Сокровища Империи - Страница 51

— Боюсь, я тоже не могу это прочитать, — сокрушенно покачал головой Готор, внимательно изучив небольшую надпись на листе бумаги. К сожалению, нам уже пора. Профессор Йоорг, вы с нами?

— Я, с позволения профессора Торба, лучше останусь тут. Меня, знаете ли, эти ваши тыканья шпагами нисколько не интересуют. Не беспокойтесь обо мне — до гостиницы я доберусь сам. И э-э-э… Благородный оу Дарээка, желаю вам удачи. Хотя, зная вашу репутацию, полагаю, она вам не понадобится.

Гости откланялись и вышли из кабинета. Профессор Торб проводил их задумчивым взглядом и обратился к коллеге:

— Почтеннейший Йоорг, вы ведь, насколько я помню, специализируетесь на узелковом письме Первого Храма?

— Да! — подтвердил профессор Йоорг. А потом, не без лукавства глянув на коллегу, продолжил: — Однако вы не поверите, но благородный оу Готор намного превзошел меня как в знании этого письма, так и в древнеаиотеекском языке.

— Но кто он такой? Когда успел узнать столько всего? А главное — от кого? Ведь во всем мире специалистов нашего с вами уровня насчитывается, дай боги, десяток! Причем я, признаю это без всякого стеснения, об узелковом письме имею лишь самые общие представления. Как и вы, полагаю, не так чтобы сильны в языке Лга'нхи и Манаун'дака. А он… Кто он и откуда?

— В наших краях он более известен, как великий герой! — не без усмешки ответил почтеннейший Йоорг. — Победитель кредонцев, защитник и спаситель отечества. Хотя он и чужестранец. Появился неизвестно откуда и благодаря своим талантам взлетел очень высоко. Однако ходят слухи — и весьма достоверные, кстати, — о том, что недавно эта троица — оу Готор, оу Дарээка и девица Ваксай (она из купеческого сословия) посещали некий заброшенный храм на южном берегу Срединного моря. Моряки, которые их сопровождали, рассказывают, что этот визит едва не обернулся восстанием местного населения, причем именно против оу Готора, который чуть ли не претендует на право владеть теми землями. Еще рассказывали о какой-то древней секте и о том, что в храме были принесены кровавые жертвы, причем принимать участие в ритуале могли только люди благородной крови. Что, впрочем, плохо сочетается с присутствием там девицы Ваксай.

— Хм… Вы сказали Ваксай? — заинтересованно спросил Торб. — У нас в Валкалаве это был известный род. Так что, возможно, она и впрямь очень древней крови…

— Так вы из Валкалавы? А слышали ли вы когда-нибудь о существовании некой могущественной секты, в которой могли состоять только благородные люди и которая после развала Старой Империи сумела сохранить и приумножить древние знания? А еще она так сильна, что едва ли не повелевает царями и иными властителями.

— Ну разных тайных сект во все времена было множество. Но те, что создавались по сословному принципу, обычно долго не жили. Надо знать этих благородных — клубок змей. Пока есть кого кусать извне, они кусают их. А как только вонзить зубы становится не в кого, начинают грызться между собой. Да и сохранение знаний? Это не то, ради чего благородные готовы сражаться. Однако, немного пообщавшись с оу Готором, я, кажется, уже готов поверить и в это. Кстати, а что вы можете сказать о его спутниках? Есть ли в них что-нибудь столь же выдающееся?

— Вот, собственно говоря, как обстоят дела, — закончил Готор свой рассказ.

Наступила продолжительная пауза, всем надо было переварить услышанное. Даже Ренки, словно окунувшемуся в недавнее прошлое и по-новому пережившему былое потрясение.

— То, что вы сейчас рассказали, — задумчиво произнесла Одивия, — звучит настолько невероятно, что я почти готова в это поверить. Но как? В смысле — как это вообще возможно?

Профессор Йоорг пока еще не вернулся из университета, Гаарз находился внизу, сидел за одним из вынесенных на улицу столиков, на всякий случай неся караульную службу и разделяя ее с чашей вина и мооскаавскими закусками. А студенты разошлись выполнять задания Готора.

Трое путешественников остались одни, и Одивия Ваксай сочла это удобным моментом для серьезного разговора. Правда, начался он с претензий и требования объяснений по поводу предстоящей «шалости». А потом Готор обрушил на нее правду о себе и о некоторых тайнах вселенной.

— Не пытайтесь понять, — ответил за друга Ренки. — Я уже больше трех лет силюсь себе все это представить, и у меня не получается втиснуть существование других миров между нашим миром и миром богов. Просто примите все, как есть. Есть множество миров, расположенных где-то… Мы даже понять не можем где. И есть возможность переходить из одного мира в другой. Опять же — мы не представляем себе как. Даже Готор не представляет. Но хотя он и выходец из другого мира… Вы не смотрите на него как на демона или иную сверхъестественную сущность, а смотрите именно как на человека. Я думаю, вы уже достаточно хорошо знаете оу Готора, чтобы понять, что он благородный, честный и полностью заслуживает вашего доверия!

— Да, — кивнула Одивия. — Это веский довод. Но мне понадобится какое-то время, чтобы свыкнуться со знанием о параллельных мирах. А какой он, этот ваш мир?

— Совершенно другой и точно такой же, — усмехнувшись, ответил Готор. — Человек может одеться в разные одежды, которые (наши ученые это доказали) будут влиять на его поведение и мысли. Но главное, что и составляет его сущность, все равно останется неизменным, надень он камзол благородного или драную рубаху поденщика. Примерно то же самое и у нас. Наш мир старше, мы знаем и умеем больше, чем вы. Но, по сути, обуреваемы теми же страстями и желаниями, что и вы. Среди нас также встречаются сволочи и праведники, храбрецы и трусы, жадины и бессребреники.

— И, тем не менее, мне очень хочется послушать про этот ваш мир. Вы просто обязаны мне все рассказать, иначе я лопну от любопытства!

— Обязательно расскажу, — улыбнулся Готор. — Но попозже, когда будет больше свободного времени. А сейчас вернемся к краже, а вернее — к Амулету! Думаю, теперь вы понимаете, почему я столь одержим его поисками и личностью Манаун'дака? Так что кража котла — это не, как вы изволили выразиться, бессмысленная блажь и глупость, а возможный ключ к нахождению дороги домой.

— Та приписка к завещанию, которую никто не может прочитать?

— Да. Она написана на олбанском, иначе именуемом падонкаффским йезыгом. — Готор опять улыбнулся. — Что-то вроде игры, популярной во времена молодости моего отца. Ее суть — написать слово или целое предложение, сделав максимальное количество грамматических ошибок, но чтобы при этом все же можно было его узнать. В мое время в нее уже не играли. Но память о ней живет как об одном из этапов развития… Простите, слишком сложно будет объяснить. Из-за того, что слова настолько искажены, профессору Торбу и другим знатокам кажется, что это какой-то другой язык. Но мне…

— Так что же там было написано? — почти хором прервали разглагольствования Готора Ренки и Одивия.

— Ну если прочитать самое главное: «Сихред ф аштный жтуги нах кот идзя фкот ле и на йягопятай тошчге». Что означает: «Секрет важной штуки находится в котле и на его пятой точке». Ну и еще десяток предложений. В парочке первых упоминается Олбания и падонки — своеобразный ключ к прочтению надписи. А последние… Полагаю, это послание родным Манаун'дака, тем, что остались там, у нас. Или хотя бы жителям нашего мира, которые, возможно, каким-то образом окажутся здесь.

— Вы думаете, он знал о том, что вы придете?

— Скорее я склонен думать, что под конец жизни он стал испытывать тоску по прошлому. Таково устройство нашей памяти, что подчас в старости мы не можем вспомнить, что делали вчера, но прекрасно помним, что делали, когда нам было двадцать лет.

— Да, — понимающе кивнула Одивия, — можно только представить, как ему было одиноко…

Ренки и Одивия подумали о самом Готоре и о том, что он тоже, подобно Манаун'даку, является пленником чужого мира, и все его надежды вырваться из этого плена связаны с Амулетом. С артефактом, которым сам Манаун'дак либо не сумел, либо побоялся воспользоваться.