Сочинения в двух томах - Страница 23

Честолюбие ли тебя ведет ко греху? Оно есть сладость, обвившая уду. Плотская ли сласть пленила? Проглотил ты уду. За серебром ли погнался и впал в неправду? Пленен ты удою. Зависть ли, месть, гнев или отчаянность увязла в душе твоей? Проглотил ты уду, о которой Павел: «Жало же смерти — грех». Безбожие ли вселилося в сердце твоем? Проглотил ты уду, о которой Исапя: «Не радоваться нечестивым». «Говорит безумный в сердце своем: нет бога…» Вражда ли с богом воцарилась внутри тебя? Пожер ты уду, о которой Мойсей: «Проклят ты в городе, проклят ты на селе…» Мучит душу твою страх смерти плотской? Увязла в ней уда, о которой Исайя: «Беззаконные взволнуются и почить не смогут». Грех, значит, жить по закону плотских членов и страстей наших, воюющих против закона ума нашего. Таков где скроется? Какое место увеселит его? Какая прибыль раскуражит сердце его? В душе своей и в сердце своем везде и всегда носит несчастне. Взгляни и послушай несчастного раба! «Которое бо хотеть, принадлежит мне, а что делать пе обретаю…»

Вот истинный плен! «Всяк согрешающий раб есть греха».

— Скажи мне, Пчела, отчего ты столь глупа? Знаешь, что трудов твоих плоды не столько для тебя самой, сколько для людей полезны, но тебе часто и вредят, принося вместо награждения смерть, однако не перестаете дурачиться в собирании меда. Много у вас голов, но безмозглые. Видно, что вы без толку влюбилися в мед.

— Ты высокий дурак, господин Советник, — отвечала Пчела. — Мед любит есть и Медведь, а Шершень тоже лукаво достает. И мы бы могли воровски добывать, как иногда наша братия и делает, если бы мы только есть любили.

Но нам несравненно большая забава собирать мед, нежели кушать. К сему мы рождены п не перестанем, пока умрем. А без сего жить и в изобилии меда есть для нас лютейшая смерть.

Сила. Шершень есть образ людей, живущих хищением чужого и рожденных на то одно, чтоб есть, нить и проч. А пчела есть герб мудрого человека, в сродном деле трудящегося. Многие шершни без толку говорят: для чего сей, например, студент научился, а ничего не имеет? На что‑де учиться, если не иметь изобилия?.. Не рассуждая слов Снраха[137]: «Веселье сердца — жизнь человеку», — и не разумея, что сродное дело есть для него сладчайшее пиршество. Взгляните на правление блаженной натуры и научитесь. Спросите вашу борзую собаку, когда она веселее? — Тогда, — отвечает вам, — когда гоню зайца. Когда вкуснее заяц? — Тогда, — отвечает охотник, — когда гоняю.

Взгляните па сидящего пред вами кота. Когда он куражнее? Тогда, когда целую ночь бродит или сидит возле норки, хотя, уловив, и не ест мышь. Заирц в изобилии пчелу, не умрет ли с тоски в то время, когда можно ей летать по цветоносным лугам? Что горестнее, как плавать в изобилии и смертно мучиться без сродного дела? Нет мучительнее, как болеть мыслями, а болят мысли, лишаясь сродного дела. И нет радостнее, как жить по патуре. Сладок здесь труд телесный, терпение тела п самая смерть его тогда, когда душа, владычица его, сродным услаждается делом. Или так жить, или должно умереть. Старик Катон чем мудр и счастлив? Не изобилием, не чином — тем, что последует натуре, как видно в Цнцеро- новой книжечке «О старости» [138]. Спя одна есть премпло- сердная мать и премудрая путеводптельница. Спя преблагая домостронтельница несытому дарует много, а мало дает довольному малым.

Но раскусить же должно, что значит жить по натуре. Не закон скотских членов и похотей наших, но значит блаженное оное естество, называемое у богословов три- солпечное, всякой тзарп свою для нее часть и сродность вечно предписывающее. О сем‑то естестве сказал древний Епикур следующее: «Благодарение блаженной натуре за то, что нужное сделала нетрудным, а трудное ненужным» [139].

А поскольку в боге нет мужского пола, ни женского, но все в нем и он во всем, для того сказывает Па? ел: «Который есть всяческое во всем…»

В польских и венгерских горах [140] Оленица, увидев домашнего Кабана:

— Желаю здравствовать, господин Кабан, — стала приветствовать, — радуюся, что вас…

— Что ж ты, негодная подлость, столь не учтива! — вскричал, надувшись, Кабан. — Почему ты меня называешь Кабаном? Разве не знаешь, что я пожалован Бараном? В сем имею патент, и что род мой происходит от самых благородных Бобров, а вместо епанчи для характера ношу в публике содраную с овцы кожу.

— Прошу простить, ваше благородие, — сказала Оленица, — я не знала! Мы, простые, судим не по убору и словам, но по делам. Вы так же, как прежде, роете землю и ломаете плетень. Дай бог вам быть и Конем!

Сила. Не можно довольно надивиться глупцам, пренебрегшим и поправшим премного честнейший и бесценный добродетели бисер на то одно, чтоб продраться в чин, совсем ему не сродный. Какой им змий в ухо нашептал, что имя и одежда преобразят их в бытии, а не жизнь честная, достойная чина? Вот точные граки Эзоповы, одевающиеся в чужие перья[141]. Из таковых сшитое жительство подобное судну, в котором ехали морем одетые по- человечески обезьяны, а ни одна править не умела. Если кто просвещенное око имеет, какое множество видит сих Ослов, одетых в львиную кожу! А на что одеты? На то, чтоб вполне могли жить по рабским своим прихотям, беспокоить людей и проламываться сквозь законов гражданских заборы. А никто из достойных чести на неучтивость скорее не сердится, как сии Обезьяны с Ослами и Кабанами. Древняя эллинская пословица: «Обезьяна обезьяною и в золотом характере».

Вспоминает и Соломон о свинье с золотым в ноздрях ее кольцом (Притчи, гл. II, стих 22). Знаю, что точно он сие говорит о тленных и бренных фигурах, в которых погрязло и скрылося кольцо вечного царствия божия, а только говорю, что можно приточить и к тем, от которых оное взято для особливого образования в Библию. Добросердечные и прозорливые люди разными фигурами изображали дурную душу сих на одно только зло живых и движимых чучел. Есть и в Малороссии пословица: «Далеко свинья от коня».

Старуха покупала горшки, Амуры молодых лет еще и тогда ей отрыгалися.

— А что за сей хорошенький?..

— За того возьму хоть 3 полушки, — отвечал Горшечник.

— А за того гнусного (вот он), конечно, полушка?..

— За того ниже двух копеек не возьму…

— Что за чудо?..

— У пас, бабка, — сказал мастер, — не глазами выбирают: мы испытываем, чисто ли звенит.

Баба, хотя была не подлого вкуса, однако не могла больше говорить, а только сказала, что и сама она давно сие знала, да вздумать не могла.

Сила. Конечно, спя премудрая Ева есть прабаба всем тем острякам, которые человека ценят по одежде, по телу, по деньгам, по углам, по имени, не по его жития плодам. Сии правнуки, имея тот же вкус, совершенно доказывают, что они суть плод от сей райской яблони. Чистое, и как римляне говорили, candidum — белое, и не- завпстное сердце, милосердное, терпеливое, куражное, прозорливое, воздержное, мирное, верующее в бога и уповающее на него во всем — вот чистый звон и честная души нашей цена! Воспоминает и сосуд избранный Павел о сосудах честных и бесчестных (2, «К Тимофею», гл. 2, стих 20, и «К римлянам», 9, стих 21) [142]. «Утроба буйно как сосуд сокрушен и всякого разума не удержит» (Сирах, гл. 21, ст. 17).

Известно, что в царских домах находятся фарфоровые, серебряные и золотые урыналы, которых, конечно, честнее глиняная и деревянная посуда, пищею наполняемая, так как ветхий сельский храм божий почтенпее господского бархатом украшенного афедрона. Изрядная великороссийская пословица спя: «Не красна изба углами, а красна пирогами».