Сочинения в 3 томах. Том 2. Диктатор - Страница 5

После первых успехов в Адан, нашу столицу, съехались главы дружественных держав - и победоносной Патины, и Нордага, и Великого Лепиня, и Собраны. Даже Торбаш, политический ублюдок без армии и промышленности, прислал своего главу, он именовался королем и носил наследственный номер: Кнурка Девятый. Я о нем еще поговорю, этот тщедушный мозгляк Кнурка Девятый имел в своей маленькой головке, как потом выяснилось, гораздо больше мозгов, чем все правители союзных государств, вместе взятые. В Адане устраивались торжественные приемы. Утренние заседания сменялись вечерними банкетами. Артур Маруцзян произносил по три речи в день. Речи были отличные - благородные принципы вселенского содружества государств и ужасные угрозы врагам, которым, естественно, предрекалось полное поражение.

Конференция союзников закончилась, главы государств разъехались, а на фронте враги перешли в контрнаступление. Их отбили, они снова насели. Заранее восславленная победа оборачивалась реальным поражением.

- Не понимаю, Андрей, - сказала как-то вечером Елена. - Где правда? По стерео передают о продвижениях патинов вперед, а в продовольственных очередях твердят, что наши оставляют завоеванные города.

- Передачи врут, слухи преувеличивают. На фронте города переходят из рук в руки.

- Такая недостоверность! По-моему, надо говорить правду. Если наступаем - значит, наступаем, и можно успокаиваться. Если бежим - значит, бежим, и надо утраивать усилия.

- Ты не политик, Елена. Ты не умеешь врать. Правда - неэффективное оружие для политиков. Во всяком случае, так привыкли считать.

- Ты прав, я не политик и никогда политиком не буду. Ненавижу ложь!

Меньше всего мы оба, она и я, могли вообразить, что уже немного осталось до времени, когда мы станем политиками, и если бы кто сказал нам, в какие фигуры мы превратимся в недалеком будущем, мы назвали бы его безумным. Ни во мне, ни в ней не было ни черточки, ни атома того, что могло бы закономерно разрастись в раковую опухоль величия. Мы были средними людьми - и не собирались выплескиваться из обыденности. Все, что свершилось дальше, произошло независимо от нас - командовали обстоятельства, нам не подвластные.

Одно было хорошо для нас с Еленой в первые месяцы войны. Я стал рано возвращаться домой. Если раньше разрешали засиживаться в лаборатории, и я задерживался, сколько хватало сил - эксперименты шли трудно, - то теперь в вечерние часы институт запирался, чтобы обезопаситься от проникновения диверсантов ночью в здание, где оставалось лишь несколько сотрудников, так нам объяснили. Я доказывал, что во время войны надо умножить старания, а меня обрывали: директива обсуждению не подлежит, извольте подчиняться. Я подчинялся, Елена радовалась: даже после свадьбы мы не проводили столько времени вместе!

- Что говорят в очередях? - спрашивал я.

- Очень многое! И не всегда вранье. Две недели твердили, что уменьшат мясную норму. И что же? На этот месяц вообще не будет мяса. Боятся, что второго метеонападения не отразят, и тогда урожая не ждать. Как ты думаешь, будет второе метеонападение?

- Генералы Аментолы не делятся с нами стратегическими планами. Вообще-то наши метеогенераторные станции - предприятия надежные.

Я говорил о надежности метеогенераторных станций для успокоения Елены. Они работали хорошо лишь в спокойных условиях - мира, а не войны. Создание циклонов разработали неплохо, но вождение циклонов в атмосфере относилось скорей к искусству, чем к технологии. Казимир Штупа еще до войны говорил мне, что пойманного в сети тигра гораздо легче подчинить своей воле, чем порожденный циклон: «Веду его с океана на степи для умеренного напоения земли, а он над морем внезапно свивается в дикую бурю и три четверти своих водных запасов обрушивает на воду же. Для каждого циклона существует критическая масса и критический объем, сверх которых они становятся неуправляемыми. Но каковы эти масса и объем, никто точно не знает. В трудной ситуации полагаемся на интуицию».

Во время первого - неожиданного - метеонападения нашим метеорологам удалось отразить удар. Привычка к технологической бдительности - без этого можно потерять контроль над буйством воздушных масс - позволила нашим метеогенераторам отогнать внезапно брошенный на нас циклон. Он слишком быстро мчался, это насторожило дальние посты контроля. Буря бушевала всего одну ночь. Уже к утру восстановилось чистое небо.

Зато на суше враги теснили нас. Соединенная армия кортезов и родеров отогнала патинов и наших добровольцев от границ Родера, продвинулась в глубь Ламарии, отбила Ламу. Война переламывалась в пользу врагов.

Я получил призывную повестку. Мне предписывалось немедля записаться в добровольцы.

- Иду воевать, - сказал я Елене. - Мне присвоен чин капитана-добровольца.

- Почему капитана? - Что я могу быть только добровольцем, она и сама понимала. Артур Маруцзян тысячи раз говорил, что профессиональная армия у нас большой быть не может: мы не воинственная страна. Не знаю, был ли в мире хоть один дурак, кого он мог обмануть таким нехитрым враньем.

- Потому капитан, что три года назад выслушал курс военных наук и прошел полевую подготовку, - напомнил я. - Без отрыва от лаборатории и по своему добровольному решению, предписанному специальным приказом. Разве ты не помнишь, что я в те дни почти не появлялся дома?

- Ты так часто забывал появляться дома, что я уже не помню причин - добровольная ли военная подготовка или вынужденная задержка у лабораторных механизмов. Между прочим, и я мобилизована. Буду синтезировать лекарства на фармацевтическом заводе. Завтра в десять утра должна быть на месте сбора.

- Мне в шесть утра. Даже поспать не дадут!

На утро на призывном пункте я повстречал моего помощника Павла Прищепу. Его забрали от нас в начале войны.

- Андрей, беру тебя, - сказал он. - Я сформировал два добровольческих батальона, с третьим отправлюсь сам. И знаешь куда? В дивизию «Стальной таран». А ею командует мой отец. Уясняешь ситуацию?

- Ситуация прекрасная. Генерал Леонид Прищепа профессиональный военный - все-таки гарантия от добровольческих ошибок и военного невежества. А в качестве кого вербуешь меня?

- По нашей специальности - в радиодиверсанты. Дивизия отца оснащена радиоимпульсаторами, резонансными орудиями и электроартиллерией. От Гамова на складах ничего важного не утаить.

- Гамова?

- Гамова. Он теперь майор - зампотех отца. Прирожденный военный, говорит отец.

Этот вечер, проведенный с Еленой, был последним перед расставанием. Она уезжала в Адан на фабрику медицинских препаратов, я уезжал на запад, в лесистые горы Патины. Я откинул штору и выглянул в окно - почудились тревожные крики. Забон лежал в темноте - чтобы даже случайно не вспыхнул где-нибудь свет, из уличных фонарей выкрутили лампы. В нашей квартире раньше горели шестнадцать ламп, нам оставили четыре - по числу помещений. Снаружи кричали мужчины, там дрались. Шум завершился призывом о помощи.

- Ночной грабеж, - сказал я. - Кого-то придушили или забили насмерть. Нет ночи без разбоя. Надеюсь, ты одна не возвращаешься?

- Мы собираемся по пять, по шесть женщин. Еще недавно нас развозили на служебных автобусах, но все автобусы объявили добровольным пожертвованием фронту от нашего учреждения. И вместе с водителями увезли.

Мы сидели на диване. В распахнутое окно подмигивала красноватая Капелла, крупная, недобрая звезда. Елена положила голову мне на плечо, я обнял ее. Давно мы не чувствовали себя такими близкими.

- Завтра я уеду, и мы не скоро увидимся, - сказал я.

- Завтра ты уедешь, и мы не скоро увидимся, - повторила она.

Шел третий месяц моего пребывания в добровольной дивизии «Стальной таран».

Заканчивалось оборудование главного электробарьера на склонах двух лесистых холмов, нависавших над излучиной Барты - своенравной речки, разделившей нас и родеров. Еще на отходе к этой реке мне удалось отбиться огнем всех электроорудий от теснившего нас противника и занять эти господствующие над местностью холмы. Два месяца мы только отступали. Но на новой позиции были шансы задержаться надолго. Так я пообещал генералу Прищепе и его заместителю Гамову - три дня назад, перед боем на Барте, Гамов из зампотеха и майора был произведен в заместители командира и полковники. Перемены в военной карьере Гамова мы отпраздновали энергичным электроналетом на подвижные части противника. Враг оборвал свой натиск. Это и дало нам возможность по-солидному выстраивать дивизионный электробарьер.