Сочинитель - Страница 17
– Ну, ладно, – вздохнул Кудасов. – Посидеть, конечно, можно…
– Конечно, можно! – возликовал Безруков и возбужденно засучил рукава своего модного пиджака. – И посидеть, и полежать… Все – молчу, молчу! Только посидеть! За театр побазарим, за режиссерские находки. Собирайся!..
Гриша не соврал – девушки и впрямь оказались самыми настоящими актрисами, «служившими» (как они выражались) в Театре имени Ленинского комсомола. Одну – яркую блондинку – звали Вероникой, а вторую – русоволосую сероглазую красавицу – Дашей. Безруков сразу присоседился к Веронике, видимо посчитав, что это вариант надежнее, а Даша как бы «досталась» Кудасову. В переполненный «Космос» они прошли без труда – Гришка помахал швейцару волшебной красной книжечкой, и их сразу усадили за хороший столик, который, видимо, держали для «почетных гостей». Пока Гриша делал заказ, Кудасов поелозил на стуле и, решив завязать светскую беседу, обратился к Даше с ужасно оригинальной фразой:
– Я, по-моему, вас где-то видел…
– В кино, наверное, – улыбнулась Даша и произнесла название многосерийного фильма, совсем недавно вышедшего на телеэкраны. Вероника фыркнула.
– Э-э… да! – сказал Никита, не смотревший этот фильм. – А кого вы там играли?
Теперь девушки фыркнули уже вместе, а Безруков послал Кудасову уничтожающий взгляд и, бодро перехватив инициативу, начал сыпать разными ментовскими шуточками и байками. У Гриши, безусловно, у самого был актерский талант – он рассказывал действительно смешно, при этом не забывал галантно ухаживать за обеими дамами – подливал им шампанское, подносил огонек зажигалки к сигаретам… Никита сидел молча, уткнувшись в свой бокал, и лишь изредка поглядывал на раскрасневшуюся Дашу. Безруков несколько раз с лучезарной улыбкой на лице злобно пинал Кудасова под столом, но активизировать напарника так и не смог. А Кудасов боялся лишний раз посмотреть на Дашу, потому что она ему очень понравилась. И с каждой минутой нравилась все больше и больше… Никита почувствовал себя настолько не в своей тарелке, что часа через полтора после начала посиделок вдруг вскочил, едва не опрокинув стул, и брякнул:
– Вы извините… У меня одно срочное дело есть… По работе. Мне бежать нужно. Желаю хорошего вечера. Было очень приятно…
Произнося все это, на девушек он старался не смотреть. А у Гриши было такое лицо, какое бывает у мента перед тем, как он крикнет: «Стой, стрелять буду!»
Не дожидаясь ответных слов, Кудасов как-то боком выскочил из зала…
На следующий день Безруков встретил Никиту на работе мрачным взглядом и вместо приветствия сказал:
– Тяжелый случай, старичок, тяжелый случай…
– Ты извини, что так получилось, – промямлил Кудасов. Гриша вскочил со стула и воздел руки к небу, будто взывая к высшей справедливости:
– Извини?! Да я чуть не поседел, когда ты от столика рванул! У меня мороженое в горле комом встало!.. Я думал – все, облом полнейший. Вероника с Дашей уйдет из солидарности…
Безруков помолчал немного и усмехнулся:
– Эх ты, такую девку упустил! Дашка – умница, золотая девчонка! Я чуть в нее не влюбился, когда она через пятнадцать минут после тебя тактично «вспомнила» про свое «важное дело»… Дубина ты, Никита…
Гришка махнул рукой и поправил воротничок рубашки, из-за которого выглядывал краешек свежего засоса.
Больше Безруков Кудасова на вечеринки не приглашал, тем более что его – первого – вскоре перебросили на другую работу…
Второй раз Никита увидел Дашу перед самым отъездом из Москвы – его отзывали из командировки, на следующий день он должен был уже уезжать в Ленинград. Московское начальство поблагодарило Кудасова за отличную работу и подарило ему два свободных дня для ознакомления со столицей и столичными магазинами. Поскольку в магазинах Никита все равно ничего не понимал, он решил только купить чего-нибудь вкусненького из сладостей, а потом побродить по Москве. Отстояв длинную очередь в «елисеевской» кондитерской, Кудасов купил шоколадного зайца фабрики имени Бабаева сыну и коробку пастилы для Татьяны. Отдуваясь, он выбрался наконец из магазина и почти сразу натолкнулся на Дашу – она была не одна, ее держал за руку мальчик лет семи.
– Привет, – улыбнулась девушка, будто они виделись совсем недавно, и, наклонившись к мальчику, лукаво сказала: – Знаешь, Мишка, кто этот дядя? Он сыщик!
– Настоящий? – широко распахнул глаза мальчик.
– Настоящий, – ответила Даша вместо онемевшего и стоявшего столбом Никиты.
– А пистолет у вас есть? – тут же поинтересовался Мишка.
– Есть, – прорезался наконец голос у Кудасова.
– Покажите, дяденька сыщик!
Никита беспомощно оглянулся и, запинаясь, сказал:
– Понимаешь, тут нельзя. Тут… э-э-э… людей много…
– Тогда пойдем в сквер, – решительно махнул рукой Мишка. – Там деревья, там никто не увидит… Ну пожалуйста, дяденька сыщик!
Даша смеющимися глазами посмотрела на Кудасова и серьезно попросила:
– Ну покажите же пистолет ребенку, товарищ сыщик! Или у вас опять срочное дело, опять бежать надо?
– Нет, – мотнул головой Никита. – Я, собственно… А где тут сквер?
– Ура! – закричал Мишка, схватил свободной рукой Кудасова за левую руку и потащил обоих взрослых за собой.
– Это ваш сын? – спросил Никита, семеня за мальчишкой.
– Нет, – фыркнула Даша. – Племянник… Сестра попросила побыть с ним. Она с мужем на банкет сегодня идет, а у меня все равно спектакля нет – у нас гастроли начинаются… А что, неужели я выгляжу на такого взрослого сына?
– Я оговорился, – улыбнулся Кудасов. – Я хотел сказать – брат, а получилось – сын…
В тот день они долго гуляли по Москве, Даша показывала столицу Никите и рассказывала про свой город очень много интересного – она была настоящей москвичкой, коренной, в отличие от большинства населения Белокаменной.
Кудасову давно не было так хорошо, легко и интересно. Редкий случай – он совершенно расслабился, смеялся и шутил вместе с Дашей и Мишкой, и даже странная концовка дела по розыску коллекции академика Мальцева не занимала его мысли. А еще он забыл о том, что на следующий день надо ехать в Ленинград….
Они перекусили в индийском ресторанчике на Чистых прудах, а потом снова бродили по улицам – до незаметно подкравшихся сумерек. Ох уж эти московские майские сумерки… Человека из Питера они могут заколдовать не хуже, чем москвича белые ночи на Неве… Даша и Никита даже не заметили, как «уходили» Мишку до полного изнеможения. Кудасов взял ребенка на руки, где тот и заснул благополучно, довольно хрюкнув в крепкую оперскую шею… Тут уж волей-неволей пришлось Никите провожать Дашу до дому – не тащить же ей самой довольно тяжеленького уже пацаненка? Само собой оно как-то все складывалось – и сумерки эти московские, и Мишка уснул…
Даша жила в самом центре – в престижном доме за аптекой на проспекте Калинина… Дверь в квартиру она открыла сама, скользнула в прихожую и, не зажигая света, шепнула:
– Родители на даче… Давай налево сразу, в гостиную, я Мишку на диване уложу.
Никита на цыпочках прошел через просторный коридор, свернул в увешанную картинами гостиную и бережно сгрузил ребенка на широкий диван. Мишка что-то пробормотал во сне недовольно, а ручонки свои, обхватившие шею Кудасова, разжимать никак не желал – пришлось Даше вмешаться, и Никита вздрогнул, когда ощутил прикосновение ее пальцев. Он выпрямился и, тяжело дыша, прошептал:
– Ну… Так я пойду?
– Погоди, – еле слышно сказала она в ответ. – Чаю хоть попьешь… У нас не принято из дома уходить без угощения. Сейчас я Мишку раздену. Подожди меня на кухне…
Она тоже задыхалась – ну, конечно, они же пешком на третий этаж поднялись… Как тут не задохнуться двум молодым людям?
Кудасов ощупью добрался до кухни, уселся там на табуретку и жадно закурил, нашарив на столе пепельницу. Сигарета сгорела в две затяжки, не уняв сумасшедший стук сердца… В кухню, по-прежнему не зажигая света, скользнула Даша:
– Спит как сурок… Ну, так чего ты хочешь? Чаю? Или…