Собственность сводного брата (СИ) - Страница 31

— Почему отмечать с пацанами не стал? Твой первый год в нашем клубе.

— Да я не любитель шумных компаний.

— А чего любитель?

— Интервью решил у меня взять, Распутин? Или хочешь узнать, как сын мажора превратился из задиры в адекватного парня.

Я откинулся на спинку кресла и рассмеялся.

Значит, узнал. Хотя фамилия Распутин не такая распространенная.

— Да, Ник, я бы хотел узнать. Хрен знает, чего мне стоило не вытряхнуть из тебя, как ты провел эти годы.

Ник тоже рассмеялся. И я даже подумал, что он бы обязательно понравился бы Мире. Светловолосый. Симпатичный в ее понимании. Даже смазливый.

— Ты мог просто спросить. Знаешь, я ведь следил за тобой, когда ты на коньках учился кататься. Потом обиделся, что ты меня с собой не взял. Я ведь старше, а чувствовал себя маленьким. Это бесило. Но когда я вернулся домой, то понял, что ты во всем был прав. И что время, проведенное за разговорами с тобой, гораздо ценнее, чем все, чему меня учит отец.

— Я сейчас расплачусь.

— Да, как-то сильно мило для меня. Но я говорю, как есть. Короче, начались конфликты. Я отказывался принимать его образ жизни, сбегал, потом меня взяли в хоккейную команду.

— А сюда чего приехал? Если давно в спорте, тебя бы везде с руками бы забрали.

— Честно? Узнал, что ты здесь. Давно хотел увидеться.

— Ты мог просто позвонить? — удивился я.

— Да, но тогда я бы не познал таинственную русскую землю, — усмехается он и пьет чай, потом вдруг замирает, словно увидел приведение. А я чувствую на себе две нежные ладошки.

— Теряешь хватку, братец, раз даже не почувствовал, как я болела сегодня за тебя.

— Мира, — в горле пересыхает, хочется скрыть ее с глаз, хочется укрыть собой, бесконечно вдыхать сладкий нежный аромат ее кожи. Но все, что я теперь могу, это улыбнуться и делать вид, что люблю ее только как брат.

— Вот это сюрприз так сюрприз.

Встаю, чтобы крепко ее обнять, и вспоминаю о Фогеле. Он сидит и со спокойной улыбкой смотрит на нас.

— Это моя Мира, — представляю я, выдвигая для нее стул, но тут же оговариваюсь. — Моя сестра Мира.

— Та самая? — хмурится он, а я быстро вспоминаю, что именно он о ней знает, а главное о моем к ней чувстве. Ничего критического.

— Та самая? И много ли Ярослав говорил обо мне?

— Постоянно. Сильно задолбал этим в детстве. Но я ведь не знал, что ты настолько хороша.

Хочется сломать ему шею, вырвать язык и выколоть глаза. Но я знаю, как Мира тащится от комплиментов.

— Ты главное помни, с кем разговариваешь.

— Да я-то что. Все приставания только после свадьбы, — широко улыбается он и снова смотрит на меня. Наверное, не видит моей скрытой убийственной ярости, — но, если, конечно, брат разрешит.

Не разрешит.

— Мы его уговорим, — смеется Мира, но в момент переходит ко мне. — Мама через две недели рожает. Так что, считай, я приехала за тобой. И отказа не приму. Отец настаивает.

— А, ну раз отец.

— Как у вас отношения, — вклинивается Фогель.

— Ну, на этот раз он меня не выгонял, я сам решил пожить в Москве. Так что, полагаю, нормально. Ты вообще, как здесь оказалась.

— У нас завтра соревнования. Я приехала на день раньше, чтобы посмотреть на твой матч. Не все же по телевизору. Ты придешь?

То, что она спросила именно меня, а неё нас, смягчает мой гнев. И особенно то, что на Фогеля она больше не смотрит. Флирт с ним не был серьезным. Скорее это ее привычное поведение. Построить глазки, получить комплименты, на которые я всегда был скуп.

— Цветы покупать?

— А как же. Я планирую стать первой. Ты веришь в меня?

— А в кого мне еще верить, — усмехаюсь, и она широко улыбается, заставляя мое сердце нестись галопом туда, где нет границы, нет цели, туда, где мне нет места. Она поднимается, целует меня в щеку и убегает, уже забыв про Фогеля. Чем меня безумно радует.

— Потрясающая, — говорит он ей вслед, и я киваю. А что еще я могу сказать, если он прав. — Бережешь ее для себя?

Этот вопрос выбивает из колеи. Хочется правду сказать, но я молчу, поворачиваюсь.

— Она мне сестра. Родная.

— Всякое бывает.

— А ты почву прощупываешь?

— Ну нет. Рисковать жизнью и становиться мужем твоей сестры я не хочу.

— Хм, — странно. — Чего это?

— Люди не идеальны. Ошибиться может каждый. И от измен никто не застрахован. А если я оступлюсь и даже случайно обижу эту бабочку, ты меня убьешь, верно?

Я молчу. Еще год назад я бы перегрыз ему глотку, я бы выкрикнул: «Да», не смей даже думать о ней. А теперь я смотрю на этого кена и вижу, что сейчас он не врет, не лукавит, не пытается выкрутиться, как делал это в детстве. Он честен и это подкупает.

— Верно.

Я сам не знаю зачем, но предложил ему пойти со мной на выступление Миры. Наверное, это был второй шаг к падению в бездну, я словно сознательно отдалялся от неё, а ещё хотел проверить, не брешет ли Фогель. Он почти влюбился. Я видел это, знал, что у него участилось дыхание, когда эта бабочка вылетела на лёд, когда взмахнула крылышками и запорхала. Я знал это, потому чувствовал всё, но гораздо острее, сильнее, а ещё помню свой бред, в мельчайших подробностях, порой казалось, я до сих пор в ней, а её ногти режут мне кожу на спине. И я долбанный извращенец, если возвращаюсь снова и снова на место преступления, туда, где впервые ощутил себя настоящим, туда, где потерял связи с реальностью. Это Мира мне сестра, а моё присутствие в её жизни только усложнит всё, особенно, если она будет смотреть на меня так, как смотрела через экран на мокрое тело, разглядывая тату.

Я цветы не принес, зато Фогель смотался. Хотел мне вручить, но я лишь буркнул:

— Сам подаришь.

И был повод. Моя девочка стала первой. Не нужны ей никакие партнёры, она сама всё может, стоило только поверить в себя.

— Честно, по мне немного слащавый вид спорта, — заговорил Фогель, когда мы вышли из дворца. Мира закатила глаза, и этот подхалим тут же исправился. — Но ты выступала как тигрица.

— Вот так бы сразу. Ну, куда тут можно сходить?

— Вы, ребята, как хотите, а я пойду заниматься. Вы, я так понял, давно не виделись.

Фогель ушёл, и Мира, пожав плечами, взяла меня под руку, и мы пошли гулять.

— Ты отдалился от меня.

Вот так с места и в карьер. Она всегда была чересчур прямолинейной. Может и правда пора дать ей понять, что тех отношений, когда мы спали вместе, и я спокойно мог себя контролировать, больше не будет? Теперь, находясь со мной, она в опасности, потому что, вкусив наслаждение раз, я вряд ли смогу себя легко сдерживать.

— Это после комы. Я понимаю, ты многое пережил, — хочет она взять меня за руку, я стискиваю до боли её пальцы, чувствуя, как по венам хлещет адреналин.

— Мира, — я так много готов сказать, еще больше сделать, но перед глазами она. Разбитая бампером проезжающей мимо тачки, поломанная мною, правдою, моей одержимостью. Нахрен ей эта правда не нужна. Ей нужен брат, и я буду братом. Лучшим. Настоящим. Тем, к которому она сможет обратиться всегда. — Просто.

— Просто?

— Просто мы взрослеем. У меня появляются интересы, которыми я с тобой не могу поделиться.

— Девушки?

Хочется скорчить гримасу. Наверное, придется завести девушку или прикинуться геем.

— Девушки.

Она дует пухлые губы, бьет меня кулачком в плечо. Не больно.

— Я так и знала. Кто она? Ты нас познакомишь?

— Я же сказал, — усмехнулся я, чуть наклонившись к негоднице. — Девушки.

— Фу! Я не думала, что ты будешь Казанова.

— А кто?

— Скорее граф Монте-Кристо, который всю жизнь любил лишь одну.

— Ну это точно не про меня, — поднимаюсь, смотрю по сторонам и подмигиваю засмотревшейся на меня девушке. Мира тут же берет меня под руку и дальше ведет по набережной. Ревниво прижимаясь к боку. А пока она рядом, я могу немного пофантазировать о том, как она требует бросить всех своих телок и быть только с ней.