Собрание сочинений в четырех томах. 1 том - Страница 119

Богатая охота на острове, культурная жизнь влекли береговых эскимосов. Многие семьи охотно вызывались переселяться сюда. И вот две из них — семья Напауна и семья Айнафана — подъезжают на катере к желанному острову. Мужчины курят трубки, нетерпеливо глядя на берег, женщины подымают на руки детей: «Здравствуй, новая земля, новая жизнь, счастье и удача!» Не увидишь ни слез, ни боязливых взглядов, как у первых переселенцев, — сейчас твердо знают: здесь, на далеком советском острове, как и всюду на нашей родине, обеспечена возможность работать и счастливо жить.

И вот они выходят на берег, ступают на землю Врангеля. Их встречают старожилы эскимосы. Жена Таяна обнимает жену Напауна и целует детей. Дети Таяна быстро дружатся с приехавшими ребятами.

К ним присоединяется и маленький Володя, сын нового начальника острова. Так начинается дружба.

Старожилы ведут приехавших в свои почетные места. Завтра гости станут гражданами одного из самых далеких селений нашей великой Родины.

Четвертого сентября летчик Боголепов и капитан ледокола «Садко» Хромцов на самолете «Ш-2» вылетели из бухты Диксон на север. Они хотели «опробовать» в воздухе самолет, недавно присланный из Красноярска, и «заодно посмотреть состояние льда». Самолет вылетел, но к вечеру в бухту Диксон не возвратился... На «Ш-2» не было ни радиостанции, ни продовольствия; горючего хватало только на два часа полета.

Исчезновение «Ш-2» вызвало большую тревогу на Диксоне. На поиски самолета немедленно вышел ледокол «Малыгин». Он плавал всю ночь, но самолета не обнаружил.

Утром 5 сентября на поиски вылетел Герой Советского Союза товарищ Молоков. Вместе с ним полетел ваш корреспондент.

Лишь после трех часовых поисков мы обнаружили в бухточке маленького островка вблизи Диксона пропавший самолет и около него двух человек, машущих руками. Молоков сделал несколько кругов над островом, дав знать, что их увидели.

Через час с Диксона к островку вышел катер, на котором поехали начальник радиоцентра и ваш корреспондент. Там мы взяли самолет на буксир и доставили их на Диксон.

Боголепов и Хромцов рассказали:

— Увлекшись воздушным рейсом, мы полетели на север. У острова Свердрупа обнаружили, что бензиновый бак течет. Немедленно повернули. Но бензина все же не хватило, и пришлось садиться на воду. Так провели ночь. К утру ветер стал крепчать, пришлось сниматься с якоря, искать убежища. Поплыли по ветру. Ветер гнал на север. С трудом приблизились к маленькому островку и вылезли на берег. Зажгли костер, нашли на островке небольшой запас продовольствия, котелок, кружку, оставленные здесь «по закону тундры» гидрографами, и стали ждать...

Весь этот полет свидетельствует о большой недисциплинированности в воздухе. В Арктике по-прежнему продолжают летать без радиостанций, без продовольствия. На самолете «Ш-2», на котором по инструкции запрещается улетать из пределов видимости корабля, предпринимаются никому не нужные «ледовые разведки» тех мест, которые уже разведаны.

Слишком дорого стоят поиски, слишком дороги нам люди, чтобы предпринимать такие «полеты».

Ровно год назад мы простились с новыми зимовщиками Диксона. Они остались на подернутом туманом берегу. Наш пароход ушел, отплыли и остальные корабли, бухта затянулась льдом, началась новая зимовка.

Теперь мы снова на острове. Год здесь не прошел даром. Это видно на радиоцентре, в порту, в жилых домах. Вот тут, где в прошлом году была свалка навоза и копошились собаки, сейчас сквер. Да, сквер на семьдесят третьем градусе северной широты. Он обнесен кокетливым зеленым забором, в нем цветочные клумбы, молодежь сидит на скамейках, болтает, поет, хохочет.

Цветы стали обычным украшением быта зимовщика. Они в каждой комнате, на окнах, на столах. Петунья, анютины глазки, табак, маки выращены заботливой рукой в дик ооновских теплицах.

Но теплица не только рассадник цветов — это своя овощная база. Как страдали прежде зимовщики из-за отсутствия овощей! Картошка, правда, еще не растет на Диксоне, но огурцы уже не редкость на столе зимовщиков. И редиска, и красные, как розы, помидоры, и даже цветная капуста живут, здравствуют, растут в теплицах.

Агрономы затевают неслыханное выращивание овощей в открытом грунте в короткие летние месяцы. И на Диксоне и в бухте Тикси мы видели расцвет огородничества. Сами зимовщики возле своих квартир разбивают грядки.

В домах зимовки стало чище, культурнее. Кают-компания приведена в порядок, стены покрашены масляной краской. Во всех комнатах поддерживается чистота.

Здесь теперь есть и водопровод. Его значение трудно переоценить. Столько времени, сил, энергии сохранил он зимовщикам! Авралов стало меньше.

На Диксоне, на далекой маленькой точке Советского Союза, как и везде в нашей стране, чувствуется: жить стало лучше, веселее! Отличное настроение у зимовщиков. Почти все они остаются еще на год. Ко многим приехали жены, дети. Детский смех звенит во всех углах станции, — придется детский сад открывать. Жилой дом для семейных уже выстроен.

На Диксоне появился универмаг — первый магазин на полярной станции. Для него выстроено специальное помещение. На полках — галантерея, трикотаж, вина, сласти, деликатесы, предметы гигиены. Магазин торгует бойко, весело.

Рядом с магазином — целый спортивный городок. Появились волейбольная площадка, турник, огромные качели, различные спортивные снаряды.

Открылась на Диксоне и собственная типография. Выходит печатная газета-многотиражка, популярная среди зимовщиков. Типография принимает заказы, изготовляет печатные бюллетени погоды, бланки, таблицы.

Люди работают самоотверженно, обслуживая Северный морской путь.

Знающие летчики о маршруте Диксон — Вайгач и Вайгач — Архангельск говорят, что здесь невозможно пролететь без того, чтобы не сесть по дороге из-за погоды. Здесь главная «кухня» погоды, здесь изготовляются циклоны, зреют антициклоны. Бывалые летчики даже имеют свои излюбленные места, где можно отсидеться в случае ненастья.

Никогда еще Молоков не летал от Вайгача до Архангельска. Это один из тех немногих арктических участков, над которыми ему не доводилось летать.

Из Вайгача мы вылетели при «средней» погоде, той, о которой Молоков говорит кратко:

— Лететь можно.

Пересекли Баренцево море, пролетели над ненецкой тундрой, затем снопа над морем и, наконец, вышли на большой сухопутный участок. Тот из нас, кто заметил это первым, показал на свой нос. Все поняли: пересекаем полуостров Канин Нос. Лучше нельзя объясниться во время полета под шум моторов.

А неприятное все-таки чувство, когда на морской машине летишь над сушей, да еще в туман. Туман над Каниным Носом выдался густой, низкий. Мы привыкли уж за время полета ко всяким туманам, но это 6мл особенно неприятный, какой-то липкий, густой, сырой. Арктика не хотела выпускать летчика. Она прижимала его к земле. Вот уж совсем низко, бреющим полетом идет машина. А что, если холм, гора встретятся на пути? Молоков подумал было о том, чтобы назад вернуться, — и не вернулся, продолжал бороться с туманом.

Сесть было негде. Рыжая голая тундра раскинулась на много миль окрест. Наконец тундра пройдена. Вылетели на море, но туман долго еще тащился за самолетом длинным лохматым хвостом. Это Арктика прощалась с нами.

Последний этап пройден. Летающая лодка Молокова пронеслась от Берингова пролива до Белого моря. Преодолевая сильный встречный ветер, Молоков триумфально летел к Большой Земле. Где-то у горла Белого моря, наконец, отвязался от нас туман. На побережье стали совершаться чудесные перемены. Исчезла унылая тундра, сменилась лесотундрой, а затем появился и лес, — чем дальше, тем гуще, прекраснее, великолепнее, лес, уже тронутый сентябрьским багрянцем. Начали появляться селения, лесопильные заводы, плоты на воде. Возникли и зашагали по побережью телеграфные столбы. Это был материк, магистраль, матерая земля, наша Родина.