Социальное предпринимательство в России и в мире: практика и исследования - Страница 22

Согласно Р. Мартину и С. Осберг, [41] сторонников принципиальной важности «предпринимательской» сущности социальных предприятий, социальное предпринимательство в своей деятельности содержит следующие три компонента: 1) выявление устойчивого, но несправедливого равновесия, обусловливающего социальную исключенность, маргинализацию или страдание у части общества (которой недостает финансовых средств либо политических рычагов для достижения социального блага посредством трансформации); 2) выявление внутри несправедливого равновесия возможности для производства социального блага — посредством вдохновения, творческой смекалки, прямого действия и смелости предпринимателя; 3) постепенное достижение нового равновесия, высвобождающего скрытый потенциал либо облегчающего страдания целевой группы через «создание стабильной экосистемы вокруг нового равновесия» [Martin, Osberg, 2007, p. 35]. Последнее призвано обеспечить лучшее будущее целевой группе и обществу в целом. Приведенные соображения объясняют, как обеспечивается «дискретность» нововведения, используемая в социальной сфере.

Чтобы разговор об инновациях в социальном предпринимательстве не звучал абстрактно, рассмотрим пример одного из приведенных кейсов — опыт Emergence в Гавре, где бывший социальный работник и спортсмен создал спортивный центр в неблагополучном районе города для социальной и трудовой интеграции в общество неблагополучной молодежи.

Сама по себе идея увести подростков «с улицы» приходила в голову до Аллауи Генни многим людям, в том числе в России, и также часто одним из естественных предложений было использование спорта в качестве конструктивного увлечения. Такое решение должно было бы занять их время, канализировать возрастную агрессию, послужить «пароотводом» и одновременно — средством дисциплинирования. Вспоминая слова Б. Драйтона о рыбе, удочке и революции в рыбной отрасли, привлечение молодежи к спорту находится на промежуточном уровне — услуге по выдаче «удочки». Причем без гарантии «улова», поскольку использование наспех полученных спортивных навыков в уличных драках может стать результатом, противоположным ожидаемому. [42] Новизна (и как показал опыт — эффективность) метода А. Генни состояла не в том, чтобы занять молодежь спортом, а в том, чтобы использовать философию одного из видов спортивной борьбы для изменения отношения к себе и к окружающим, которое становится катализатором поиска «места в жизни» в полезном для себя и сообщества направлении. Генни соединил («комбинация ресурсов») нескольких важных и совершенно новых деталей, преобразовавших общее для многих мнение о пользе спорта для молодежи в механизм снижения подростковой преступности.

Эти две новые «детали» (которые на деле являются не деталями, а сердцевиной инновации) состоят в следующем: 1) привлечение в спорткомплекс клиентов из других районов города более благополучных социальных слоев, которое ненавязчиво обеспечивает «клиентов» центра опытом взаимодействия с «другими» как со «своими» и ведет к преодолению социальной неприязни; 2) использование в качестве модели социального взаимодействия не коллективных игровых видов спорта, не восточных единоборств с их традиционной философией, а необычную спортивную борьбу, тесно связанную с французской историей и жизнью уличных «низов» — французский бокс; 3) сочетание спорта с профессиональной адаптацией. Выбор вида спорта поначалу вводит в полное замешательство, поскольку сочетание кулачного боя с ударами ногами по голове мало похоже на социальную адаптацию и развитие уважения к партнерам. Возможно, в этом отчасти коренится его привлекательность для местной молодежи. Но этот манок оборачивается на деле требованием жесткой самодисциплины, без которой невозможно освоить технику первого уровня — «условного контакта», когда силовых ударов практически нет, а оценивается точность, быстрота и индивидуальный стиль боксера. Французский бокс — высокорегламенитрованный вид спорта. В нем с самого начала его освоения важную роль играет не коллективный или индивидуальный азарт либо физическая сила, а личная ответственность и самодисциплина. Неслучайно вклад французского бокса в развитие всех направлений клуба Emergence определяется как «овладение самоконтролем», «усвоение законов чести по отношению к противнику», «уважение к утвержденным правилам» [Moran, 2010]. Это как раз то, что обычно отсутствует у участников групповых акций молодежи квартала, поджигающих машины «Скорой помощи» и пожарной охраны.

Возвращаясь к инновационности клуба, новизной отличается не сама по себе тренировка боевого искусства (сават — оригинальное название французского бокса — во Франции популярен) или разработка индивидуального плана поиска работы для развития трудовой карьеры, а сочетание этих элементов. Систему тренингов для ищущих работу и формирование индивидуального плана ее поиска можно встретить в системе работы служб занятости ряда западных стран, например в Ирландии или Канаде. Участие личного наставника в формировании плана трудоустройства в Emergence — это тоже не инновация, взятая сама по себе, а скорее развитие «малыми шагами» в рамках сложившегося порядка вещей. Действительно новым является то, что программа формирования карьеры предлагается в спортивном клубе, где занимаются подростки, а спортивный клуб на одной площадке сводит представителей разных слоев города. В итоге подростки со временем получают возможность закрепить полученные в спортивной секции социальные результаты трудоустройством и развитием карьеры. Взрослым людям, пришедшим в клуб на тренинги по поиску работы, «прописывается» первый курс савата, как лекарство от срыва и обеспечение устойчивости результатов тренинга.

Из всего сказанного уже можно сделать несколько предварительных заключений. Определения социальных предприятий во многом зависят от эмпирического фокуса — от организаций, которые используются в качестве базы исследования. Если это — доходные организации (бизнес), созданные для реализации социальной миссии, определения акцентируют внимание на адекватности механизма и результатов работы предприятия заявленным социальным целям и связанным с ними интересам стейкхолдеров. Если это — НКО, большее внимание уделяется финансовой устойчивости организаций и их способности к рациональному и эффективному менеджменту («функционировать и управляться как бизнес»). Если это — организации смешанного типа, производящие важные социальные блага («гибридные» — по Алтер либо сочетающие работу финансового и социального капитала для производства «комбинированной ценности» — по Эмерсону), то акцент смещается в область социальных преобразований, инноваций и предпринимательства, которые осуществляют эти организации независимо от организационной формы и конкретного соотношения социальных и экономических целей. Отчасти здесь уместна аналогия с лилипутами, описывающими слона — каждый оценивает его по тому, что доступно его взору. Слон не перестает быть от этого единым существом.

В работах по систематизации этих взглядов иногда переоценивается значение указанных различий, а сами три направления представляются как разные «школы исследований» социального предпринимательства. Так, Ж. Дефурни и М. Ниссенс описывают подход, сфокусированный на исследовании коммерческих предприятий социального назначения (первый в нашем описании), как «школу социально ориентированного бизнеса» («mission-driven business approach»), а подход, основанный на развитии самофинансирования НКО (второй из описанных нами), как «школу заработанного дохода» или «коммерциализации НКО» («earned income school of thoughts», «commercial non-profit approach») [Defourny, Nyssens, 2010]. К характерным представителям первой относят цитированную нами Ким Алтер, А. Нихолса, X. Хоуг и ряд других [Alter, 2007; Nicholls, 2006; Haugh, 2006; Di Domenico, Haugh, Tracey, 2010], а второй — Дж. Босчи, Э. Склута, К. Массарски [Boschee, McClurg, 2003; Skloot, 1983; 1987; Massarsky 2006]. В нашей предыдущей работе мы достаточно подробно описали первый подход на примере работы Алтер, а второй — на примере совместной работы Босчи и Макклурга 2003 г. [Баталина, Московская, Тарадина, 2008].