Собственность Дьявола. Право на семью (СИ) - Страница 2

Испепеляюще-ненавистный взгляд мужа всё ещё преследует меня, всплывает перед глазами. Давит бетонной плитой. Прожигает до костей.

С тех пор, как я для него умерла, прошёл почти год, но мне кажется, будто всё было вчера.

Мои кошмары были настолько явными, что я уже не знала, где грань между реальностью и фантомами.

«Ты избавишься от этого ублюдка! — кричал он, приходя ко мне во сне. — Хочешь ты этого или нет!»

Это твои ублюдки, Руслан! Твои!

Двое. Мальчик и девочка. Такие красивые. Невероятные. Оба в тебя. Особенно Ян. Когда чем-то недоволен. Весь в отца. С его доминантными признаками: прямой разрез глаз, нос с узкой переносицей и широкими ноздрями, с тёмной густой шевелюрой, с графитовыми глазами-пуговками под изломом хмурых бровей… У дочери его улыбка. Как бы я хотела о нём не думать. Не вспоминать. Но это невозможно…

— Маш… Машенька… Прекрати. Не плачь. Ты чего? — Милана гладит мою кисть. — Папа живой. С ним всё окей. О чём ещё мечтать?

— Он не помнит меня, — с трудом разжимаю вилку, роняя её на стол.

Сделав глоток воды, сразу же перевожу тему, чтобы не заострять разговор на Руслане. Иначе снова накроет депрессией. А мне нельзя. У меня дети. Я должна жить ради них…

— Дядя Витя и меня не помнит, родная. Одну мамку твою покойную вспоминал. Много рассказывал о ней. Только те события, что были до их свадьбы. Дальше пробел. Не память, а чистый лист.

— Я хочу с ним увидеться, — озвучиваю собственно то, зачем я сюда приехала. — Я так соскучилась по нему. Георгий показывал папе мои фотографии. Он разглядывал их и спрашивал, кто я такая. Я до сих пор не могу в это поверить. Врачи сказали, что эти патологические изменения могут восстановиться после определенных профилактических работ. Поэтому я хочу увезти папу с собой. Он должен со мной общаться. Иначе ничего не изменится.

— Как ты это сделаешь? Тоже подстроишь его смерть? — нервно смеётся Милана.

— Ещё не знаю, — задумчиво ковыряю ножом рёбрышко. — Придётся что-нибудь придумать. Ешь, у тебя мясо стынет.

Справившись со своим, я приступаю к десерту. Растирая языком по нёбу любимую ягоду, наслаждаюсь вкусом. Оцениваю уютный зал. Но стоит мне поднести ко рту очередную порцию сладкой земляники, как мой взгляд стопорится на открывшейся стеклянной двери. Ошпаренная кипятком, замираю с ложкой у губ. И кажется даже перестаю дышать, хоть и сердце разгоняется в груди до нереальной скорости. Колотится, как сумасшедшее, быстро-быстро…

— Божжжеее, прикрой меня! — пискнув, сползаю под стол.

Маша

— Божжжеее, прикрой меня! — пискнув, сползаю под стол.

— Маш? — шокировано. — Ты чего?

— Тише ты, — шикаю. — Там ОН.

— Кто «он»? — Милана всё ещё тупит, а у меня пол уходит из-под ног.

— Кто-кто, конь в пальто. Руслан!

— Какой Руслан? Где? — и сразу же, словно очнувшись: — Ох, твою ж мать… Действительно… в пальто. Давай под стол, под скатерть ныряй. Он меня заметил, — в голосе чувствуется нервная ухмылочка.

— И?

— Смотрит сюда.

«Боже! Нет!» — у меня душа уходит в пятки. — «Ну какое ему дело до Миланы?»

Становлюсь на карачки. Руки и ноги дрожат. Подкашиваются. Инстинктивно лезу под скатерть. Веду себя, как ненормальная! И этот цирк наверняка отслеживает не только он…

Сердце грохочет так, что едва слышу окружающие меня голоса и звуки. По телу проносится адский жар, сменяясь на леденящий душу холод.

Пусть проходит мимо.

Пожалуйста… Пожалуйста… Пожалуйста…

— Добрый вечер, Милана, — до боли знакомый, бередящий сердце голос, громом врезается в уши и резонансной волной в паре с адреналином ударяет по всем органам и системам.

Оглушает. Разрывает сердечную мышцу пополам.

— Добрый… — растеряно выдаёт подруга.

— Эм-м…? — Исаев неопределённо протягивает, явно желая удовлетворить любопытство насчёт того, что созерцает у своих ног. Из-за этого моя паника достигает пика. Я напрягаюсь, эффектно прогибаясь в спине. Едва не врезаюсь затылком в столешницу.

Черррт…

Чувствую на пояснице прожигающий взгляд. Я в джинсах и свитере, который, похоже, задрался и оголил его любопытному взору полоску кожи…

— Подруга, — Мила торопится объяснить. — Обручальное кольцо под стол закатилось. Вот… ищет она его. Волнуется. Не обращайте внимание, Руслан Георгиевич, — в произношении имени Руслана чувствуется явный сарказм.

Господи, отправь его подальше! Заливает она…

— Вы что-то хотели?

Ну наконец-то! Рожайте уже оба!

— Хотел, — он будто бы машинально отвечает и растерянно умолкает.

Да черт! Попу по-прежнему жжёт. Если у Исаева случилось дежавю — мне конец! Я же чувствую, он всё ещё смотрит.

Мила, Миланочка, ну сделай что-нибудь. Оторви его взгляд от моей задницы! Нет у него больше прав на неё смотреть и примеряться!

— Что именно, Руслан Георгиевич? — подруга снимается с ручника. Но мой муж, похоже, всё ещё в фрустрации.

— Что? Ах. Да. Нужно поговорить насчёт Виктора Александровича, — его голос становится гуще. Даже слегка сдавленным. Услышав имя папы, я едва не выпрыгиваю из своего временного укрытия. Усилием воли заставляю себя нырнуть глубже под стол и замереть. — Возьми визитку. Перезвони мне, когда освободишься. Назначим встречу. Я всё объясню.

***

Вцепляюсь за ногу Милы. Мне хочется узнать о папе прямо сейчас. От неожиданности подруга подскакивает на стуле, опрокидывая пустой бокал. Бодается, и я тут же виновато прикусываю губу, испугавшись быть разоблаченной.

— Что с ним? Что-то случилось? — Милана окликает Исаева, когда тот решает наконец уйти.

Божжжеее. И смешно и рыдать хочется. Если он задержится здесь дольше минуты, у меня точно сердце остановится.

Сталкиваю её задницу со стула. Благо, подруга соображает быстро. Встаёт и идёт к нему, пресекая любую возможность ко мне приблизиться.

— Он начал вспоминать моменты из прошлого. Немного, но кое-какие проблески есть, — сообщает муж, доводя меня до очередной нервной дрожи. — Я не знаю, как сказать ему о смерти дочери. Боюсь, это потрясение он не переживёт. Но и скрывать информацию не вижу смысла.

— Ну так пусть думает, что Маша жива, — ляпнув непростительную дичь, Милана тотчас осекается. Я хватаюсь за горло. Ловя сердце в глотке, мысленно ругаю её на чём свет стоит.

Серьёзно, Милан?

Благо, она вовремя выкручивается:

— То есть… Чтобы не рисковать его жизнью! Пусть. Думает. Так.

Да, Боже, почему в данный момент нельзя жопой разглядеть его лицо?

В нашем тесном комическо-драматическом кружку повисает натянутая пауза. Длится она недолго. Пару секунд. Но для меня это время превращается в убийственную вечность. Руки, ноги, особенно колени и шея немеют до невозможности. И я начинаю прокручивать в голове множество непристойных слов.

— Милана, Мария не воскреснет в какой-то момент и не придёт к нему, — голос Исаева становится утробным, хищным, точно также как прежде взращивает шипы под кожей. — А он будет ждать. Если бы ты поговорила с его психологом и вы обе нашли какое-то решение, то облегчили бы мне задачу. Ты, вроде бы как его крестница?

— А вы зять, — отбивает Мила. — Боитесь взять на душу ещё один грех, господин Исаев?

— Пусть так, — с тяжёлым вздохом соглашается муж. — Позвони мне.

— Боюсь, Вадим такое решение не одобрит. Дядя Витя мне как отец. И я его очень люблю, но в данный момент мне нельзя нервничать. Любой стресс может сказаться на беременности. Почему нельзя отсрочить эту новость? Всего-то на пару месяцев?

— Потому что я не вижу смысла ему врать, — давит Руслан. — Вадиму необязательно одобрять твои решения. Когда-то он тоже взял грех на душу.

— Он мой муж! И, Боже, он не виноват в том, что его сотрудница год назад перепутала анализы. Пора бы научиться доверять людям.

— Набирая персонал в клинику, он несёт за них ответственность. Если бы не его ошибочный диагноз, который он же мне и поставил, возможно, моя жена была бы жива. И ребёнок тоже…