Согрей моё сердце (СИ) - Страница 80

– Я тебя убью, Орион! Ах! – мой грозный рык переходит в стон. Муж, наконец, соединяет нас. Обнимаю его за шею. Так хорошо и правильно. Он во мне.

– Ты всё напутала, – шепчет с иронией наглец, стискивает ягодицы и с оттяжкой вонзается.

– Не знаю, о чём ты, – бессвязно бормочу, теряя опору. Орион отстраняется и, выпрямившись, сгибает мои ноги. Открываю глаза, смотрю на мужа с глуповатой улыбкой.

Он двигается рывками. Почти полностью выходя, грубо заполняет и смотрит хищно.

– Покричи для меня, Веда, – просит муж, коснувшись пальцами клитора.

Меня молнией прошибает. И я вправду кричу, громко, трясясь в яркой вспышке удовольствия. Орион движется и массирует пульсирующий от напряжения заветный бугорок. Оргазм накрывает меня вновь и вновь. Он замирает, наслаждаясь моими конвульсивными сокращениями, и продолжает снова.

– Больше не могу! – хнычу, мечась по мокрым простыням.

– Можешь, любовь моя, – альфардец перехватывает руки и, прижимая их к матрасу, падает сверху. – Ещё разочек, Веда.

Мотаю головой и вскрикиваю. Муж переворачивается, падая на спину и поднимая меня. Он придерживает за бёдра и толкается с новой силой.

Весь мир тонет в чувственных и порочных наслаждениях. Мы разбиваемся на мириады песчинок в объятьях друг друга и долго лежим, возвращая вылетевшую душу из тела.

Глава 57

Половина отпуска пролетела слишком быстро. Четыре дня спокойствия, неги, любви и маленького женского счастья. Я, наконец, поняла, что это такое – женское счастье. Начала замечать изменения в себе. По утрам кружила по кухне, готовя нам всем завтрак, обычно мне помогал Алькор или Орион, они тоже просыпались раньше остальных. Эти маленькие ритуалы готовки сближали нас. Мне нравится ухаживать за мужчинами, заботиться о них. И мы действительно стали ближе. Например, я не знала, что у моего синекожего мужа аллергия на искусственное молоко. Да и раньше бы даже не поинтересовалась этим фактом. Раньше, живя с родителями, я никогда не занималась бытовыми вопросами. Нет, убиралась в собственной комнате, например. Но вот готовка, мытьё посуды по старинке и прочие бытовые мелочи обходили меня стороной. Просто у нас были Кариста и умный дом с роботами и дронами. А здесь мы полностью предоставлены сами себе. И из техники разве что посудомойка и стиралка имеются. И в этом есть своя прелесть.

Вот ужины мужья готовили сами, жарили мясо или рыбу, которую сами поймали. Антарес и Процион, взяв небольшую лодку, часто уплывали на одиночную рыбалку и всегда возвращались с большим уловом. По вечерам разводили костёр и наслаждались прохладой после долгого активного дня. Мы редко оставались дома на весь день. Обычно после завтрака шли в джунгли, исследовали остров, забредали в небольшие пещеры, находили уютные лагуны и, конечно же, плавали в открытом море. С Арткуром мы перед закатом улетали к горам и кружились в небе. Орион же внял моим словам и почти всегда ходит в хвостатом обличии. Ему в джунглях очень комфортно. А вот Алькор очень старался меня укрыть от палящего солнца, чтобы не обгорела его королева. Или чтобы не растаяла, надо уточнить.

И, конечно же, наш отпуск наполнен страстью, чувственными ласками и любовью. За эти дни я, кажется, полюбила всех мужчин ещё сильнее. На мою заботу и внимание они отвечали сторицей. Мы много гуляли с каждым из мужчин, общались на всевозможные темы и наслаждались уединением.

Сегодняшнее утро началось стандартно, мы с Алькором приготовили завтрак на всю семью. Муж ушёл в душ, а я подхватила планшет и вышла на пляж. Устроившись удобнее на шезлонге, ставлю бокал со свежевыжатым соком на небольшой приставной столик. Несколько свободных минут или даже час до пробуждения мужчин в моём личном распоряжении. Можно помедитировать, почитать, позагорать. Или подумать над словами Антареса.

Вчера перед сном мой блондинистый мужчина поднял разговор о детях. Он заметил, что мы не предохраняемся, а ведь Тарес помнит, как я негативно настроена к детям. В общем, муж в своей манере пытался выяснить: понимаю ли, к чему может привести наша бурная жизнь, и готова ли я к этим последствиям? Я не сразу ответила ему, так как, честно говоря, совершенно не думала об оборотной стороне нашей интимной жизни.

– Что читаешь? – из домика, зевая, выходит Процион и, подойдя ко мне, двигает вперёд.

– Ничего пока, – бормочу, смотря на водную гладь.

Муж устраивается за моей спиной, вытягивает ноги и, потянув за плечи, устраивает на себе. Я оказываюсь лежащей между его ног, голова покоится на груди, и мужчина перебирает волосы, массирует кожу. Мы молчим. Процион, кажется, вновь дремлет. А я размышляю о словах Антареса. Представляю маленького мальчика с пшеничными волосами и ярко-синими глазами. Он бежит по песку и громко кричит, а следом несётся мой злотокожий муж. И мне нравится эта картинка.

– Я хочу детей, – озвучиваю мысли вслух. Пальцы минтакийца замирают глубоко в волосах. – Только сыновей, мои сестры отбили всё желание иметь дело с девочками.

Нашла, конечно, кому озвучивать мысли. Ведь именно с Проционом у нас ничего ещё не было в интимном плане. Мы только целуемся, как подростки, и жмёмся по разным углам. Его Высокомершество не торопится и не приходит ко мне в спальню. Я, соответственно, тоже не настаиваю. Хотя после длительных поцелуев очень хочется наброситься на белобрысого ледышку и обрушить всю страсть. Но мне нравится наша неспешная прелюдия. Мы как-то заново узнаем друг друга. В этом есть какое-то своё очарование и нежность.

– У нас будет много детей, – усмехается Процион, говорит вроде как расслабленно, но я улавливаю эту нотку некой горечи, что ли. Перевернувшись на живот, задираю голову и смотрю на мужа.

Минтакиец выгибает свою платиновую широкую бровь и улыбается уголком губ. Сейчас он особенно красив. Нет этой высокомерности, надменности. Он только наедине со мной такой настоящий. Простой и расслабленный. Сонные васильковые глаза смотрят с нежностью. На остроконечных ушах нет серёг. И кожа за эти дни загорела, особенно щёки и нос. Он не потемнел, как все нормальные рурки, а покраснел, как нежный минтакиец. На носу кожа даже облазить начала. Это он вчера так обгорел после рыбалки с Таресом. Я его лечила весь вечер охлаждающими компрессами и кремами.

– Твои дети не будут запасными никогда, Процион! – заявляю сурово. – Никто из наших детей не будет Запасным.

– Знаю, Веда, – мурлычит Проци, зарываясь в волосы длинными аристократическими пальцами.

Трусь об него, подтянувшись выше. Чувствую животом восстающую часть тела, улыбаюсь коварно и тянусь к губам. Муж сам съезжает ниже и накрывает мои губы своими. Мы немного увлекаемся, желание вспыхивает и бурлит по венам. Всё-таки ещё раз убеждаюсь, что мама была права, когда говорила: гены бабушки оставили на мне след. Если раньше я думала, она так говорит о моей неспособности к восприятию личностных отношений к окружающему миру и самой себе. То сейчас с уверенностью могу сказать, что это относится к моей ахернарской любвеобильности.

Процион гладит по спине, спускаясь к филейной части, сжимает попу и двигает меня выше, сажая прямо на свой вздыбленный пах. Трусь сама, мычу ему в рот, запутываясь пальцами в платиновых волосах. Он продолжает гладить меня, смещает руки выше и расстёгивает заклёпку топа от купальника.

– Нам лучше остановиться, сейчас остальные проснутся, – шепчу, ёрзая.

– Ты вправду этого хочешь? – опять бровь выгибается, умелые пальцы задирают топ и сжимают оба полушария. Процион приподнимается и накрывает ртом чувствительный сосок.

Полузадушенно всхлипнув, откидываю голову назад. Выгибаюсь, чувствуя складочками каменную выпуклость. Его пальцы проскальзывают между нами к набухшей плоти. Минтакиец царапает зубами вершинку, покусывает и посасывает, топя меня в сладкой боли.

– Процион! – вскрикиваю и, сжав волосы, дёргаю его.

– Остановиться? Сейчас? – шепчет мужчина, вонзаясь двумя пальцами глубоко в меня.