Собрание сочинений в 15 томах. Том 8 - Страница 113

Он сидел белый, кипя от злости, — примитивная ярость то и дело прорывалась сквозь его маску светского льва.

— Я пойду на станцию, — говорила она. — Вернусь домой…

— Последний поезд отошел в 7:42.

— Я обращусь в полицию…

— Вы не знаете полиции.

— Я скажу управляющему гостиницы.

— Он выставит вас за дверь. Положение ваше крайне ложно. Здесь этого не поймут — это вне всяких правил.

Она топнула ногой.

— Ну, так я буду бродить всю ночь по улицам, — заявила она.

— Это вы-то, которая ни разу в жизни не выходила одна из дому после сумерек? А вы знаете, на что похожи улицы такого прелестного курортного городка?

— Не знаю и знать не хочу, — сказала она. — Я могу пойти к священнику.

— Это очаровательный человек. Неженатый. А мужчины, что бы вы о них ни думали, все более или менее одинаковы. И, кроме того…

— Что еще?

— Попробуйте-ка объяснить теперь кому бы то ни было, как вы провели последние две ночи. Это непоправимо, Джесси.

— Негодяй, — сказала она и внезапно поднесла руку к груди.

Он решил, что она сейчас упадет в обморок, но она выстояла — только побелела как полотно.

— Вовсе нет, — сказал он. — Я люблю вас.

— Любите?! — воскликнула она.

— Да, люблю.

— Ну, ничего, я найду выход, — промолвила она, помолчав.

— Только не вы. В вас столько жизни и надежды! Ни темная арка моста, ни черные быстрые воды реки не для вас. И не думайте об этом. Все равно в последний момент у вас не хватит духу, и вы только окажетесь в смешном положении.

Она резко отвернулась от него, встала и принялась глядеть в окно на сверкающее море, над которым свет нарождавшейся луны боролся с последними отблесками угасающего дня. Он продолжал сидеть. Жалюзи не были спущены, ибо она просила официанта не закрывать окон. Несколько минут царила тишина.

Наконец он заговорил — самым вкрадчивым тоном, на какой был способен:

— Ну будьте же благоразумны, Джесси. Зачем нам, людям, имеющим столько общего, ссориться и разыгрывать мелодраму? Клянусь, я люблю вас. Вы для меня — олицетворение всего самого яркого и желанного. Я сильнее вас, старше, я как раз тот мужчина, который нужен такой женщине, как вы. И вдруг вы, оказывается… так скованы условностями!

Она взглянула на него через плечо, и он залюбовался ею, увидев, как она вздернула свой хорошенький подбородок.

— Мужчина! — фыркнула она. — Как раз тот мужчина, который нужен мне! Да разве мужчины лгут? Неужели мужчина станет пускать в ход весь свой тридцатипятилетний опыт, чтобы перехитрить семнадцатилетнюю девушку? Нечего сказать, мужчина, который нужен мне! Это уж последнее оскорбление!

— Ваш ответ прелестен, Джесси. Должен вам, однако, сказать, что именно так мужчины и поступают — и даже хуже, если им понравится такая девушка, как вы. И перестаньте вы, ради бога, ворчать! Почему вы хотите быть такой недотрогой? Я принес к вашим ногам свою репутацию, свою карьеру. Послушайте, Джесси, клянусь честью, я женюсь на вас…

— Боже упаси! — с такой поспешностью воскликнула она, что и тут не дала ему сказать про свою жену. Он же только теперь по горячности ее ответа понял, что она этого не знает.

— Сейчас у нас с вами вроде бы помолвка, — продолжал он, следуя своей догадке. И, помолчав, добавил: — Будьте благоразумны. Вы же сами этого хотели. Пойдемте на берег — берег здесь изумительный, скоро взойдет луна.

— Не пойду, — заявила она, топнув ножкой.

— Ну ладно, ладно…

— Ах, оставьте меня одну. Дайте мне подумать…

— Думайте, если хотите, — сказал он. — Вы только и твердите об этом. Но сколько ни думайте, все равно, моя девочка, вы себя не спасете. Теперь вам себя никак не спасти. Если, конечно, ваше спасение в том… чтобы быть недотрогой…

— Ах, уйдите, уйдите же.

— Хорошо. Я ухожу. Пойду выкурю сигару… и буду думать о вас, дорогая. Неужели вы считаете, что я стал бы тратить время, если бы вы не были мне так дороги?

— Уходите, — прошептала она, не глядя на него.

Она продолжала смотреть в окно. Он поглядел на нее с минуту — в глазах его появился странный блеск. Затем шагнул к ней.

— Попались, — сказал он. — Теперь вы в моей власти. В сетях, плененная. Но моя. — Ему хотелось подойти к ней, взять ее за плечи, но он решил пока этого не делать. — Вы в моей власти, — повторил он. — Слышите: в моей власти!

Она не шелохнулась. Он посмотрел на нее и, величественно взмахнув рукой — этого жеста она так и не видела, — направился к двери. Слабый пол всегда инстинктивно подчиняется силе — на этом-то он и сыграет. И Бичемел решил про себя, что битва выиграна. Джесси слышала, как повернулась ручка в двери и щелкнул захлопнувшийся замок.

А теперь выйдем на улицу, где уже наступили сумерки, и посмотрим на мистера Хупдрайвера — щеки его горят румянцем, глаза сверкают! А ум — в полном смятении. Робкий, раболепно послушный Хупдрайвер, которого я представил вам несколько дней тому назад, претерпел удивительное превращение. С тех пор как он потерял в Чичестере «нить», его терзали кошмары: ему казалось, что предмет его внимания подвергают позорнейшим оскорблениям. Новая, непривычная обстановка постепенно лишила его обычной покорности судьбе.

Здесь на смену багровому закату вставала луна, ложились черные тени и зажигались оранжевые фонари; таинственные силы отняли у него красавицу; воплощенное зло в коричневом костюме с неприятным лицом издевалось над ним и угрожало. Мистер Хупдрайвер перенесся в мир романтики и рыцарских подвигов, в блаженном своем состоянии забыв на время, какое общественное положение занимает девушка, а какое он сам, забыв и о своей проклятой застенчивости, которая прежде так сковывала его, когда он стоял за прилавком, на своем месте. Его обуревала ярость и жажда приключений. У него на глазах развертывалась настоящая драма, в которую он оказался втянут, и он ни за что не хотел упустить дальнейшее развитие событий. Однако теперь, найдя утерянную «нить», он уже не мог бы забавляться происходящим как зритель. Он жил полной жизнью. И уже не позировал, когда слез с велосипеда у кафе, чтобы наскоро перекусить.

Бичемел как раз вышел из «Викуны» и направился к набережной, когда Хупдрайвер, разочарованный и отчаявшийся, выскочил из кафе «Трезвость» и завернул за угол. При виде Бичемела сердце у него подпрыгнуло от радости, и владевшая им злость уступила место усиленной деятельности ума, или, вернее, нашла выход в лихорадочном потоке мыслей. Значит, они остановились в «Викуне», и она сейчас там одна. Это был как раз тот случай, которого он искал. Но он не даст Фортуне провести себя. Он снова завернул за угол, присел на скамью и проследил за Бичемелом до тех пор, пока тот не скрылся в темной дали набережной. Тогда он встал и вошел в гостиницу.

— Мне нужна дама в сером, которая приехала на велосипеде, — сказал он и смело последовал за слугой.

Лишь когда дверь в столовую распахнулась, сердце у него екнуло. Он чуть было не повернулся и не бросился бежать, он почувствовал, как у него от страха перекашивается лицо.

Вздрогнув, она обернулась и посмотрела на него — в глазах ее отразились одновременно надежда и страх.

— Могу ли я… сказать вам несколько слов… наедине? — спросил мистер Хупдрайвер, с трудом овладевая дыханием.

Она помедлила, затем жестом велела слуге удалиться. Мистер Хупдрайвер проводил его взглядом, пока за ним не закрылась дверь. Он намеревался выйти на середину комнаты и, скрестив на груди руки, сказать: «С вами случилась беда. Я ваш друг. Доверьтесь мне». Вместо этого он постоял, тяжело дыша, и вдруг с виноватым видом, торопливо и отнюдь не галантно выпалил:

— Послушайте. Я не знаю, какая тут у вас заварилась каша, но, по-моему, что-то не так. Извините, что я вмешиваюсь. Только… если это правда, я сделаю все, что хотите, чтоб помочь вам выбраться из заварухи. Вот, по-моему, все, что я хотел сказать. Что же я могу для вас сделать? Я что угодно сделаю, чтобы помочь вам.