Соколов. Дилогия (СИ) - Страница 4

Что здесь брат погиб при исполнении, что в моем мире. На чужой земле, непонятно, за что.

Но здесь у меня хотя бы осталась Оля…

И ради нее я должен стать лучшим вместо Петьки.

Образы сменились ярким светом, но спустя миг и он стал бледнеть. Боль притупилась, теперь я наконец-то смог вздохнуть. Отец все еще держал руки на моей голове.

— Прости, Миша, — прошептал он. — Но без этого ты не выживешь.

Он убрал руки и отступил на шаг. Я покачнулся, а затем меня вывернуло наизнанку. Прямо на драгоценный паркет.

— Извини, пап…

— Ничего. Вспомнил?

— Кое-что.

— Это хорошо. Память будет приходить постепенно. В первые дни постарайся спать побольше — во сне все разложится по полочкам. Со временем ты сможешь пользоваться всеми воспоминаниями своего предшественника.

Я поднял глаза на отца и поднялся, опираясь на исцарапанный осколками стол. Меня все еще жутко мутило.

— Так ты поэтому призвал мой дух? Потому что Петька погиб?

— Да. Теперь тебе суждено стать главой семьи после меня. Мы и так были в бедственном положении, но с гибелью Петра все стало еще хуже.

— А давно он…

— Три дня назад привезли гроб. Послезавтра похороны.

Я молча кивнул. Ну что же, придется заново пережить один из худших дней в моей жизни. По крайней мере я знаю, к чему готовиться.

— Пап… Если я сделаю все, что вы хотите… Допустим, верну Осколок. Я смогу вернуться обратно в свой мир? Не знаю, как, но может есть варианты?

Отец взглянул на меня со смесью печали и сочувствия.

— Призыв духа — дорога в один конец. Отправить душу обратно невозможно. Честно говоря, никто из нас не предполагал, что мы и этот трюк провернем…

Я стиснул зубы и снова посмотрел на себя в зеркало.

— Значит, я с вами до самой смерти.

— Верно. Но я очень хочу, чтобы ты стал тем сыном, которого заслуживает наша семья. У меня на тебя большие надежды, Михаил. Отныне от тебя очень многое зависит. Ты согласен нам помочь?

Я молча кивнул. Мозги и так кипели от увиденного, часть меня все еще держалась за мысль о страшном сне. Но в глубине души я знал, что отныне это моя реальность. Теперь это мой мир.

И, кажется, в этом мире я нужен своей семье даже больше, чем в собственном.

В дверь настойчиво забарабанили.

— Именем его императорского величества! — донесся низкий суровый голос. — Приказываю открыть!

Мы с отцом переглянулись.

— Началось, Миша. Что бы ни случилось дальше, никому не рассказывай, кто ты и как здесь оказался. Пугать эти черти умеют, но будь тверже. В конце концов ты — Соколов, потомок героя Константинополя.

— А если они все же узнают? — шепнул я.

Отец печально улыбнулся, и я увидел, что здесь он был немного старше, чем в моем мире. Я нутром почувствовал напряжение, усталость и ответственность, что на нем лежали. Глава семьи, настоящий патриарх. И он мне нравился. Словно сейчас я всетретил отца, о котором всегда мечтал.

— Убьют и тебя, и меня, — спокойно ответил папа. — И тогда графскому роду Соколовых точно конец. Ритуал, который я провел, чтобы вызвать твой дух, запрещен законом. А это, — он кивнул на дверь. — Кара. Впусти гостей, пока они не разнесли весь дом.

Не слишком ли жестокое наказание? Вроде бы слово «благодать» предполагает, что эта сила — хорошая… Я хотел задать этот вопрос, но не успел: от очереного удара створки дверей распахнулись и с грохотом ударились о стены.

В гостиную вбежало шестеро вооруженных бойцов в темной форме. Лица всех были скрыты под забралами шлемов.

— Никому не двигаться! — скомандовал один из них.

Сквозь дверной поем я увидел, что входная дверь была разворочена, на полу валялись обломки мебели и битое стекло. В дом ворвалась холодная уличная сырость, и я поежился. Черт, а ведь так и ходил по дому в пижаме. Хорошо хоть, что тапки нацепил. Мда, в таком виде особо не повоюешь.

Сила внутри меня мгновенно отреагировала на угрозу. Руки и ноги задрожали, вокруг пальцев вспыхнуло свечение.

— Стоять смирно! — рявкнул боец и наставил на меня автомат. — Никакой Благодати!

— Михаил, остынь, — сказал отец. — Не нужно применять силу. Это не поможет.

Я и сам понимал, что это было невовремя. Пытался погасить силу, но не получалось. Если Тайное отделение охотилось на тех, кто умеет пользоваться Благодатью, наверняка у них были способы обезвредить «колдунов». Как минимум любой из этих бойцов успеет выстрелить в меня.

Так, Миша, не дергаемся. Оценим обстановку, послушаем, что скажут, а там решим.

Спокойно. Вдох. Выдох.

Сияние, охватившее руки, наконец-то погасло.

— Благодарю, — отозвался боец.

Отряд расступился, и в гостиную вошел немолодой темноволосый незнакомец в длинном кожаном пальто. Разумеется, в черном — казалось, гости других цветов не признавали.

— Отряд, занять позиции, — скомандовал гость. Бойцы рассредоточились по периметру помещения.

Вошедший заслуживал отдельного внимания. Помимо кожаного пальто он носил высокие ботинки на шнуровке, черные джинсы и простой свитер. Он мог сойти за типичного мента из телесериалов, если бы на груди у него не красовался на толстой цепи затейливый серебряный амулет. Камень в подвеске тускло светился.

Я поймал и выдержал взгляд гостя, хотя это далось не без труда. Он словно пытался залезть мне в голову — я ощущал, как чужеродная сила прощупывает меня и забирается под кожу.

— Вальтер Макарович, — отец шагнул навтречу гостю. — К чему все эти фейрверки? Могли бы просто позвонить, ваше превосходительство.

На суровом скуластом лице гостя расцвела слабая улыбка. Глаза оставались ледяными.

— Прошу прощения за грубое вторжение, ваше сиятельство, — бесстрастно произнес он и обратился ко мне. — Вальтер Макарович Корф, тайный советник его императорского величества по вопросам контроля применения Благодати. А вы, должно быть, Михаил Николаевич?

Я кивнул.

— Да.

Пистолет Пистолетыч — почему-то именно такое прозвище сразу же пришло мне в голову — резко посерьезнел и жестом пригласил нас сесть.

— Соболезную утрате вашей семьи. Я слышал о Петре Николаевиче лишь хорошее. Однако мое грубое вторжение связано не с этим.

Отец жестом указал на кресла.

— Прошу, присаживайтесь, Вальтер Макарович. Что вас привело?

Папа вел себя как ни в чем ни бывало, я тоже постарался принять максимально невинный вид. Со стороны лестницы донеслись шаги и женские голоса. Через несколько секунд на пороге гостиной появилась Оля — она вела под руку бабушку.

Увидев то, что осталось от входной двери и заметив бойцов, бабушка охнула.

— Раз все наконец-то в сборе, я начну, — сухо сказал гость. — В районе вашей усадьбы зафиксирован мощнейший несанкционированный всплеск Благодати. Предположительно, шестого уровня. Должен напомнить, что за бесконтрольное применение Благодати полагается неизбежное наказание. Что здесь произошло и кто использовал дар?

Корф уставился прямиком на отца. Тот хладнокровно выдержал взгляд и пожал плечами:

— Понятия не имею, о чем вы.

Гость дотронулся до медальона.

— Артефакты не ошибаются, Николай Владимирович.

— Боюсь, все же произошла какая-то ошибка, Вальтер Макарович, — любезно улыбнулся отец. — В нашей усадьбе все спокойно.

— У меня нет времени на игры! — Корф снял с шеи медальон и демонстративно вытянул руку. — Здесь все фонит остатками силы!

— Вы в доме рода, обладающего даром, — парировал отец. — Конечно, мы фоним.

Вальтер Макарович кисло улыбнулся.

— Выброс силы произошел примерно пять часов назад. Еще один — гораздо слабее — буквально только что. Это зафиксировали артефакты слежения аж во Всеволожске! — Он уставился на моего отца в упор. — Прошу, не заставляйте меня применять специфические методы допроса. Вам известно, что я способен вытянуть правду против воли. Николай Владимирович, будьте благоразумны. Расскажите, кто применял силу и зачем.

Я затаил дыхание, судорожно соображая, как поступить. Отец будет до последнего стоять на своем, но это могло лишь разозлить Корфа. Но выдавать папу нельзя ни в коем случае — это обезглавит семью, и все станет еще хуже.