Социально-психологические аспекты активности - Страница 20

Обе группы методов имеют свои недостатки, а потому действуют в строго отведенной каждой пределах. Невысокая прогностичность (т. е. вполне вероятное расхождение результатов тестирования с реальным поведением) и невозможность учета индивидуальных смыслов делают опросные методики далеко не самым надежным инструментом изучения мотивации, ограничивая тем самым их применение в одиночном тестировании, проводимом в диагностических целях. Причем помимо указанных недостатков следует отметить еще и неистребимую тенденцию респондентов отвечать на вопросы анкеты в соответствии с ожиданиями общества, а также трудно устранимую семантическую неточность формулировок, рассчитанных на усредненные для всех опрашиваемых значения.

В свою очередь, высокий субъективизм интерпретации и громоздкость делают практически невозможным применение проективных методик в массовых, предусматривающих высокие темпы проведения, опросах. Причем неизвестно, что хуже: изначально заложенное в процедуру анкетирования стремление респондентов давать социально желательные ответы или субъективная трактовка рассказов испытуемых, которую в принципе нельзя устранить, как ни старайся повысить степень согласия между экспертами. Тем не менее проективные методики занимают в научных исследованиях мотивации достижения намного более заметное место, чем опросники, которые, как правило, чаще используются в диагностических целях.

С помощью проективных методов, и в первую очередь с помощью ТАТ, были совершены основные открытия в сфере мотивации достижения. В частности, были изучены факторы, обусловливающие формирование мотива достижения в конкретных ситуациях (такие как привлекательность целей, степень трудности задач, оценка рисков, вера в себя), и факторы, влияющие на реализацию данного мотива (такие как поддержка извне или личные слабости). Была создана математическая модель Аткинсона, позволяющая рассчитать силу тенденции к достижению и описать степень упорства. Были описаны результаты формирования мотива достижения, в том числе и взаимосвязь величины мотивации достижения и степени успешности индивида, включая негативное влияние на результативность деятельности сверхсильной мотивации. Была выявлена связь мотивации достижения и ряда личностных характеристик, таких, например, как инновационность, локус контроля, уровень притязаний или тенденция к риску. Так же была выявлена связь мотивации достижения и когнитивной сферы, в том числе с имеющимися у человека каузальными атрибуциями или с его имплицитными представлениями о своих способностях и своей удачливости. Кроме того, была тщательно изучена обратная сторона мотивации достижения – мотивация избегания неудачи.

Все эти результаты раскрывали разные стороны механизма реализации индивидуального мотива достижения при стремлении к конкретным целям. Гораздо хуже была изучена природа устойчивой мотивации достижения (мотивационной диспозиции), и в частности вопросы формирования данной мотивации в онтогенезе, а также социально-психологические аспекты этой мотивации, включая изучение уровня мотивации достижения, характерного для различных больших групп. Безусловно, указанные аспекты привлекали внимание исследователей, но поскольку их изучение сопровождалось большими техническими сложностями, сделано в этом направлении было заметно меньше.

В посвященной онтогенезу потребности в достижениях психологической литературе приводятся данные, показывающие, что мотив достижения свойственен любому человеческому существу и фиксируется на самых ранних этапах человеческой жизни. Вполне вероятно, что этот мотив вырастает из характерного для людей и проявляющегося уже в младенческом возрасте стремления к новизне. Д. Макклелланд приводит очень показательный пример с годовалым мальчиком, который раз за разом старательно перелезал через порожек не столько ради получения новых ощущений, сколько ради переживания успеха от преодоления препятствия [83, с. 151, 178–179]. Этот пример показывает, что мотив достижения начинает формироваться задолго до того, как взрослые начинают прилагать усилия, стараясь развить его в своих детях.

Когда же с ребенком устанавливается сознательная коммуникация, родители с разной степенью интенсивности начинают транслировать ему ценность успеха и тренировать его в умении ставить перед собой постоянно усложняющиеся цели, а также в совершенствовании своей деятельности по достижению этих целей и в преодолении препятствий, возникающих на пути к этим целям. Очевидно, что интенсивность подобных тренировок и настойчивость родителей в формировании ценности успеха носят в очень большой степени культурный характер и зависят не только от индивидуального жизненного пути родителей, но и от тех нормативных представлений, которые существуют на этот счет в обществе.

Поэтому, описывая формирование устойчивой мотивации достижения в онтогенезе, нельзя обойти стороной и культурно-исторические аспекты формирования того общества, к которому принадлежит индивид. Отчетливое видение специфики разных общественных систем, а главное – принципов, регулирующих их деятельность, помогает понять и те сущностные отличия, которые лежат между индивидами, у которых в онтогенезе сформировалась сильная устойчивая мотивации достижения, и индивидами, для которых достижение успеха не является важной жизненной мотивацией.

Для того чтобы лучше разобраться в этом вопросе, исследователи традиционно обращаются к рассмотрению особенностей протестантской культуры, носители которой явили миру примеры максимально выраженной мотивации достижения. Первый исследователь, системно описавший специфику данной культуры, М. Вебер дал и вполне подробную характеристику психологических особенностей людей, принадлежавших к данной культуре, описав то, что он называл «капиталистическим духом»: «Если спросить этих людей [людей, преисполненных "капиталистического духа" ИД] о "смысле" их безудержной погони за наживой, плодами которой они никогда не пользуются и которая именно при посюсторонней жизненной ориентации должна казаться совершенно бессмысленной, они просто сказали бы, <…> что само дело с его неустанными требованиями стало для них "необходимым условием существования". Надо сказать, что это действительно единственно правильная мотивировка, выявляющая к тому же всю иррациональность подобного образа жизни с точки зрения личного счастья, образа жизни, при котором человек существует для дела, а не дело для человека» [22, с. 50].

Очевидно, что как отличительная черта людей, проникнутых «капиталистическим духом», а точнее получивших протестантское воспитание и разделяющих протестантские ценности, М. Вебером описывается именно мотив достижения в чистом, беспримесном виде. Обратной стороной этой медали являлась выкристаллизовавшаяся в рамках пуританской аскезы и принципиально видоизменяющая само понятие «успеха» идея о том, что добросовестная работа, даже при низкой ее оплате, выполняемая теми, кому жизнь не предоставила иных возможностей, является делом, чрезвычайно угодным Богу [Там же, с. 172].

И здесь же, характеризуя особенности протестантской психологии, М. Вебер пишет о связи капиталистического духа с высокой предприимчивостью, т. е. с активностью, ибо одним из ключевых положений протестантской морали было: «Не бездействие и наслаждение, а лишь деятельность служит приумножению славы Господней» [Там же, с. 155]. То же самое относилось и к простому труду [Там же, с. 173].

М. Вебер не раскрывал психологического механизма трансляции этих ценностей от поколения к поколению. Эту лакуну попытался закрыть в своих работах Д. Макклелланд. Он исходил из того, что протестанты, отказавшись от Папы и поправ авторитет церкви, стали независимы от власти церкви, приобретя тем самым большую самостоятельность и ответственность за свои действия. Указанные независимость и ответственность обусловливали, по мнению Д. Макклелланда, высокую потребность в достижении, а воспитание этих качеств (т. е. самостоятельности и умения контролировать поведение) в детях должно было способствовать формированию у последних устойчивой постоянной мотивации достижения. При этом Д. Макклелланд считал, что протестантская реформа, провозгласившая ценность самостоятельности и ориентации на собственные силы, как бы автоматически привела к формированию у людей «духа капитализма» и, соответственно, к более быстрому экономическому росту, а в последующих поколениях надо было воспитывать в детях независимость и целеустремленность, на базе чего у них формировалась устойчивая потребность в достижениях, обусловливающая в свою очередь высокую предпринимательскую активность [83, с. 290–291].