Собственность сводного брата (СИ) - Страница 30

— Нет. Я могу отдохнуть? Или вам здесь постелить?

Мира хмурится, поворачивается к отцу, а тот кивает на выход.

— Ярослав только очнулся, давай дадим ему отдохнуть.

Мира поджала губы, видимо, обижаясь, а я решил, что потом, когда буду на расстоянии, когда смогу себя контролировать, обязательно стану самым лучшим братом.

Мирослава

Я до сих пор пытаюсь осознать простой факт. Ярослав уехал. Чуть-чуть пришел в себя, сдал экзамены, несмотря на кучу пропущенного материала, и уехал в Москву. Отец отпустил его, ну конечно, ведь он будет учиться на управление бизнеса, у него появятся друзья, девушка, и, конечно, новая жизнь, а сестренка, которая живет в заднице мира, больше станет не нужна. И не важно, что сестренка сидела у его кровати неделями, молясь, чтобы он пришел в себя, обещая себе больше никогда на него не обижаться.

И я старалась, правда старалась не обижаться, что летом он не поехал с нами отдыхать, а мне пришлось торчать возле беременной мамы, чтобы, не дай бог, та не расшиблась. Я старалась не обижаться, что он звонит папе, а обо мне только спрашивает. Я правда старалась не обижаться, когда вместо того, чтобы приехать на мой день рождения, он остался в Москве. Я правда старалась, но у меня ничего не вышло. И в какой-то момент я просто его возненавидела, решив, что нет у меня больше брата. Спокойно пошла в сентябре в школу и продолжала тренироваться каждый день, чтобы поехать в Москву на сборы и высказать ему, что больше ему не сестра, раз ему так трудно взять телефон и набрать мой номер. Сволочь!

Но все очень быстро изменилось, когда, собираясь на тренировку в середине сентября, я услышала шум звонка скайпа. Это был Ярослав. Я не верила своим глазам.

Бросила сумку и рванула к экрану, сразу отвечая на звонок.

Он сидел в футболке и улыбался, когда я помахала рукой.

— Привет!

— Привет, малая. Уже на тренировку бежишь? Отвлекаю.

— Я могу и опоздать.

— Ну вот еще. Я просто наконец узнал свое расписание. Так что могу болтать с тобой, если хочешь.

— Ты еще спрашиваешь?! Конечно, хочу! Ты где живешь? Как учеба? Завел друзей? Почему ты мне не звонил? Ты больше не хочешь быть моим братом? — сыпала я вопросами, а я этот черт только улыбался, смотря на меня с другой стороны экрана.

— Притормози, тарахтелка. Я тебе все расскажу, но и отвлекать тебя от тренировок не хочу. Так что придешь домой, звони. Я сегодня дома, выходить не собираюсь.

— Точно?

— А когда я тебе врал? Давай беги, а потом придешь и будешь слушать мои нелепые оправдания.

— Они будут?

— Обязательно. Не могу же я допустить, чтобы сестра таила на меня обиду.

Странно все так. Раньше он проявлял ко мне другой интерес, редко называл сестрой, а порой прикасался совершенно не по-братски. А теперь мне кажется, что все это мне приснилось, что такого не было, что я сама себе все придумала.

— Тогда я позвоню.

— Я буду ждать, Мира. Тебе идут косички. А еще…

— Что?

— Скажу, когда веренешься.

— Ну так нечестно, как я буду тренироваться?

— В нетерпении от встречи со мной, — улыбается он, и я замираю.

— Когда ты приедешь?

— Я имел виду видеосвязь. Ну все, малая, беги давай.

Я киваю, срываясь с места. Внутри гаснет обида, давая место радости. Он будет мне звонить. Он не пропал, не забыл меня. И пусть он теперь далеко, интернет делает эту страну меленькой. Самое главное, что теперь я могу его видеть. Общаться. Ждать с нетерпением встречи.

Но, конечно, все так, как я хочу, не получается. Он выходит на связь далеко не каждый день, да и тогда наше общение короткое. Он почти ничего не рассказывает о себе, зато с удовольствием слушает мои подробные рассказы. Задает кучу вопросов, порой наши диалоги кажутся моим непрерывным интервью. Но я рада. Рада, потому что в этот момент я могу смотреть на него. Видеть, как незаметно, но явно он меняется. Порой кажется, становится другим, более жёстким, чужим. Но я верю, что при встрече все будет как прежде. Ссоры, примирения. Он мой самый близкий человек, пусть сейчас и далеко.

— Ты приедешь на новый год? — требовательно спрашиваю я, когда он отвечает на мой бесконечный дозвон. После душа, мокрый, он сидит в мокрой футболке, что облепила его тело, а я чувствую, что мне жарко. Просто смотреть на экран.

Я все еще зла на него. В ноябре я приезжала на соревнования, но его не было в городе. Так он сказал.

— Мира, — он уже собирается оправдываться.

— Если ты не приедешь на праздник, если оставишь меня с помешавшимися на детской теме женщинах, то я тебя убью. Возьму вертолет, сяду на крышу твоего дома и убью тебя.

— Посмотри, у меня мурашки, я уже испугался, — проводит он по руке, а я хмурюсь.

— У тебя там грязь?

— Нет.

— Покажи.

— Это просто тату.

— Тебе сложно показать? — не выдерживаю я. — Ты ничего мне не рассказываешь. Неужели ты меня совсем не любишь?

— Очень люблю. Ты даже представить не можешь, — вздыхает он, одним движением снимает футболку, демонстрируя покрытое мышцами тело. И тату дракона, вылетающего из-подо льда. Рисунок тянется от живота к руке. И это красиво. Так красиво, что хочется коснуться пальцами. По руке. По его твердому телу. Я сглатываю, снова смотрю в лицо Ярослава и на какой-то момент мне кажется, что в его глазах я вижу почти черный огонь, словно злость, трансформирующуюся в нечто опасное для нас. Но это быстро проходит. В следующий миг он снова улыбается.

— Ну все, мелочь, мне пора, — а мне только и остается, что хлопать глазами, пытаясь понять, что это было

Ярослав

Дышать тяжело. Словно в душной комнате, за которой слепит солнце. Улыбка с лица спала, как только экран опустел. Рука сама потянулась к паху, но я усилием воли отнял ее. Нет. Нет. Никаких больше похабных мыслей в отношении сестры, никаких фантазий, как бы они не лезли в голову, как бы не затмевали разум, как бы не мешали быть добрым, понимающим братом.

Я снова иду в душ, а потом на учебу. Она меня спасает. А еще хоккей, в игре, в который меня уже прозвали бешенным. И это не случайно. Только там я могу выместить все внутреннее напряжение. Только там я могу без утайки наказывать себя за похоть в отношении Миры. Нельзя. Это единственное слово, которое теперь вполне равноправно встает в один ряд с люблю.

Перед тренировкой тренер Милохин тормознул нас и ввел в раздевалку уже полностью переодетого светловолосого парня.

— Парни, это Николас Фогель, он перевелся к нам из Германии. Будет тренироваться с вами. Пока в запасе. Но я уверен, что он себя покажет, Николас?

— Да, тренер, — ломает он русский язык, а я приглядываюсь. Сначала мне кажется, что показалось, но нет. Реально Ник.

Тот самый, с которым мы своровали коньки несколько лет назад на выезде военной школы. Он меня не узнает, или делает вид. Но в любом случае без вопросов приступает к изнурительным тренировкам, очень хорошо себя рекомендуя.

Нет, друзей я так и не завел, да и этот мне не нужен. Но любопытство гложет, как он жил эти года. Чем занимался. Почему перевелся в Россию. Каким образом судьба свела нас снова, а главное зачем.

Но я терпеливый и набрасываться с вопросами не стану. Пока я просто наблюдаю. Неделю. Вторую. Смотрю, как он набирает вес в нашей команде, знаю, что на ближайшем матче его уже выпустят на лед. И скорее всего он оправдает ожидания.

Но меня больше заинтересовал не гол, который он забил в ворота соперников, а то, что после победы он не пошел отмечать с остальными. Я тоже не хожу. Так что после душа мы остались одни в раздевалке и молча переодевались. Коротко взглянув друг на друга, вышли из ледового комплекса.

— Я бы выпил чай, — заговорил он на ломаном русском, и я кивнул. Мы, не сговариваясь, пошли в ближайшее кафе и усмехнулись, увидев большие глаза официанток. Они бы, наверное, подрались, если бы первый к нам не подошел администратор. Мы сделали заказ, и я нарушил неловкое молчание.