Сочиняя себя. Часть первая - Страница 3

Оговорюсь, что Милдред попросила меня делать пометки на полях сказки о том, что я чувствовала в момент написания того или иного эпизода. Для моего нынешнего рассказа это не столь важно. Важно, что в результате моего сочинительства Милдред пришла к выводу, что сказка моя о щемящей нехватке любви, готовности повзрослеть и обрести душевную целостность. Вдобавок, узрев мою неспособность на тот момент делать что-нибудь для себя, просто так, дала задание по пути домой купить себе что-нибудь «не полезное, а приятное». Жила она в другом городке, и каждая встреча с ней превращалась в маленькое приключение.

Задание оказалось не простым. В свои тридцать три я жила заботами дочери, домашним хозяйством и служебными делами. Делать что-нибудь не обоснованное общественной пользой и нравственной моралью, просто так, мне решительно не представлялось возможным. Собрав волю в кулак, я зашла в магазинчик бижутерии. Большая печальная и растерянная я долго с непривычки расхаживала между стеллажей, увешанных разноцветными богатствами. Это было сложнее, чем выиграть конкурс педагогического мастерства в студенчестве. К этому не было совершенно никакой привычки. И вот наконец, я нашла его. Это был черно-розовый браслет с аметистом, сахарным кварцем и лунным камнем на тонкой черной плетеной веревке. Как я прочитала о нем позже: он нес энергию женственности, нежности и внутренней гармонии. Словом, купила я его, немного смущаясь молодой симпатичной продавщицы, которая, не желая того, всем своим естеством давала мне понять, что я ошиблась дверью и вход в овощную лавку за поворотом. Но дело было сделано. Я же супер-ответственная! Теперь меня охватило нетерпение рассказать при следующем визите Милдред какая я молодец и как я умею делать для себя всякие радости, просто так. Про то, чего это мне стоило, я рассказывать не собиралась, по старой привычке не отягощать никого своими трудностями и «надуманными» переживаниями. Каково было мое удивление, когда в следующей беседе Милдред даже не вспомнила об этом задании. Браслет красовался на моей руке. И мой «синдром отличницы» так и подмывал меня похвастаться своей героической заботой о себе.

Немного позже я поняла, что это был первый, возможно один из самых важных уроков, уважать свои желания и чувства, радовать себя мелочами, не ждать ничьего одобрения. Стоит только начать.

Дома меня ждали мама и моя прелестная маленькая Сью. Но после встречи с Милдред я решила закрепить результат и просто так зашла в бар по пути на вокзал. Не поймите меня неправильно, у меня было прекрасное детство. Среднестатистическое. Любящие родители и заботливая бабушка. Но, видимо, их моральные принципы и установки совершенно были противоестественны моей природе. И если я теперь была решительно не довольна тем, что со мной происходит, значит шла я по чужой кривой дорожке.

Так вот в баре, осмелев, я заняла одна столик на четверых, рядом с маленькой сценой, где играл саксофонист. Был день, но складывалось полное ощущение томной чарующей ночи в Сингапурском порту. И вот в четыре часа дня я, не сомневаясь, заказала бокал мартини со льдом. Я помню этот бокал на слегка изогнутой ножке. И вот теперь мне предстоит учиться жить заново. Как младенцу пытаясь идти на слабеньких ножках, неуверенно, падая и поднимаясь. Всё непривычно и неизведанно. Теперь у меня была Я. И наше знакомство только начиналось.

Тем временем наше общение с Лорейн продолжалось. Она деликатно интересовалась моими успехами в попытке познать себя и обрести внутреннюю гармонию. Не знаю, что на тот момент происходило в жизни самой Лорейн. Не берусь судить. Замечу только, что имея детей и мужа ее гнало какое-то чувство неудовлетворенности и жажда новых впечатлений. Во мне, только что открывшейся миру она видела возможность за компанию прочувствовать что-то новое, искомое и несуществующее в ее привычном семейном мирке. Но рассказ не о Лорейн.

Как я уже и намекнула попытка жить по-новому выглядела в моем исполнении очень неуклюже и даже комично. Я всячески пыжилась обрести чувство собственной значимости и выглядело это очень нарочито и напоминало больше заносчивость и высокомерие. Думаю, все помнят то, как малыш учится есть с ложки. Кашей забрызгано всё: и лицо, и руки и кухня и все, кто попал под артобстрел. Так и я. Норовила всех ненароком забрызгать своими попытками любить себя круглосуточно. И еще. Я начала слышать свои эмоции и чувства. Чуть что – рыдала. Слишком долго этот кран был перекрыт.

По поводу бывшего мужа, отца Сью, меня всё еще мучали фантомные боли. И внутренние диалоги с ним все еще имели место. В последний сеанс у Милдред она сняла с меня это мучительное бремя быть верной женой, уже не будучи в отношениях. Она не давала советов и прямых инструкций, но дала понять, что я свободна и имею право выстраивать новую жизнь. И, видимо, мне требовалось это разрешение.

С Лорейн мы по-прежнему после работы в выходные могли заскочить в местный клуб, потрещать, посмеяться, опрокинуть стаканчик.

Любая грамотная терапия не рекомендательна. Не нацелена на быстрый зримый результат. Как цветение розы весной, так и осмысление – это процесс неспешный, естественный и планомерный.

Спустя пару месяцев после целительного общения с Милдред я немного ослабила поводья. Пыталась жить расслабленно, ощущая вкус каждого мгновения. Но оптика моя за долгое время изрядно затуманилась. И зрение было весьма избирательно. Через пелену каждодневных забот и материнских обязанностей я напрочь разучилась опознавать очертания мужских особей. И вот настал день икс.

Мы сидели с Лорейн за стойкой местного бара. А я напомню, что Лорейн очаровательна и весела. И к нам приблизились две мужские фигуры. Представились некими логистами из транспортной компании, сказав, что прибыли в наш город по долгу службы, да решили скоротать вечерок в приятной компании. Лорейн, имея талант закоммуницировать даже с камнем быстро погрузила нашу компанию в атмосферу доверия и легкой праздности. Я на тот момент имела прочный статус ученика и ассистента в таких тонких вопросах. Поэтому старалась не встревать, дабы не разрушить звенящую поэзию наклевывающегося командировочного романа. Наблюдала. Получала удовольствие от невыносимой легкости бытия.

Мой первый брак изрядно подпортило мое впечатление о мужской братии. И я имела обыкновение упражняться в остроумии, находясь в мужской компании. Как метко выразился однажды один мой приятель «неустанно мерялась с ними письками». Что было не далеко от истины. Поэтому пока мы общались в баре – все было гомерично весело. За словом в карман я никогда не лезла, и это мое свойство на первых парах многих завораживало и приковывало. Я была все еще дамой курпускулентной, поэтому, не сговариваясь, силы распределились так: Лорейн больше общалась с молодым симпатичным стажером, мне же был уготован зрелый лысеющий дядька, явно обремененный семейными обязательствами. Всё из эпитетов ему приписанных мне претило как вместе, так и по отдельности. Но навык брать для себя все самое лучшее еще не забрезжил даже на горизонте моей жизни, поэтому признав в такой расстановке сил долю справедливости я смирилась с таким сценарием общения.

Слово за слово, наши кавалеры предложили продолжить разговор в их номере. Я была на тот момент свободной взрослой девочкой и не было причин отказывать. Как я поняла позже была только одна очень веская причина отказаться – парни были не огонь. Любящей себя женщине этого вполне достаточно, чтобы отказаться от дальнейшей дегустации. Но это были мои университеты. И вот мы уже хохочем в их номере. Забыла сказать, что помимо решительности присущей мне с рождения я была еще по-детски наивна и ранима.

Разговоры затянулись. Молодой стажер засобирался в свой номер. Лорейн, почувствовав себя третьей лишней ушла домой. Я осталась наедине с несимпатичным мне собеседником. Не буду мучать долго вас подробностями. Не трудно догадаться, что оставшись наедине со мной, мужчина начал форсировать события. Каково было его разочарование (удивление здесь явно более слабое сравнение) и возмущение, когда оставшись с ним один на один, я будто превратилась в маленькую беспомощную девочку. Все его попытки ласкать и заговаривать меня оказывали кардинально противоположный эффект. Наконец я не выдержала и разрыдалась ему в плечо. Бормотала что-то про старые обиды и свое хрупкое сердце. В общем, пришлось бежать. И в след я не услышала слов утешения, как вы догадываетесь. Мужчина был посрамлен и отвергнут. Вдогонку мне прилетела пара нелицеприятных эпитетов. Мои чувства не входили в его планы. И бежала я ночью через весь город, как раненая бегемотиха.