Собственность сводного брата (СИ) - Страница 35

— Тогда ты бы сорвала свадьбу, — поджимает он губы и дает лётчику отмашку взлетать.

В больницу мы прилетаем через два часа, за которые я столько всего передумала, столько слез пролила, а главное не понимала, как могла спокойно выходить замуж. Ведь он уже был в больнице.

— Почему нам сообщили так поздно.

— Авария была на трассе, машину не сразу обнаружили, — отец тоже волнуется. Хотя кажется, что после появления Платона мы с Яром перестали его волновать. Так, побочные элементы. А теперь у него есть идеал.

В больнице в свадебном платье я выгляжу странно, но меня не это волнует. Я сразу бегу в сторону операционной, возле которой встала и принялась ждать. Кусала ногти, не могла дать новоявленному мужу себя обнять. Лишь смотрела на дверь, как безумная, потому что оттуда должен выйти врач.

И вот он появляется. И мы с отцом к нему бросаемся,

— Как он? Доктор!

— Спокойно… Чудо, что он сумел сгруппироваться. Есть несколько рванных ран от стекла, сдавлена грудная клетка от ремня, и он потерял очень много крови, ему нужна пересадка почки, но… Жить будет. Сейчас нам нужно взять у вас анализы, если вы, конечно, готовы стать донорами.

— Конечно! — почти кричу. — Куда идти.

Меня ведут в кабинет, где присоединяют катетер, рядом отец, лицо которого очень напряженно.

— Не волнуйся, пап, доктор сказал, что с ним все будет хорошо. Может, после этого случая перестанет гонять.

— Ну да, — у него берут кровь, как и у меня. А потом врач подходит к нему отдельно и показывает результаты. Отец хмурится сильнее и кивает. Я подхожу ближе и смогла только уловить.

— Ну тогда мы возьмём подходящего донора в базе. Но на это нужно время.

— Какое время?! Мы же сдали кровь, я готова отдать почку.

— Понимаю, милая леди, но не все так просто.

— Я сам, Михаил Борисыч. Спасибо. Очень ждем другого донора.

— Ну какого другого! — уже не сдерживаясь кричу. — Мы его родственники, мы, а не кто-то, мы должны подходить!

— У тебя была пересадка, ты не можешь стать донором, — напоминает Ник. Боже, я про него уже забыла.

— Ну и ладно! А отец? Он-то точно должен подходить.

— Не все так просто, Мира, — повторяет он слова врача, я чувствую, что на грани истерики.

— Что может быть не просто. Твой сын находится при смерти, ему нужна помощь. Помоги!

— Я не подхожу.

— Быть не может. Он твой сын.

— Нет. Я не подхожу, потому что он мне не родной.

— Ты врешь, — теряюсь я в зарослях немого удивления. Там темно и узко. А хлесткие плетки жалят кожу. — Скажи, что ты врешь.

— Прости, детка. Мы просто хотели, чтобы вы стали настоящими братом и сестрой.

— Но мы и так стали, зачем было врать? — я не могу прийти в себя. Я ведь. Я ведь любила Яра, но вышла замуж, чтобы держать это чувство в узде. Постоянно стыдилась этого. И он так же. А подучается, что родители обманывали нас. — Мама знает.

— Знает.

Я отхожу на шаг, не даю обнять себя Нику и просто падаю на кушетку, прижимая ладони к лицу. В такой позе не знаю, сколько сижу, думая о том, сколько лет провела, ненавидя себя за неправильные мысли, фантазии, за больную любовь, которую мы так давно к друг другу испытываем. А теперь что? Поздно? Теперь у меня есть муж, и я не могу его предать, только потому что в моей семье живут манипуляторы.

Нас так и не пускают к Яру, приходится только ждать, когда найдут донора. И когда это происходит, еще приходится ждать, когда все подготовят и проведут операцию. И только когда врач вышел и сказал, что все прошло успешно, я смогла оторвать себя от кушетки и сходит в туалет. А затем в отель, номер в котором снял для нас Ник. Он помог снять мне платье, принес новой одежды.

— Пойдем, помогу принять душ.

— Я сама, — почти немые губы, почти пустой взгляд на человека, с которым я планировала семейную жизнь. А теперь все изменилось, и я не знаю, как ему об этом сказать. Как дать понять, что каждый день с ним я буду думать о другом. Только теперь без вины и с огромным желанием.

В душе я долго чередую холодную и горячую воду, пытаясь прийти в себя. Все так сложно, как дальше быть. А еще стоит ли говорить Яру. Конечно, стоит, я не буду как родители врать, ни секунды.

Выйдя в халате, я замечаю Ника, который не разделся и сидит в том же костюме у окна. Рядом на столике ключи от номера и билет на самолет. Мы должны были лететь завтра. Вместе. А эту ночь тоже должны были провести вместе.

— Я знал, что рискую. Знал, что ты общаешься со мной, только чтобы быть ближе к Яру.

— Ник… Все не так.

— Не так. Мы были отличными друзьями, мы втроем, но я подумал, что у нас может что-то получиться. И подучилось бы, если бы уехали. Но теперь.

— Мы можем уехать позже.

— Да ну, не смеши. Стоит Яру узнать правду, он тебя не отпустит. И тут даже бумажка о браке не поможет.

— Он не может меня заставить, — даже как-то странно думать обо мне как о собственности Ярослава.

— Тут бесспорно. Поэтому я отложил отлет. Я хочу, чтобы еще раз подумала, еще раз решила для себя, чего ты хочешь. Завтра Яр очнётся, и ты скажешь ему правду. Но пойми одно, рядом с ним ты никогда не сможешь быть свободной. Рядом с ним ты будешь его добровольной пленницей, бабочкой в банке. А со мной будешь свободной. И нужно решить, чего ты хочешь.

Ник встает, подходит ко мне и целует меня глубоко и сильно. Так, как никогда. Так, словно прощаясь.

— Я могу принять любой твой выбор, потому что действительно люблю, Мира. А если он узнает правду, то у тебя будет только один выбор. Быть с ним. Не отвечай сейчас ничего, просто подумай, прежде чем признаешься ему, — он провел рукой по моему лицу и ушел, оставляя билет и тяжелые думы.

Ночь я провела беспокойно, постоянно ворочаясь, постоянно вспоминая все то, что с нами было. Все злодеяния Ярослава, которые были направлены только на одно. Не дать мне быть с кем-то еще. Но в какой-то момент все изменилось. После его удара по голове. Он стал относиться ко мне совсем иначе. Никаких случайных прикосновений, намеков… Более того, он уехал. Почему. Почему такая резкая перемена. Что он увидел, пока был в коме?

Именно это я спросила первым, когда он открыл глаза.

Я пришла с самого утра, сидела, пока он не зашевелился. Позвала врачей, и когда они посчитали его состояние стабильным, то спокойно оставили нас наедине. Отец пока не приехал. А на звонки матери я не отвечала, демонстративно сбрасывая. Я помню, прекрасно помню, как она кормила меня сказками, что любые проявления моих чувств неправильные. Что счастлива я буду только с другим.

Ярослав

Это мне знакомо. Пиканье датчиков, запах хлоргексидина. Я настолько привык просыпаться в больнице, что это ненормально. Еще более ненормально беситься из-за этого. Я хотел умереть, даже был рад этому. И меньше всего я сейчас хочу видеть счастливо замужнюю сестру, которая гладит меня по щеке. Я здесь дня два, вряд ли она успела отменить свадьбу и не провести брачную ночь с другим.

— Как прошла свадьба? — это первое, что приходит в голову. Фантазия о том, как я снимаю с нее свадебный наряд, не давала покоя последние пару месяцев. До тошноты часто я прокручивал ее в голове.

— Нормально, — отвечает она столь же грубо, а потом пододвигает стул и садится рядом. — Врачи сказали, что ты будешь жить.

— Ты, наверное, сильно этим расстроена. Гораздо удобнее забыть человека, когда его нет в живых.

— Не будь ты пациентом, я бы тебя ударила. А так я спрошу тебя и хочу получить честный ответ.

— Бойся правды.

— Теперь, если честно, я боюсь только лжи. И твоя правда решит, скажу ли я тебе свою.

— Ты испугалась за меня, ты любишь меня, это я все знаю.

— Ты не все знаешь. Но, впрочем, если ты настроен столь негативно, то я зайду попозже, — встает она, но я удерживаю ее, вцепившись в запястье. Странное ощущение не знать чего-то. Еще хуже видеть в ее глазах огонь, который полыхает и во мне. И если раньше угли скорее тлели в ее зрачках, то сегодня они буквально пылают.