II. «Есть ли прощенье душе нераскаявшейся?..»
Есть ли прощенье душе нераскаявшейся?
Той, что выхода ищет и выйти не может?
Той, которую вечным явленьем тревожит
Призрак Предавшего, демон отчаявшегося?..
1905.
III. «Боже, мой сильный, мой праведный Боже…»
Боже, мой сильный, мой праведный Боже,
Все же прости безутешного.
О, ниспошли ему с горнего ложа
Вестника рая безгрешного.
Боже, прими его скорбным, униженным,
И одари и помилуй. —
Встанет он светлым, от скверны очищенным,
Полным Твоею святыней.
Встанет он с миром, Тобою оправданным,
Слитый во вздохе едином…
В обшей молитве — и в облаке ладанном,
Пущенном к небу кадилом.
1905.
ИЗ ОТДЕЛА «ЛУННЫЕ ЭЛЬФЫ»
ГИМН К НОЧИ
I. «Ты, одевшая млечным покровом…»
Ты, одевшая млечным покровом
Осиянность безумного дня.
С жадной ревностью Тайну сокрывшего, —
Ночь, раскрой для меня
Все обманы его, утаившего,
И, родня
С вечной тайной, всегда облеченного новым,
Одари же меня, позабывшего,
Вечно радостным словом!
II. «Ты влечешь меня трепетным зовом…»
Ты влечешь меня трепетным зовом
На ушедшие в вечность поля,
Где простор неразгаданным шепотам,
Где юнеет Земля,
С вековечным порвавшая опытом,
И, суля
Окрыленность душе, снова чуждой оковам,
Запрещаешь кощунственным ропотам,
Приближаться к Основам…
1905.
ГОЛУБАЯ ЗИМА (К картина Грабаря)
Неподвижность небес кружевами деля,
Опрозраченный лес очертил вензеля,
На ветвях — бахрома.
Блещет в снежных рубинах, сапфирах,
алмазах земля, —
Вот она. Голубая Зима.
Станете воздух как лед, и густа синева,
Солнце в иглах поет — различаешь слова,
Здесь природа сама;
В этой сонности явь, в летаргии царица
жива!
К нам сошла Голубая Зима.
Янв. 1905.
ИЗ ОТДЕЛА «ЖИВОЙ С ЖИВЫМ»
«Я помню темный сад и тихий шепот у забора…»
Я помню темный сад и тихий шепот у забора…
В вечерний час, когда погас последний отблеск дня,
С тобою вдвоем вошли мы в глубь таинственного бора.
Что перед нами встал стеной пугая и маня…
И ты шепнула мне слова стыдливого укора—
Затем я помню сад и тихий шепот у забора…
О невозвратный миг! О, без границ святое счастье!
— Вас не было со мной, — и лишь тогда я поняла:
Вы были ко всему любовь, и ко всему участье;
При вас существовать могла ль хотя крупица зла?
И получила поцелуй на освященное запястье…
О, невозвратный миг! О, без границ святое счастье!
1907.
«– Ты готов ли на подвиг? — Сгорающий день…»
– Ты готов ли на подвиг? — Сгорающий день
Вяжет бить заревую — пророчество ночи;
Взмахи веселе ленивей, короче;
Расплылась удлиненная тень…
– Ты готов ли на подвиг? Ты помнишь звезду,
Где ты клялся последним, священным обетом? —
А меня о неизменным ответом: «Жду»?
– Ты готовь ли на подвиг? Страданья тая,
Я дождалась иного, земного, свиданья…
Узнаешь? Неужели ночные гаданья
Не сказали тебе: я невеста твоя,
Я?
1907.
«Пойми: ты вся моя, я твой…»
Пойми: ты вся моя, я твой,
Мы оба — для Него;
Пойдем же в путь рука с рукой,
Коснемся до Всего.
Наш долог путь, наш труден путь,
Но он не страшен нам;
И примет нас когда-нибудь
Под свод нетленный Храм.
И нет измен. Сознанье есть.
Сознание растет.
Оно целительную весть
Подаст, коль дух падет.
1907.
Примечания
К стихотворению: Юрию Верховскому.
Соседки суровая краса — Финляндия. Стихотворение написано в 1912 году.
«Аррагонская Хота» — стихи Ю. Верховского, начинающиеся словами:
«Мне было так просто, так весело с ним»… Стихотворение написано в ответ на его послание, начинающееся словами.
«Скажи, поэт, зачем со струн твоих» etc.
К стихотворению: «Till Froken W».
Эпиграф означает: «Но и я также умею сочинять по-шведски стихи для друзей, о, m-lle Введенская».
«Рютверг» и «Континенталь» — Стокгольмские отели.
Юргорден — нем. Tiergarten — часть города, аналогичная нашим «Островам».
Шепсхольм – корабельный остров; близ центра Стокгольма.
Вальхалля-вехьн – «Дорога Валгаллы» – широкая и красивая улица на окраине города.
Борэ – пароход, курсировавший между Стокгольмом и Обу (Абу), и впоследствии потонувший от плавучей германской мины.
В книгу не вошли стихотворения, напечатанные в журналах того времени («Gaudeamus», 1910)
Мечта
«Ругайтесь над нею, увядшею»… (написанное в 1905 году) и «Сатирикон» (1913).
Осенью
«Всеми красками переливающаяся рябь» посвященное Вал. Брюсову и написанное в 1908 году.