спросил меня:

— Ты что, испугался?

— Немножко,- говорю.

— А я ничуточки! Даже удовольствие получил,- говорит Пашка, а у самого лицо’ бледное и руки дрожат.- Хороший конь! Знаешь, Вовка, у меня такое подозрение, что эта лошадь когда-то в цирке выступала — здорово умная…

Разговор оборвался, потому что мы заехали на колхозный двор. С картошкой действительно всё очень просто получилось. Не прошло и десяти минут, как на нашу телегу нагрузили шесть мешков картошки и белокочанной капусты. Колхозник, который всё это нам погрузил, посмотрел на Росинанта, покачал головой и сказал:

— Вы, братцы, через горку не езжайте — конь не вытянет. Валяйте в объезд, это будет всего метров на двести больше.- И показал нам, по какой дороге ехать.

— Мы и сами через горку не поехали бы,- говорит Пашка.- Если ещё раз придётся под гору спускаться, у Росинанта всё внутри оборвётся.

— Чего, чего? — не понял колхозник.

— Ёкает у него всё время что-то в животе,- объяснил Пашка.- Ёк-ёк-ёк.

Тут дядюшка как расхохочется, как схватится руками за живот:

— Ох,- говорит,- уморили… Это же селезёнка у коня ёкает, это у каждого коня бывает…

Пашка ничего не сказал, посмотрел на меня и направил Росинанта к воротам.

Дорога проходила прямо через поле и была действительно ровная, без всяческих балок и горбов. Росинант тянул не спеша, ну, а мы, конечно, пешком шли и ласковыми словами подбадривали его: «Но, милый… ещё чуть-чуть…^Тяни, родименький, нажми». Мы ему даже целую головку капусты на ходу скормили.

Слева от дороги показались четыре лошади. Передние ноги у них были связаны. Лошади щипали траву, и никто дх не пас. Росинант увидел их, поднял голову, навострил уши и весело заржал, вроде крикнул: «Здорово, братцы, как поживаете?!»

— Знакомые, наверное,- сказал Пашка. — Приветствует их.

Лошади не обратили на Росинанта никакого внимания.

— Ему, наверное, тоже погулять охота, — пустился Пашка в рассуждения.

А я возьми да спроси:

— А ты, Пашка, распрягать и запрягать умеешь?

— А как же! Я сколько раз дедушке помогал… Хочешь — докажу?

И Пашка начал заворачивать Росинанта с дороги в открытое поле. Росинант удивлённо посмотрел на Пашку — как будто спросил: «Зачем это?» Но все-таки подчинился.

— Сейчас увидишь, как это делается, я не забыл… Вот, учись.- Пашка начал развязывать ремни, которые были к оглоблям привязаны. Потом снял сбрую, всю, вплоть до уздечки.

— Видал? Это ещё легко, а бывает сбруя посложней…

— Молодец,- неуверенно сказал я, потому что внутри у меня началось какое-то беспокойство. Пашка понял меня и говорит:

— Ты не волнуйся. Я и запрягу мигом, только пусть немного погуляет.

Росинант встряхнулся, как после купания, фыркнул и вышел из оглобель. Сначала он понюхал траву возле телеги, а потом пошёл туда, где четыре связанных коня паслись. Подошёл к ним, заржал и вдруг хлоп на землю и давай на спине кататься и стонать. Я испугался и крикнул Пашке:

— Ой, Пашка, у Росинанта припадок!

— Чудак ты, — говорит Пашка. — Это он так гуляет. Все животные так развлекаются, собаки и кошки. Ему тут весело.

Росинант поднял голову и вопросительно глянул на Пашку.

— Гуляй, гуляй ещё немного, у нас ещё целых полчаса в запасе.

Росинант снова начал кататься, а потом кряхтя встал на ноги и даже пробежал один круг рысцой вокруг коней.

— Хватит ему гулять! — говорю я.- А то в кухне картошку ожидают.

— Сейчас,- отвечает Пашка.- Сейчас его запрягу, вот только в оглобли загоню,- и побежал за конём. Пашка к нему подходит, а конь от него, Пашка со стороны морды заходит, а он — отворачивается. Тогда Пашка подобрал с земли какую-то палку и хотел хлестнуть Росинанта, на тот сразу отбежал.

— Вовка, на помощь! — закричал Пашка.

Я подбежал с другой стороны и как заору:.

— А ну, марш в оглобли!

Росинант испугался и в галоп. Мы за ним, а он — от нас. По всему полю бегаем, а к телеге подогнать не можем. Пашка несколько раз вплотную к нему подбегал, да ухватить не за что было, он ведь и уздечку-то снял.

Рассердился Пашка, показал Росинанту палку и кричит ему:

— Ах ты, скотина дурная! Да ты же нам обед сорвёшь!

И как бы вы думали, что сделал Росинант? Он оскалил

зубы, задрал верхнюю губу и начал над Пашкой смеяться: ну, словом, как человек! Пашка аж побелел от злости. Тут я вспомнил, что у него в кармане сахар лежит, и говорю тихонько, чтоб Росинант не слышал:

— Пашка, доставай сахар. Он за сахаром куда хочешь пойдёт.

Пашка моментально вынул из кармана один кусочек сахару и показал Росинанту. Тот с места не сдвинулся, но зато позволил Пашке к себе подойти. Сожрал сахар и смотрит. Пашка другой кусочек достаёт, только уже отступает к телеге. Росинант пошёл. До телеги Пашка ему три куска скормил, а последние два положил на передок, где кучер сидит. Росинант вошёл в оглобли, подобрал губами сахар — только хруст раздался.

— Ну, теперь всё в порядке,- говорит Пашка.

— Какой же это порядок? — спрашиваю. — Ты что, хвостом вперёд запрягать будешь?

— Э-э, дело пустяк,- отвечает Пашка.- Теперь только развернуть осталось… Но, но! Да поворачивайся скорее! — И толкает Росинанта в грудь, а тот возьми да и переступи через оглоблю.

— Вовка, скорей уздечку мне подавай! — кричит Пашка.- А то ухватить не за что.

Я тут же ему уздечку подал. Он хотел её накинуть на Росинанта, а тот, как увидел уздечку, замотал головой и ушёл в поле.

Ну, что поделаешь? Пришлось нам снова за ним гоняться.

Но разве за конём угонишься?… Устали мы, сели на землю, Пашка говорит:

— Конечно, я один во всём виноват. Я так и скажу, если из-за нас обеда в лагере не будет…

— Нет, это мы вместе виноваты,- сказал я.- Это я же спросил, умеешь ли ты распрягать… А вообще-то виноват, конечно, сам Росинант. Потому что у него никакого конского образования нет.

— Ладно, что же нам теперь делать? — спрашивает Пашка.

— Не знаю,- говорю,- мы вдвоём телегу не утащим, хотя лагерь отсюда близко и дорога ровная… Вот если бы ещё…- Тут я не закончил своей мысли, потому что увидел на дороге наших ребят — весь пятый отряд.

Оказывается, они с биологом, Марией Дмитриевной, шли с водоёма.