Сочинения - Страница 81

Помимо походных впечатлений, в рассказе нашли отражение наблюдения над армией мирного времени: «Офицерство — пошлость и пошлость, вполне развернувшаяся при мирной обстановке» (Письма, с. 188). Новые впечатления связаны с поездкой Гаршина в полк по случаю производства в офицеры и пребыванием на освидетельствовании в военном госпитале: в палате «помещается 15 человек офицеров, играющих в карты, разговаривающих «о службе», т. е. о том, как какой-нибудь поручик «поддел» адъютанта или командира» (Письма, с. 167).

С денщиком Никитой и офицером Стебельковым читатель снова встретится в рассказе «Из воспоминаний рядового Иванова».

Впервые — в журн. «Отечественные записки», 1880, № 6. О противоречивом восприятии конца рассказа — см. во вступительной статье. Критик Н. К. Михайловский указывает, что, по объяснению самого Гаршииа, герой «умер от бурного прилива нового чувства, физически выразившегося разрывом сердца» (Михайловский Н. К. Литературно-критические статьи. М., 1957, с. 312). И. С. Тургенев, очень точно прочитавший рассказ, в письме к Гаршину также отмечает неясность финала: «Зачем у вас в конце «Ночи» сказано: лежал «человеческий труп»? Ведь он себя не убил — да и не видно, чтобы он умер от других причин. Эта неясность производит в читателе впечатление недоумения, что особенно следует избегать» (Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем. Письма, т. XIII, кн. 2, с. 27 — далее: Тургенев И. С. Письма).

Впервые — в журн. «Отечественные записки», 1883, № 1.

Сопоставление рассказа с военными письмами Гаршина и официальными изданиями (Михеев С. К. История 138-го пехотного Волховского полка, 1903 и «Краткая история 138-го пехотного Болховского полка». Рязань, 1892) подтверждает документальную точность многих его страниц. В описании сражения угадывается описание Есерджийского боя, в котором Волховский полк получил боевое крещение; 2-я стрелковая рота в этом бою действительно потеряла 52 человека (см. письмо Гаршина к матери от 21 июля 1877 г.).

Несомненно, много автобиографического и в образе Иванова. «…Гаршин стал общим любимцем в роте, — вспоминает один из сослуживцев писателя. — Хотелось ли услышать добрый совет в затруднительном случае, получил ли кто нерадостные вести с родины, поссорились ли приятели, — все обращались в этих случаях к «Михайловичу»… Гаршин жил вместе с солдатами. По просьбе нас, офицеров, ротный командир приглашал В. М. поселиться в нашей палатке, но он категорически отказывался перейти, мотивируя тем, что он как рядовой солдат должен жить в условиях солдатской жизни» («Современники», с. 48–49). В письмах из похода Гаршин с горечью рассказывал о самодурстве некоторых офицеров, о «процветающем мордобитии». (Письма, с. 121).

И. С. Тургенев, познакомившись с рассказом, пишет Гаршину: «…Вы, как мне кажется, в этой повести вступили на хорошую дорогу, которою и желаю вам продолжать идти» (Тургенев И. С. Письма, т. XIII, кн. 2, с. 162).

Впервые — в жури. «Северный вестник», 1887, № 1.

В одной из черновых рукописей стрелочник Семен назван Никитой Ивановым, как и герой рассказа «Денщик и офицер». В кратком «жизнеописании» Семена говорится также, что он служил в денщиках у офицера. Возможно, рассказ уходит корнями в задуманное Гаршиным большое произведение «Люди и война»; в рассказе показана судьба солдата, возвратившегося из похода. У Семена, как и у Никиты (в его вещем сне), в деревне, кроме жены, «все померли». В поисках счастья Семен попадает в казачьи места — на Довщину и на Линию (так называлась цепь пограничных станиц и укреплений) — это тоже может быть «осколок» давнего замысла: в «Людях и войне» рядом с историей Никиты предполагалось дать историю служилого казака (см. письмо к Н. М. Золотиловой — апрель, 1880 г.).

Впервые — в журн. «Русская мысль», 1885, № 2, 3.

Гаршин работал над повестью дольше, чем над каким-либо другим произведением. В письме к матери от 18 декабря 1879 г. (см.) он сообщает, что повесть продумана уже полтора года назад. 10 августа 1884 г. он сообщает В. М. Латкину (см.), что возобновляет «написание старинной штуки», и за несколько месяцев завершает повесть. В сентябре 1884 г. Гаршин побывал в Киеве, посетил Лавру, — это могло подсказать ему сюжет картины об Илье Муромце.

Отношение к произведению оказалось противоречивым. Наиболее резкий отзыв принадлежит критику А. М. Скабичевскому: «романтическая я мелодраматическая чепуха» (газ. «Новости», 1885, № 84, 28 марта). Н. К. Михайловский признается, что остановился перед повестью «с некоторым не совсем приятным недоумением» (Литературно-критические статьи. М., 1957, с. 293). Но читателей не могли оставить равнодушными напряженные раздумья автора о необходимости бороться со злом, его страстная вера в силу добра. Эту двойственность восприятия повести отмечает В. Г. Короленко: «…Одновременно и чувство неудовлетворенности, в необыкновенная, незабываемая яркость впечатления» (Собр. соч. в 10-ти т., т. 8. М., 1955, с. 232).

Впервые — в газ. «Молва», 1876, № 15. Подпись: «Р. Л.» (Гаршин подписал очерк инициалами невесты Р. Александровой, но при наборе была допущена опечатка).

О работе над «Подлинной историей» немало упоминаний в письмах Гаршина за 1875 — начало 1876 г.

19 февраля 1876 г. Гаршин написал стихи по случаю пятнадцатой годовщины отмены крепостного права; стихотворение разоблачает дарованную сверху «свободу»:

О, ранами покрытый богатырь! Спеши, вставай, беда настанет скоро! Она пришла! Бесстыдная толпа Не дремлет; скоро вьются сети. Опутано израненное тело, И прежние мученья начались!..

Еще годом раньше, 19 февраля 1875 г., Гаршин писал матери: «Сегодня 19 февраля, достопамятный день, показавший всю истину слов Лассаля, что конституции не делаются только на бумаге. Бумажное освобождение!» (Письма, с. 34).

Документы Старобельского уездного земского собрания подтверждают реальную основу очерка.

Впервые — в прибавлении к газ. «Новости», 1877, № 296 — «Воскресное чтение».

Впервые — в газ. «Новости», 1877, № 68.

Создание Общества выставок было мерой борьбы с быстро растущим влиянием Товарищества передвижников. Общество числилось самостоятельным, но обеспечивалось всяческой поддержкой со стороны императорской Академии художеств и властей. Обществу, в частности, были переданы выставочные залы Академии, где прежде устраивались и выставки Товарищества. Однако попытки противопоставить новое объединение Товариществу передвижников оказались безуспешными: Общество сумело организовать лишь несколько выставок, в которых крупные художественные силы почти не участвовали.

Гаршин вспоминает в статье Пятую Передвижную выставку, на которой были показаны: «Семейный раздел» Максимова, «Получение пенсии» В. Маковского, «С квартиры на квартиру» В. Васнецова, «Чернолесье» Шишкина, «Украинская ночь» Куинджи, портреты кисти Крамского, Гё и т. д.

Впервые — в газ. «Новости», 1877, № 72.

Картина Г. И. Семирадского была выставлена в Академии художеств. Работы живописца, часто очень большие, привлекали зрителей сложностью композиции, яркостью красок, эффектами освещения. Крамской писал о Семирадском: «Талант этот не из тех, которые незаметно входят в интимную жизнь человека, сопровождают ее всегда, и чем дальше, тем делаются все необходимее; нет, этот налетит, схватит, заставит рассудок молчать, и потом вы только удивляетесь, как это все могло случиться» (Крамской И. Н. Письма. Статьи. В 2-х т., т. 1. М., 1965, с. 175).