Собрание Стихотворений - Страница 103
Изменить размер шрифта:
1906
«То не Феб в прелестной свите…»
То не Феб в прелестной свите
К милой нимфе собрался:
Осаждает дядя Витя
И деревни, и леса.
Он заходит в огороды,
Целый день лежит в стогу,
Дядя Витя — сын природы —
Спит с цветами на лугу.
С диким взором, в панталонах,
Коим скоро сорок лет,
Он бежит в лесах зеленых,
Спрятав деньги за жилет.
С резвой прытью жеребенка
Скачет он через плетень
И зовет: ко мне, Аленка,
И все бабы деревень.
И, принесши в дар Венере
Два тяжелых пятачка,
Направляется к квартере
Многочадного дьячка.
От любви, как зверь, он стонет,
Увидав сей милый дом,
Но его ухватом гонит
Дочь Платона со стыдом.
1916
ИЗ ПИСЬМА НА ВОЛЫНЬ
Я помню тот осенний день,
Когда я въехал в Коростень,
Там в голубеющих волнах
И на гранитных ступенях
Блестел княгини Ольги след.
Согласно былям древних лет
Вся та прибрежная страна
Купальней Ольги названа.
Тем берег девственен и свеж
И та ж волна, и рощи те ж,
Какие были в дни древлян.
Светало. Утренний туман
Редел и таял. Предо мной
Непроницаемой стеной
Тянулся обнаженный лес
На фоне сумрачных небес.
Мелькали часто там и здесь
Лесные козы. Словно весь
Тот лес зверьем наполнен был.
Так близко тихий лось бродил,
Что только стук моих колес
Его смутил, и меж берез
Он скрылся. Ну же, погоняй!
Доносится собачий лай,
И близок, близок дом родной,
Где я усталою душой
Хочу недельку отдохнуть.
Вот дом и сад. Окончен путь.
……………………….
Небес померкших бирюза
Уже косой бросала луч.
Тяжелый повернувши ключ,
Мы в храм вошли. Кадильный дым
Еще дышал, а там, за ним
Сиял далеко впереди
С багряной раной на груди,
Латинский, нежный Иисус.
Созданья итальянских муз —
На потолке и на столах,
И на открытых алтарях,
Точа чуть слышный аромат,
Полуувядшие, стоят
Цветы — невинный дар сердец,
И надо всем тройной венец
Тиары папской вознесен…
О, дивный, невозвратный сон!
…………………………………….
Я дверь костела распахнул,
И подхватил нас дивный гул
Органа, плакавшего с хор.
Я к алтарю подъемлю взор:
Ксендз, в ризе белой и простой,
Стоит пред чашей золотой
Как снег, белеют кружева.
Вновь жертва тайная жива,
И жрец дерзает вознести
Над чашей Бога во плоти.
Орган поет, орган гремит,
Нетленная латынь звенит
И весть доносится до звезд:
Et Verbum caro factum est.
…………………………………
1918. Дедово
ИЗ ПИСЬМА К ЕПИСКОПУ ТРИФОНУ
Сказав «прости» московским негам,
Я путь направил в дальний край,
Где меж холмов, покрытых снегом,
Лежит село Большой Карай.
Здесь край глухой и зарубежный.
<За> много дней под пылью снежной
Исчез дорог последний след,
И падшей лошади скелет
Один краснел пятном ужасным
И предприятием опасным
Казался путь пустынный мой
Под колкой вьюгой ледяной.
С утра метель шумит и воет,
И валит пешехода с ног,
И снежной пылью ровно кроет
Чуть видные следы дорог.
С какою жалобой унылой,
Как мать над детскою могилой
Метель рыдает в час ночной.
Она, как тяжело больной,
Всю ночь и мечется, и стонет.
Проглянет бледно-мутный день:
Не видно ближних деревень,
И все однообразно тонет
В пространстве сером, где слились
Заборы, горизонт и высь…
……………………………………
На тесном жертвеннике рядом
Сверкают дискос и потир.
Пшеницею и виноградом
Опять богат Господний пир
О, что для сердца заповедней,
Чем эти ранние обедни
В святых стенах монастыря,
Когда несмелая заря
Чуть брезжит в окна голубые,
Сияет белый омофор
И запах ладана, просфор,
Вино, сосуды золотые, —
Все, все о тайне говорит,
И сердце радостно горит.
Декабрь 1918. Большой Карай
ПОСВЯЩЕНИЕ Отцу Мих Серг. сочинения «Евангелие Иоанна, как основание христианского догмата»
Прими мой труд. Над ним я много лет
То радостно, то сумрачно-угрюмо
Провел в тиши. Исполнен твой завет:
Упорная, таинственная дума
Оделась в плоть и приняла скелет.
И вновь — ладьи у стен Капернаума,
И в утра час средь весел и сетей
С детьми на ловле дряхлый Заведей.
Не даром ты над этой книгой горней
Истратил годы лучшие свои,
Когда душа светлее и упорней
И путь украшен розами любви…
В дни брачных гроз Любви и Слова корни
Навеки ты внедрил в моей крови…
Прими ж теперь колосья поздней жатвы:
Я не нарушил верности и клятвы.
Не снова ль кровью искрится вино?
Не снова ль пир и ликованье в Кане?
И за звеном смыкается звено
В цепи годов, и в голубом тумане
Встает твой лик, потерянный давно,
На юности и отрочества грани,
И переплыть житейский океан
Дает нам весла рыбарь Иоанн.
Как по утрам бывало мне желанно
Со словарем беседовать в тени,
Смотря, как блещет вечный снег Мон-Блана
Над тесным дном ущелья Шамуни!
Как мы с тобой читали Иоанна
В стране лучей теперь воспомяни
Как после чтенья, светлый и могучий,
Ты вел меня, сквозь черный лес, на кручи.
Оставлен дом, ущелье позади,
И ледников кристальные громады
Лазурной лентой вьются посреди
Еловых чащ, где мчатся водопады…
И сердце разгорается в груди,
А снежный блеск слепит и тешит взгляды.
Пусть ломит ноги, пусть струится пот:
Опять идем без устали вперед.
Да, мы с тобой бывали на вершине,
Где редко ходит смертного нога,
Там нет травы и под немой пустыней
Лишь вечных гор сияют жемчуга.
там ждали мы неведомой святыни,
Страны чудес искали берега.
Вверху — Таир, у ног — обрывы, бездны,
И с каждым шагом крепнет хлад железный.
Пошли же мне тот горный чистый хлад,
Очам душевным даруй взор орлиный,
Дай силы мне не отступить назад
В греховной ночи дымныя долины,
Чтоб впереди, не ослепляя взгляд,
Зажегся свет, превечный, триединый,
И передать я бедной речью мог
Язык громов, что слово было Бог.
И, золотое миновав преддверье,
Пред коим смолкла демонов гроза,
Пойдем с тобой в Вифанию, к пещере,
Где просияла Божия слеза,
Чтоб нас навек слила в любви и вере
Христовой плоти чистая лоза!
Отец, я не забыл твоих уроков,
Я жду тебя, не испытуя сроков.