Соль с Жеваховой горы - Страница 2

Таким был удивительный и яркий мир его детства – мир, где так тесно переплетались вымыслы и реальность, а мирный и уютный дом был надежным кораблем, защищающим от всех превратностей жизни.

Даже в детскую долетал запах хвои от елки в гостиной – счастливого символа мирного, семейного Рождества. К нему примешивался сладкий, искушающий запах сдобы из кухни. Гриша знал, что там уже с ночи к завтрашнему столу пекут всевозможные булки, пироги, печенья и – коронное блюдо кухарки – сахарных барашков, которые просто тают во рту! Посыпанных сахарной пудрой, этих барашков раздавали всем детям, и было просто невозможно отказаться от любимого лакомства.

Но не запах сдобы и не мысли о завтрашнем празднике подняли Гришу с постели. У него была цель. Он вернулся к своей кровати и, порывшись под подушкой, вытащил большой кусок постного пряника – десерта, который всем детям раздали за ужином.

Гриша сделал вид, что съел пряник, а сам тайком припрятал его, чтобы покормить Гнедка. Это доставляло ему почти столько же удовольствия, как и фантастические истории, которые рассказывал учитель.

Гнедок родился до Нового года. Он был очень слаб и почти не поднимался на свои тонкие ножки, которые пока еще прогибались под его весом. Но для своего возраста в несколько дней это был удивительно крупный жеребенок. С рождения уже было видно, что у него гордая осанка, редкий окрас, яркая масть и дорогая порода, и что из него получится прекрасный во всех отношениях конь, гордость не только конюшни своего хозяина, но и всего города. Гнедок был очень редкой масти. Краем уха Гриша как-то слышал, что отцом Гнедка был породистый арабский скакун, редкость в их краях. И действительно, Гнедок очень сильно отличался от всех остальных жеребят. А за свою короткую жизнь Гриша насмотрелся их немало.

У Бершадова было много лошадей. Конюшни его славились по всему Кишиневу. Его породистые скакуны брали призы на крупных соревнованиях, а разведение редких пород приносило неплохие деньги. Сам Бершадов в шутку говорил друзьям, что, наверное, в его роду среди далеких предков были цыгане. Только так он мог объяснить эту склонность к разведению лошадей, которых он предпочитал всем остальным животным.

С детства многочисленное потомство купца было окружено лошадьми. Но если девочки и даже старший сын были равнодушны к этим животным, то маленький Гриша полностью унаследовал страсть отца. Все свое свободное время с самых малых лет, едва поднялся на ноги, он проводил на конюшне. Ездить на лошади он научился раньше, чем ходить. Случалось, мальчик сбегал в конюшню с уроков, после чего смиренно выслушивал строгий выговор за свое поведение. Дело всегда ограничивалось лишь выговором: в доме Бершадова были запрещены физические наказания, и детей никто никогда не бил.

Потом на Гришу просто махнули рукой и оставили его в покое. Отца же очень радовала такая страсть в сыне, который, казалось, уже в свои восемь лет разбирается в лошадях лучше его самого.

Гриша любил всех лошадей, никого не выделяя. Но все переменилось в тот день, когда появился Гнедок. Это была любовь с первого взгляда! Едва прикоснувшись к теплому тельцу новорожденного жеребенка, Гриша сразу же впустил его в свое сердце, став самым верным другом и трогательным защитником. Гнедок же чуял приближение Гриши еще задолго до того, как мальчик подходил к конюшне, и тянулся к нему больше, чем к своей родной матери.

Гриша перестал есть. Лакомства, пряники, яблоки, овощи – все это он нес к Гнедку, отказываясь даже от своих любимых конфет. В конце концов, за Гришей стали следить, не позволяя ему относить свою еду жеребенку, ведь это не приносило пользы ни тому, ни другому. Но Гриша умудрялся прятать часть лакомств и тайком кормить Гнедка по ночам. И даже за столом в сочельник он ухитрился спрятать большую часть своего пряника, чтобы в волшебную ночь в канун Рождества отнести Гнедку.

Гриша завернул остатки пряника в платок и, не обращая внимание на то, что был в тонкой рубашонке, тихонько выскользнул из спальни, чтобы добраться до конюшни.

Двигаясь бесшумно, как мышь, он проскользнул мимо спальни младших сестер и осторожно замер возле комнаты старшей сестры, Анны. Она не спала, из-за двери пробивалась тонкая полоска света. Гриша заглянул в замочную скважину. Закутавшись в одеяло, Анна сидела в кровати и читала книжку при свете лампы. Он любил сестру, но иногда она казалась ему странной.

На первом этаже было тихо. Голоса взрослых смолкли, и Гриша понял, что гости разошлись. Он аккуратно прошелся по узкому коридору к кухне, а затем через чулан выбрался в сени. Оттуда до конюшен было рукой подать.

В неотапливаемой пристройке за домом, ведущей к конюшням, стоял жуткий холод, сразу впившийся в тело мальчика тысячей заостренных кинжалов. Но Гриша не обращал на это никакого внимания. Он бежал быстро, а его дыхание превращалось в облака белого пара, клочья которого застывали под потолком.

Внезапно до него донеслось громкое ржание лошадей. Гриша замер. Неужели в конюшне? Подтянувшись до небольшого оконца, он выглянул наружу. Под снежными шапками виднелись чернеющие деревья леса. Так же густо шел снег. Освещенный луной, он превращал все вокруг в ослепительно яркую, серебристую пустыню из чарующей волшебной сказки про злую королеву из царства снегов и льда. Эту сказку читал учитель, и воображение Гриши сразу же нарисовало царство Снежной Королевы – точно такую картинку, которая была сейчас за окном.

Ржание лошадей повторилось. В этот раз оно было громким! Гриша сразу понял, что это не их лошади – голоса всех своих он знал. Ржание доносилось со стороны леса. Но кто мог пробираться через снежную пустыню леса ледяной, морозной ночью? Гриша не понимал. Впрочем, думать было некогда, и он быстро побежал дальше через сени.

Вот и конюшни. Увидев его, Гнедок радостно заржал. В конюшнях было тепло и уютно. Мягкие влажные губы жеребенка уткнулись в ладонь мальчика. Чмокая от удовольствия, Гнедок жевал вкусный пряник. Гриша гладил его по шелковистой, уже начинающей густеть гриве. Внезапно из темноты вырвался громкий стук копыт.

Вздрогнув, Гриша подбежал к окну. Крайнее окно конюшни выходило на аллею за домом. Он увидел много людей на конях. Все они были в темных тулупах, а в руках держали винтовки и сабли. В ярком свете луны постоянно отражалась яркая сталь их оружия.

Гриша замер. Острое чувство беды, которую он не мог объяснить, вдруг охватило его, парализовало дыхание.

– Трое к заднему входу, двое за конюшни, – отчетливо прозвучал властный мужской голос, – окружить дом!

– Гнедок, тихо… – весь дрожа, Гриша обнял жеребенка, поцеловал в шею, – я скоро вернусь. Тихо.

И, положив остатки пряника в ясли, бросился бежать обратно, через сени, в дом. Предупредить родителей! Почему эти люди с оружием окружают дом? Кто они такие? Гриша бежал так быстро, как только мог!

Но было поздно. Он был уже рядом с кухней, когда вдруг пронзительно и отчетливо до него донесся громкий крик мамы, встревоженный голос отца. Затем – грохот, как будто в гостиной переворачивали мебель. Стараясь не дышать, Гриша прокрался ближе к гостиной.

В комнате было полно людей в черных тулупах. Они выворачивали на середину мебель. Мама сидела в кресле, руки ее были связаны. Двое держали под руки отца. Лицо его было окровавлено. Из разбитой губы капала кровь, стекая на грудь. Он выглядел страшно.

– Как открыть сейф? Говори по-хорошему, сволочь! – Перед отцом стоял высокий лысый человек. Он обернулся к двери, и Гриша отчетливо разглядел его лицо. Под глазами этого страшного человека были черные точки наколок. Гриша никогда такого не видел. Это страшное лицо врезалось в его память ужасающим знаком беды.

– Притащить щенков… всех, – скомандовал он. Шестеро бандитов стали подниматься по лестнице вверх.

Сверху донесся страшный, отчаянный крик Анны. В этом звуке было столько муки, что Гриша едва не умер от ужаса. Взмыв кверху, этот крик раненой птицы, умирающей от горя и боли, заполонил все пространство, разорвал весь знакомый, уютный, счастливый Гришин мир. Он никогда не думал, что Анна может так кричать. Затем раздался выстрел.