Сокол и цветок - Страница 93
Себе Фолкон никаких заслуг не приписывал, но на самом деле завоевал их уважение. Он был приветлив с детьми, дарил им сладости, цветы и монетки, интересовался работой и делами взрослых. Пастухи, фермеры, рыбаки, ткачи... Фолкон был ненасытен в своем любопытстве, то и дело задавал вопросы, пытался вникнуть в самую суть. К нему всегда можно было запросто подойти, а любой спор он старался рассудить по справедливости, внимательно осматривал заболевших коров и лошадей и, что самое главное, горячо любил свою семью. Часто его видели в саду, где он, смеясь, носил сыновей на могучих плечах. Де Берг боготворил жену и не стеснялся при малейшей возможности подхватить ее на руки и поцеловать.
Король Джон в конце концов понял, что советники были правы и с церковью лучше не ссориться. Он признал Стивена Ленгтона архиепископом Кентербе-рийским. Примирившись с папой, Джон отправился в Ирландию, но расположился лагерем далеко от Коннота и вскоре, устав от этой непокорной страны, вернулся в Англию. Иногда казалось, что единственной причиной его появления в Ирландии было стремление отомстить Матильде де Бреоз. Куда бы ни скрылась несчастная женщина, он безжалостно преследовал ее. Зять Матильды получил приказ выдать ее. Когда Уолтер де Лейси отказался, король отобрал у него титул лорда Мит и отдал Джону де Грею, закадычному другу Мейлера фитц Генри.
Матильда с сыном пытались сбежать в Шотландию, но в конце концов их поймали. И тут король Джон совершил то, что переполнило чашу терпения знати, – он велел уморить голодом пленников в подземельях замка Уиндзор. Лорды и бароны, сознавая угрозу собственному благополучию, тайно собрались в Бери-Сен-Эдмундс и принесли перед алтарем клятву в том, что заставят Джона возобновить действие хартии Генриха I и старых земельных законов, в противном же случае угрожали начать войну.
В Ирландии же знать переживала свои трудности. Пользуясь властью, данной королем, верховный судья, Мейлер фитц Генри, притеснял богатых землевладельцев, отбирая у них замки и поместья и раздавая их своим фаворитам. Он захватил весь Корк и в обход прав законных наследников раздарил их владения приятелям. Сначала пострадал Хью де Лейси, потом – Джон де Курси. Семейство де Берг решило, что судья подобрался слишком близко к Конноту – в его лапах оказались все земли к востоку от реки Шеннон. Фолкон начал совершать набеги из замка Галуэй, опустошая владения фитц Генри и его сторонников. Кроме того, Уильям де Берг послал официальный протест королю Джону.
Люди фитц Генри не заботились об ирландском народе. Они не стеснялись даже грабить церкви, зная, что ирландцы хранят в них все – от золота до зерна и скота. Судья захватил Оффели в Лейнстере и Феркал в Мите, восстановив против себя Уильяма, маршала Англии, которому принадлежал Лейнстер. Маршал получил разрешение короля Джона приехать в Ирландию, присмотреть за своими землями, но только после того, как отдал королю в заложники младшего сына Ричарда.
Де Берг и Уильям Маршалл объединили силы и с двухтысячной армией англичан и ирландцев всю зиму сражались с войсками верховного судьи. Наконец король приказал врагам прекратить раздоры и явиться в Англию, где будет назначена специальная комиссия для разбора жалоб обеих сторон.
Уильям де Берг и Фолкон стояли в огромной оружейной замка Галуэй, куда сносили все вооружение, чтобы вычистить, заострить и приготовить к будущим битвам.
– Если хочешь, чтобы я поехал вместо тебя, Уильям, только скажи, – объявил де Берг.
– Король потребовал именно моего приезда. Не доставлю ему удовольствия порадоваться моей болезни.
Фолкон нахмурился, зная, что здоровье дяди будет окончательно подорвано тяжелым путешествием и необходимостью встреч с королем, но Уильям коротко рассмеялся.
– Я и так всю зиму чувствовал себя совершенно бесполезным, пока ты дрался за меня. Это сражение я намереваюсь выиграть сам и даю слово возвратиться с правом владения на новые земли и замки. Мне нечего терять, Фолкон, и есть что приобрести для моих сыновей. Господь подарит мне немного времени.
– Думаю, ты должен взять с собой Эстеллу, – посоветовал Фолкон.– С тех пор, как она тебя лечит, ты выглядишь гораздо лучше.
Глаза Уильяма весело блеснули.
– Придется ее подкупить. Пообещаю взять с собой Мэрфи.– Но он тут же добавил, вновь став серьезным:– Поскорее строй замок в Портумне. Я оставлю тебе корабли, чтобы можно было наладить торговлю с О'Мэйли, и даже пошлю судно, на котором мы приплывем в Англию, назад, по самые мачты заполненное товарами, которых здесь не хватает.
Этим вечером Фолкону удалось получить редкое за последнее время удовольствие – уложить в постель близнецов. Проказники ухитрились обрызгать родителей с головы до ног во время купания, но отец только смеялся.
– Клянусь Богом, эти маленькие демоны настоящие де Берги. Как могла такая светловолосая красавица произвести на свет сыновей с локонами цвета воронова крыла?
– Может, они и похожи на тебя, зато унаследовали мой ум, – поддразнила Джезмин.– Неужели не понимаешь, как редко бывает, чтобы годовалые дети начинали ходить и говорить?
– А я-то думал, к этому времени они смогут ездить верхом! Даже выбрал пару пони в конюшнях!
Фолкон думал, что жена начнет негодующе протестовать, но она только пожала плечами.
– Начнут ездить еще до следующего дня рождения.
– Можно посмотреть, как ты их кормишь? – прошептал он ей на ухо.
Джезмин с силой оттолкнула мужа.
– Болван! Они уже давно пьют из чашки! Собираешься вечно их нянчить?
Рикард потянулся ручонками к матери, звонко чмокнул ее, Майкл отвесил ему оплеуху. Родители оставили близнецов с Большой Мег, единственной, кого те побаивались.
– Двойное несчастье, – пробормотал Фолкон, обнимая Джезмин за талию и уводя в спальню. – Завтра мы начинаем строить замок в Портумне. Для них.
Джезмин подняла глаза, чтобы взглянуть в лицо мужа.
– Здесь они будут гораздо большим владеть, чем в Уэльсе! Фолкон, расскажи, как ты собираешься его строить.
Фолкона не нужно было долго упрашивать, и, раздевая жену, целуя каждую частичку шелковистой кожи, он объяснял:
– Сначала выкладываем каменную башню, простой крепкий донжон. Окружаем его толстой каменной стеной. Замок будет стоять на естественном укреплении – скале, откуда открывается широкая панорама. С нашей башни мы сможем увидеть весь залив, мли лох, как тут его называют. Первый этаж редназначен для хранения припасов, а жить станем на втором. У нас будут зал, кухни, комнаты для слуг и караульная, где будут спать стражники. Наши спальни сделаем на третьем этаже и, конечно, пробьем амбразуры, сквозь которые можно бросать камни и лить кипящую смолу на головы врагов. Хочешь, устроим наверху и часовню? Джезмин наморщила носик.
– Лучше уж купальню для нас и еще одну для детей. Я уже начала разрисовывать изразцы цветами, животными, эльфами и стихами. Все дети Портумны много лет будут учиться читать по моим изразцам.
Фолкон прижал ее к себе.
– Эта земля творит чудеса... заставляет тебя думать о детях наших детей и их детях...
– Знаешь, эти завитки в виде виноградной лозы над окнами высек старый каменотес, который до сих пор жив! Обитает в коттедже у реки. Можно, и у нас будут такие?
– Все что угодно, дорогая. А взамен попрошу только...
Он нагнулся и прошептал что-то ей на ухо. Джезмин шлепнула мужа, дернула его за волосы, а он опрокинул ее на постель, и оба покатились по широкой кровати, резвясь как дети. Наконец Фолкон угомонился, обнял жену за талию сильными руками, высоко поднял над собой, но она ухитрилась изогнуться и сомкнуть пальцы вокруг напряженного длинного отростка. Фолкон охнул от неожиданного наслаждения, которое Джезмин всегда умела подарить ему. Она обвела головкой дрожащего от напряжения копья живот, впадину пупка, подтянула повыше, нежно погладила им груди, и только потом окунула соски в крохотное отверстие на самом копчике Фолкон, застонав, перевернул Джезмин, так что она оказалась под ним, оседлал ее, прижав бедрами к кровати, и, сжав ее запястья, поднял обе руки над головой. Потом, поймав губами ее сосок, начал немилосердно терзать языком розовый бутон, пока она извивалась под ним, ощущая, как возбужденный до предела фаллос трется о мягкую ляжку, и, умирая от желания, выгнулась, раздвинула ноги, чтобы ускорить неминуемое. Когда Фолкон одним мощным толчком врезался в нее, заполнив до основания, Джезмин обхватила ногами его спину, сомкнула медово-сладостные стены влажной расщелины так тесно, что он не мог двинуться, зная, что только так можно заставить Фолкона оторваться от ее груди и впиться губами в губы.