Софья Васильевна Ковалевская - Страница 4

М. И. Семевский пишет о 12-летней Соне как о хохотушке и резвушке, которая, подбежав к сестре, целовала ее и бежала со своим мячом дальше [93, с. 714].

Первоначальное воспитание детей, во время пребывания семьи в Калуге, молодая мать предоставила няне и другим слугам. Воспитание под крылышком няни в раннем детстве имело свои положительные стороны. Как говорит П. Д. Боборыкин, дворовые осуществляли связь дворянских детей с крестьянами и были первыми «развива- телями» детей [94, с. 52].

Ласка простой любящей женщины, свобода и приволье содействовали развитию индивидуальных особенностей Сони. Няне была обязана девочка употреблением русского языка — без нее первым языком ребенка был бы французский. Рассказы няни благотворно влияли на развитие ребенка. Однако многое из того, что рассказывала няня, в особенности страшные сказки, было неподходящим для такого нервного и чуткого ребенка, каким была Соня.

Здесь можно упомянуть случай, показывающий, насколько девочка могла быть подвержена аффекту. У Сони был любимый дядя, брат матери, Федор Федорович Шуберт. Это был молодой человек, веселый, рассказывавший Соне интересные истории про инфузории, про водоросли и т. п. Девочка любила выслушивать все это, сидя у него на коленях. Один раз случилось так, что маленькая девочка Оля, бывшая гостьей в Палибине, очутилась на дядиных коленях, заняв место Сони. Такой ужасный оборот заставил Соню оцепенеть. «И вдруг,—говорит Софья Васильевна,— клянусь, я теперь и сама не знаю, как это случилось,— произошло нечто ужасное. Меня точно подтолкнул кто-то. Не отдавая себе отчета в том, что я делаю, я вдруг, неожиданно для самой себя, вцепилась зубами в ее голую, пухленькую ручонку, немного повыше локтя, и прокусила ее до крови» [67, с. 48].

Ковалевская впоследствии рисовала некоторые запечатлевшиеся картинки раннего детства, плохо влиявшие на воспитание детей.

16

Вот утро в детской, душной и непроветриваемой. Гувернантка, заглянув в комнату, затыкает нос платочком и велит няне открыть форточку. «Вот чт-о еще выдумала, басурманка,— ворчит няня по ее уходе,— стану я отворять форточку, чтобы господских детей перепросту- дить» [67, с. 11]. Еще в постели, неумытые и нечесаные, дети получают кофе со сливками и булочки, после чего, нашалившись в своих кроватках, нередко опять засыпают.

Туалет справлялся очень быстро: «вытрет нам няня лицо и руки мокрым полотенцем, проведет раза два гребешком по нашей растрепанной гриве, наденет на нас платьице, в котором нередко не хватает несколько пуговиц,— вот мы и готовы!» [67, с. 12].

Далее, «не стесняясь нашим присутствием, няня подметала пол щеткой, подняв целое облако пыли»,—пишет Ковалевская (Там же). Гуляли дети редко, лишь в случае исключительно хорошей погоды.

Некоторые из няниных сказок произвели, видимо, такое сильное впечатление на девочку, что и во взрослом состоянии она нет-нет да и видела во сне то «черную смерть», то «волка-оборотня», то 12-голового змея; «сон этот,— говорит Софья Васильевна,— всегда вызовет во мне такой же безотчетный, дух захватывающий ужас, какой я испытывала в пять лет, внимая няниным сказкам» [67, с. 13].

Далее она замечает, что у нее стали показываться и другие признаки повышенной восприимчивости, например, до ужаса доходящее отвращение ко всяким уродствам. «Вообще я была на пути к тому, чтобы превратиться в нервного, болезненного ребенка, но скоро, однако, все мое Окружающее переменилось, и всему предыдущему настал конец» [67, с. 15].

Вскоре после переезда в Палибино7 случай открыл отцу глаза на плохое воспитание детей. Несмотря на большое количество слуг, дети были без присмотра. Однажды они отправились одни в лес и там заблудились. Открылось, что Анюта не умеет грамотно писать и вообще не

7 Ковалевская позднее описывала дом в Палибине. Он был построен добротно крепостными. Во время войны был разрушен фашистскими налетчиками. После войны дом был восстановлен в первоначальном виде (хотя и не полностью). В нем помещалась школа-интернат, а теперь организуется музей сестер Кор- вин-Круковских. Рядом находится детский дом им. С. В. Ковалевской [84].

17

имеет систематического образования. У гувернантки- француженки обнаружились какие-то грехи. Генерал решил круто изменить порядки в помещичьем доме, где, по словам Ковалевской, «веками и поколениями привились привычки барства, неряшливости и „спустя рукава“» [67, с. 28]. Он уволил гувернантку, перевел няню из детской и нанял новых воспитателей.

Гувернантка мисс Смит

В дом вошли англичанка Маргарита Францевна Смит'* и домашний учитель Иосиф Игнатьевич Малевич. Мисс Смит стремилась к тому, чтобы сделать из русских девочек физически закаленных, пунктуальных и благовоспитанных девиц. С Анютой, которая была уже «вольным казаком», ей справиться не удалось. Но зато она с еще большим усердием сосредоточила все свои заботы на Соне.

Вставать теперь приходилось рано, зимою — в темноте, когда еще так хотелось спать. Каждое утро Соню обливали холодной водой. «Одна секунда резкого, дух захватывающего холода, потом точно кипяток прольется по жилам, и затем во всем теле остается удивительно приятное ощущение необыкновенной живучести и упругости»,— вспоминает Софья Васильевна [67, с. 30]. После завтрака начинались занятия музыкой, причем гувернантка громко выстукивала такт ударами палочки, что в сильной степени умеряло чувство детской жизнерадостности, которым была полна Соня. После всех уроков следовала скучнейшая полуторачасовая прогулка взад и вперед по аллее сада вдвоем с гувернанткой.

Девочка радовалась, когда, в дурную погоду, прогулка заменялась игрой в мяч, для чего Соню посылали одну в зал. Там ей удавалось обхмануть бдительность англичанки. Постукивая время от времени мячом, на самом

На портрете Маргарита Францевна снята в уже пожилом возрасте. Когда она поступила к Корвин-Круковским, ей было тридцать с небольшим, а когда уходила — еще не было сорока лет. Мисс Смит прожила долгую жизнь, переходя, по мере того как вырастали ее воспитанники, из одного семейства в другое.

Недавно ленинградскому математику Л. И. Гаврилову удалось найти могилу мисс Смит на Новодевичьем кладбище в Ленинграде. На памятнике написано:

Маргарита Францевна Смит ск. 4 марта 1914 г. на 89 году от рождения.

18

деле она занималась чтением различных книг в библиотеке, находившейся рядом с залом.

Соня любила сочинять стихи и в двенадцать лет была убеждена, что станет поэтессой. Особенно гордилась она своими произведениями «Обращение бедуина к его коню» я «Ощущения пловца, ныряющего за жемчугом». Было у нее и стихотворение, посвященное Панамскому каналу, проект которого в те времена обсуждался в печати. Мисс Смит преследовала стихотворные попытки девочки. Малевич же, по-видимому, гордился наклонностями своей ученицы. Он пишет в своих воспоминаниях, что в особенности запомнилось ему стихотворение «Пловец», которое начиналось так: «Бросаюсь в воду я», а оканчивалось словами: «Теряюсь духом я... и умираю» [95, с. 643].

При всех недостатках воспитательной системы М. Ф. Смит суровость этой системы имела несомненное положительное значение для девочки, так как содействовала приобретению Ковалевской с детства навыков к систематической и упорной работе. Впрочем, целеустремленность и настойчивость в достижении поставленной цели были заложены в природе Ковалевской. Пользуясь её собственным выражением, можно сказать, что «интенсивность составляла самую сущность ее натуры» [67, с. 546]. Впоследствии профессор Миттаг-Леффлер говорил, что если Ковалевская очень хотела чего-нибудь достигнуть, то ее энергия превышала всякие мерила.

Домашний учитель И. И. Малевич

Первый учитель Софьи Васильевны по общим предметам, Иосиф Игнатьевич Малевич, был сыном мелкопоместного дворянина. Он родился в 1813 г. в местечке Креславка Витебской губернии и получил образование в шестиклассном училище этого местечка. Он решил посвятить себя педагогической деятельности и, выдержав установленный экзамен на звание домашнего учителя, стал заниматься воспитанием и образованием детей в помещичьих семействах. Так, его учениками были последовательно все шесть сыновей псковского помещика Ивана Егоровича Семевского, в том числе упоминавшийся уже нами Михаил, будущий издатель журнала «Русская старина».