Сочинитель - Страница 15

Ведь оперативная работа – не работа в общепринятом смысле этого слова, это, конечно, образ жизни. Но – опять-таки – не просто жизни, а жизни, сконцентрированной на достижении конкретных целей, жизни, отодвигающей на задний план все личное, частное, приватное… Цели просты и понятны – раскрытие преступлений, а если повезет, и их предотвращение… А еще оперативная работа – это игра, любой игре, как известно, сопутствует чувство азарта, являющееся самым настоящим наркотиком… Настоящий опер даже недолгие часы отдыха воспринимает не просто как приятное времяпрепровождение и беззаботный балдеж, а как некий срок, отпущенный для максимального восстановления сил – чтобы опять-таки лучше выполнялись задачи и быстрее достигались цели…

Оперативная работа – это, безусловно, труд творческий, сродни труду художника, с одним небольшим отличием: художник, как правило, свободен в выборе темы, а также методов и средств создания своего произведения, а опер имеет конкретное задание и строго регламентированные методы работы… Ну и опять же – произведения искусства живут долго (некоторые даже проходят сквозь века), а даже самые красивые раскрытия быстро забываются… Да и кто о них вообще зачастую знает? Только терпилы[15], начальство да кое-кто из коллег. Ах да, еще, конечно, те, кто на зоны уходит, – вот и все. Редко-редко про какое-нибудь громкое дело в прессе напишут и опера упомянут, да и сколько живет газетная статья? День-два, не больше…

Тем из оперативников, которые полностью отдавались своей работе, всегда фартило – и преступления раскрывались как бы сами собой, и жизнь с интересными людьми сталкивала. Единственное, в чем им фартило редко, – это в личной жизни, точнее, в жизни семейной. Да и не могло им в ней фартить, если честно. И дело ведь не в том, что женщины оперов не любят, – как раз наоборот, мужик при оружии, он и есть мужик при оружии, и защитить сможет, и множество других проблем решить… Опять же – интересно с таким мужиком, который много чего в жизни повидал. Словом – хороший опер может без особых проблем уложить в койку практически любую бабу, наука-то ведь нехитрая, все дело в психологии, а операм психологами-практиками просто положено быть… И не так уж сложно женщину увлечь – знай только нажимай на нужные кнопки в ее душе, играй как на баяне любую мелодию…

Только ведь койкой настоящая личная жизнь не заканчивается, наоборот, – она должна с нее только начинаться. И что получается? Если женщина интересная (не только внешне, естественно), если она личность, то как же она может принять единственную роль, которую может ей предложить настоящий опер: быть всего лишь элементом в «неосновной» жизни, в том времени, которое отведено для максимального восстановления сил, применяемых потом в жизни «основной», то есть на работе? Не сможет она этого принять, не захочет быть на втором плане… Сама начнет мучиться и мужика своего мучить будет, так что у него вскоре жизнь превратится в войну на два фронта, один из которых на работе, а второй – дома. А в войне на два фронта победить-то практически невозможно…

Ну а если женщина блеклая и неинтересная, так тем более с ней оперюге тоска, потому что настоящий опер – это прежде всего личность. А как личности с «неличностью» ужиться? Как смириться с разностью в потенциалах, с разной скоростью мышления? И выходит так, что превращается такая женщина в кухарку, прачку, воспитательницу детей – словом, в «прислугу за все», в этакую домоправительницу, чтобы хоть комфорт в быту был. Много ли счастья в таком совместном проживании? Не много…

Счастливая семейная жизнь – это ведь как хороший салат «оливье», в котором должно быть множество ингредиентов, причем в нужных пропорциях: и картошка, и мясо, и огурцы, и морковь с зеленым горошком, и майонез, и чего там еще женщины добавляют, чтобы вкусно было, чтобы после первой порции тут же вторую хотелось бы? Вот и в семейной жизни, как в салате, должен быть и взаимный сексуальный интерес, и уважение друг к другу, и надежное деловое партнерство-компаньонство, и дети, и гордость за партнера перед всем остальным миром, и время, чтобы проявить и показать все эти качества, и еще очень много другого-разного. Сделай «оливье» без пары основных составляющих, и что получится? Не «оливье», а винегрет какой-то… Жрать, конечно, можно, но удовольствия никакого.

Вот так и у большинства оперов семейная жизнь превращается в сплошной винегрет. Не стал исключением и Никита Кудасов. На работе-то он очень быстро научился не только мгновенно использовать возникающие благоприятные обстоятельства, но и вскоре сам уже умел создавать нужные обстоятельства. А вот дома… Дома все складывалось по-другому. Сначала, когда он еще только начал «топтать землицу» в отделении, все было еще более-менее.

С Татьяной Никита познакомился еще в институте, а на пятом курсе они сыграли свадьбу. Через год в семье молодых инженеров появился сын Димка. Таня с головой окунулась в ребенка и домашнее хозяйство. Никита очень уставал в прокатке, и жена старалась как могла, чтобы муж был накормлен и обстиран. Она жертвовала очень многим, но ведь была и награда – выходные, которые семья всегда проводила вместе, были и походы в кино и театры, вылазки за грибами и походы на лыжах… У них нередко бывали гости, да и Никиту с Таней частенько приглашали. Много чего хорошего было…

А потом у Никиты пропали выходные, и он каждый день стал возвращаться домой поздно. Общались супруги только за ранним завтраком да поздним ужином. Димка иной раз мог отца неделю не видеть, а ведь папа не в командировках пропадал, у папы просто такая работа была… Они больше не ходили в кино, не ездили в лес, а в гости выбирались дай Бог если два раза в год. Правда, оставалась еще постель, Татьяна была женщиной красивой и страстной, и, кстати, Никита ей очень долго не изменял, хотя возможности были.

В восемьдесят пятом, например, в него круто втрескалась одна потерпевшая – жена директора крупного завода. Эта дама была хороша собой и привыкла всегда получать то, чего ей хотелось. Захотелось ей Никиту, и она штурмовала его по всем правилам искусства обольщения, да только безрезультатно… Тогда ее совсем переклинило – она и с цветами к Кудасову на работу являлась, и на черной «Волге» за ним ездила. Никита на автобус садится, а она следом… И не сказать ведь, что как женщина она никакого впечатления на сыщика не производила – бабец был в самом соку, что называется, холеная и умащенная, словно специально для койки выращенная. Но Кудасов не был бабником – в институте, еще до Татьяны, он погулял вволю, девушкам он нравился… Но после свадьбы Никита старался на чужих женщин не заглядываться.

Окончательно понял Кудасов, что их «оливье» не получился, позже, когда начал постепенно продвигаться по служебной лестнице – сначала стал начальником угрозыска своего отделения, потом его перевели в главк, в «разбойный отдел» УУРа. И дело было не в том, что его захватила карьера, нет… Просто так получилось, что он-то, Никита Кудасов, развивался, узнавал много нового, рос и как человек, и как профессионал, а Татьяна… Татьяна оставалась все на том же уровне. Какой рост мог быть у женщины-инженера на заводе в советское время? Ей бы успеть после работы во всех очередях, в каких надо, достояться, да постирать, да еду приготовить, да с ребенком заняться, квартиру прибрать, прикинуть, как на остатки денег до зарплаты дожить… Какой уж тут духовно-интеллектуальный рост… Это Никита открывал в своей работе все новые и новые интересные страницы, да только жене-то своей он их не пересказывал – и нельзя было, и времени не хватало…

А потом Кудасов вдруг ощутил однажды, что ему с Татьяной просто неинтересно, что она превратилась для него в какого-то родственника, причем родственника «бедного», потому что она-то от него зависела (и прежде всего психологически), а он от нее если и зависел, то гораздо меньше… Самое страшное заключалось в том, что Таня была очень хорошим человеком – и матерью замечательной, и женой верной и заботливой. Что толку… Вместо «оливье» все равно был винегрет…