Сокровищница тайн - Страница 9
Изменить размер шрифта:
ПОВЕСТЬ О ЦАРЕ-ПРИТЕСНИТЕЛЕ И ПРАВДИВОМ ЧЕЛОВЕКЕ
Жил властитель один, был с людьми он безжалостно строг.
Словно злобный Хаджадж, издеваться над всеми он мог.
Все, что ночь порождала, наследуя дню, — на рассвете
Открывалось царю. Все пред яростным были в ответе.
Неким утром к владыке явился один человек.
Был он зорче, чем утро. Учился он долгий свой век
У луны хитрым играм, у зорь — появляться с доносом
Он, с притворною злобой, горящей во взоре раскосом,
Прошептал: «Некий старец убийцею назвал тебя,
Он сказал, что ты правишь, людей неповинных губя».
И, пугая придворных своим изменившимся ликом,
Царь воскликнул: «Казнить!» И умолк он во гневе великом.
Нат мгновенно постлали, песком весь посыпали нат.
Даже дэв, ужаснувшись, бежал бы из царских палат.
В тот же час от юнца старец злое узнал повеленье,
Услыхал он: «Владыка возвел на тебя обвиненье».
Омовенье свершив, в белом саване старец пошел
Во дворец, и пред ним засверкал величавый престол.
Царь, в решениях быстрый, потер свои руки, и очи
Опустил он на землю, и был он угрюмее ночи.
Молвил он: «Я слыхал, что я очень прогневал тебя.
Ты твердишь, говорят, что я правлю, невинных губя.
Ведь известно тебе, что мой суд — мудрый суд Соломона,
Почему ж ты твердишь, что наш край полон плача и стона?»
И ответил старик: «Говорил я, о царь, не во сне.
И сказал я не все, что известно доподлинно мне.
Всюду юные в страхе, и в страхе не каждый ли старый,
Городам и селеньям грозят беспрестанные кары.
Все пороки твои я собрал воедино, но я
Только зеркало. Я — лишь неправда и правда твоя.
Ты увидел, что образ, показанный зеркалом, — верен.
Иль сломаешь ты зеркало? Будь и во гневе умерен!
Светлой правды возжаждай, и жажду твою утолю,
Иль на шею мою повели ты накинуть петлю».
И правдивого старца такое бесстрашное слово
Смелой правдой своей образумило сердце царево.
Вспомнил царь обо всем, что свершал он в подвластном краю.
И, застигнутый правдой, он понял неправду свою
И сказал: «С мудреца скиньте саван! Парчовым халатом
Вы его облачите, парчу напитав ароматом».
И в царе с той поры пламень гнева и злобы утих,
Справедливым он стал, вспомнил подданных, пекся о них.
И правдивого слова никто не скрывал, и невзгоды
Не томили правдивых, и мирные начались годы.
Ты не бойся погибнуть. Правдивым ты будь до конца.
Побеждает правдивый по воле благого творца.
Если будет правдивость всегдашней твоею повадкой,
Много горького скажешь: ведь правда не кажется сладкой.
Если к речи правдивой сердца ты захочешь привлечь,
Вседержитель поддержит твою благотворную речь,
Знай: сияние правды душой Низами овладело
И великою правдой его озаряется дело.
Речь пятнадцатая
ПОРИЦАНИЕ ЗАВИСТНИКОВ
Небосвода завесу раздвинувши, некий игрок
К беспрестанной игре принуждает находчивый рок.
Весь в цимбалах ковер, плясунов же, как видно, не стало.
В море жемчуга тьма, да ловцов многоопытных мало.
В небе сонмы дирхемов и много мечей и венцов,
Ниспослать их тебе небосвод благосклонный готов.
Если б сильной душой пожелал бы ты крыл Гавриила,
Их тебе подарила бы дивная, высшая сила.
У нее столько кладов, что, сколько бы ты ни унес,
Будет взорам казаться: их отблеск лишь только возрос.
К дивным тайнам иди и дорогу осматривай строго.
В дверь кольцом постучи, ведь за нею прекрасного много.
Этот в яхонтах путь, камень мудрости блещет на нем.
Все ты должен постичь, озаренный волшебным огнем.
Тут в руке дерзновенной калам обломился — и стали
Все сокровища тайной: их синие ткани застлали.
Но в потайном саду каждый миг новый видится плод.
Он прекрасней прекрасных, он дивного лада оплот.
Нить горящих сердец, что в жемчужнице этой зардели,—
Ожерелье, что пламенней многих иных ожерелий.
Те, что шествуют здесь, что проходят один за другим, —
Умудренней премудрых. Кого приравняем мы к ним?
Разум в мысли влюблен, на него не подействуют чары
Юных лет, и его не смутит долголетием старый.
Говорят, будто камень, когда ему много веков,
Может яхонтом стать, но иных я знавал стариков.
Чем старее они, тем настойчивей; все им помеха.
Громогласны они, как в горах многократное эхо.
Хоть ты им и знаком, но когда им подашь молоко —
«Яд, — воскликнут они, — умерщвлять этим ядом легко!»
Мало старых, что в новом отрадные чувствуют чары,
К молодому сочувственно редко относится старый.
Новой розой любуются: это отрада очей.
Старый шип только ранит. Чей взор он порадует? Чей?
Молодой виноград исцеляет глаза. Только стоны
Змеи старые вызовут: это не змеи — драконы.
Благотворные мысли, чье место — сосуд головы,
Старый мозг отвергает. Они ему чужды. Увы!
Те, что книги прочли, где созвездьям чертились дороги, —
Календарь устарелый. Указ их не надобен строгий.
Много старых собак, что прожорливей львов, и они
Рвут газелей на части. Господь, нас от них сохрани!
Коль, на старых волков взор незлобный бестрепетно бросив,
Я спокойно стою, ты скажи: «Появился Иосиф».
Что удар стариков! Это робкий, не сильный удар.
Но виновен ли я, что огонь во мне дышит и жар?
Если юность — познанье и если в ней много раздумья,
То не скрыто ли в ней также буйное пламя безумья?
Вижу много жасминов. О, ложь их седой белизны!
Это злые индийцы, их скрытые души черны.
Я, что с розою схож, я, чей клад осчастливит народы,
Я желаю быть старым уже в эти юные годы.
Тот, кто к прежнему клонится, ценит лишь только себя,
Он творцу не внимает, помоги его не любя.
Юный месяц, ты видел в его новолунье прекрасном,
Стал он полной луной; полнолуньем он сделался ясным,
Возле пальмы высокой, коль можешь, высоко ты стань.
Как иначе до финика сможет дотронуться длань?
«Это только зерно», — мне какой-то послышался голос.
Почему он зерном называет поднявшийся колос?
Морем стал водоем, бывший прежде ничтожным ручьем,
Почему ж только прежним остался он в сердце твоем?
Скрылась ночь от зари, многозвездным прикрывшись узором,
На нее новый день глянул новым внимательным взором.
Мудрый враг, что всечасно готов на тебя нападать,
Лучше друга-невежды, что всем неразумным под стать.
Если видишь тростник, что смотреть на окрестные травы!
В тростнике ценен сахар; лишь он удостоился славы.
Одаренных цени, а не тех, что желают прослыть.
Дичью быть для возвышенных — значит, возвышенным быть.
Не в воде ли вся ракушка, все же нам ведомо: нужен
Только вес малой капли для лучшей из лучших жемчужин.
Нужно сердце кружить, нужно вихрям не ведать конца,
Чтоб во тьме заприметить сверкающий камень венца.
Если знамя возникло и новым является зовом, —
Охранять это знамя иди с этим знаменем новым.
Не разрушен еще многоцветного мира рабат,
И ковров не свернули: слова и напевы звучат.
Не кори этот мир, все прими иль с отрадой, иль кротко,
Иль узнаешь, как дьявол, что значит ременная плетка.
Если ты небосвода признать не желаешь права,
У ворот непризнанья поникнет твоя голова.
Семя щедрости нашей — запас дорогой: созревая,
В Судный день он для смертных послужит в преддвериях рая.
Из сокровищ твоих ты немного, господь, устреми
В дом раба своего: покорился тебе Низами.