Собрание сочинений. Том 4 - Страница 19

— Да нет, мистер Форд, — мирно ответил дядя Бен, — просто я уже дня четыре прихожу к вам об эту пору и сюда и в гостиницу, а вас все нет, ну, и я вроде как понял, что у вас, должно быть, какое-то занятие в этот час.

В его лице и манере держаться не было и следа какой бы то ни было хитрости или недоговоренности, ничего, кроме его обычной наивности, разве только с некоторой примесью тревоги и неловкости из-за предстоящего разговора.

— У меня такая мысль была, написать вам письмо, — продолжал он, — вроде как бы и практика, и при том доверительное сообщение. Честно вам сказать, мистер Форд, оно у меня с собой. Но там вроде бы не все поместилось, не все сказалось, так что лучше будет, если я сам вам все прочту вслух, вставлю, где нужно, словечко-другое и, что понадобится, объясню. Ладно?

Учитель кивнул, и дядя Бен вытащил из обложки ветхого атласа, служащей ему портфелем, лист промокательной бумаги, приобретшей от усердного употребления цвет и твердость грифельной доски, и несколько тетрадных листков, испещренных чем-то вроде необыкновенно сложной нотной записи. Поглядев на них не без каллиграфической гордости и орфографических сомнений, с примесью застенчивости начинающего литератора, он приступил к чтению, водя по строчкам густо измазанным чернилами пальцем:

— «Мистеру Форду, учителю.

Дорогой сэр, — письмо Ваше от 12 — го получил и принял к сведению. (Я не получал, — пояснил дядя Бен, — просто это начало из прописей; остальное уже я сам). Касательно имеющихся у меня денежных средств, — продолжал дядя Бен, задерживая палец под каждым словом, — а также приобретения мною доли в руднике и участка…»

— Минутку, — перебил его мистер Форд. — Вы же собирались дальше без прописей. Переходите к делу.

— А я и перешел, это уже дело. Вы погодите, сейчас понятно будет, — сказал дядя Бен и стал с выражением читать дальше:

— «…когда все думают, что у меня нет ни гроша за душой, я хотел бы, мистер Форд, сообщить вам первому один секрет. Вот как все это было. Я когда приехал в Индейцев Ключ, поселился на старой заявке Пальметто, возле груды отвалов. Зная, что это противу правил и вообще китайское дело, я и виду не показывал, чем занимаюсь, а сам перекапывал старые кварцы, какие думал, что золотоносные. И при этом я напал на богатую руду, которой пальметтовские ребята не высмотрели. Я на отвалах работал понемногу, иной раз утром до свету, иной раз уже затемно, а днем всегда для виду ковырялся на участке, и так я за два года честно нажил состояние в 50 000 долларов и сейчас работаю. Но Недоверчивый Читатель спросит, как мог ты сохранить это в тайне от Индейцева Ключа и куда сбывал свою добычу? Мистер Форд, ответ такой: я отвозил ее дважды в месяц на лошади в Ла-Порт, а оттуда почтой отправлял в Сакраменто в банк и записывал на Добиньи, и никто не думал в Ла-Порте, что это я самый и есть. Акции рудника и участок, тоже купленные на это имя, в силу какового обстоятельства тайна и осталась нераскрытой…» Подождите, это еще не все, — быстро добавил дядя Бен, видя, что учитель в нетерпеливом недоверии собирается перебить его, и, понизив голос до торжественного, почти похоронного шепота, продолжал читать: «Так мы видим, что Трудолюбие и Терпение вознаграждаются вопреки Старательским Правилам и Предписаниям, и Предрассудки насчет перемывки отвалов разлетаются, како дым, и, может, человек на вид нестоящий, а приобретет то, что ценится куда выше злата и не меркнет никогда.

В надежде на дальнейшие Ваши милости

остаюсь всегда к Вашим услугам

Б е н д ж. Д о б и н ь и».

Мрачный восторг, с каким дядя Бен произнес заключительные фразы своего сочинения, как видно, восхищавшего его своими красотами не меньше, чем содержащимся в нем потрясающим известием, только укрепил недоверие и возмущение учителя.

— Ну, признавайтесь, — сказал он, решительно беря листки из рук дяди Бена, — что же здесь правда, а что вы состряпали с Рупертом Филджи? Ведь не может же быть…

— Подождите, мистер Форд, — снова перебил его дядя Бен, шаря в нагрудном кармане своей красной фланелевой рубахи. — Я так и думал после первого нашего разговора, что вы мне не сразу поверите, так что я тут прихватил кое-какие доказательства.

И, выудив из кармана продолговатый конверт, он аккуратно раскрыл его и протянул учителю две или три хрустящие акции на имя Бендж. Добиньи.

— Таких акций у меня выправлено сто штук. Я хотел было купчую на землю вам принести, да ее так с ходу не прочтешь, уж такими учеными словами написана, я ее пока дома оставил, на досуге стану упражняться, разберу. Но если хотите, сходим с вами сейчас, я вам ее покажу.

Все еще находясь во власти своих подозрений, мистер Форд молчал. В руках у него были настоящие акции на имя Добиньи, подлинность их не вызывала сомнений Но он никогда не был убежден в том, что дядя Бен и этот «Добиньи» действительно одно лицо, а сейчас этот сомнительный факт ему предлагалось принять в качестве подтверждения еще более сомнительной истории. Он поглядел на дядю Бена: краска разлилась по его простодушному лицу, — может быть, от стыда?

— А вы кому-нибудь доверили эту свою тайну? Руперту, например? — многозначительно спросил учитель.

— Конечное дело, нет, — ответил дядя Бен с какой-то даже обидой в голосе. — Только вы один об этом знаете, мистер Форд, да еще этот малый Стейси из банка, ему поневоле надо было сказать. Я даже думал вас попросить, не поможете ли вы мне с ним потолковать насчет того спорного участка.

Недоверие Форда было поколеблено. Ни на какой сговор, ни на какие шутки с человеком вроде дяди Бена банковский агент не пойдет, а если бы дядя Бен все это выдумал сам, для чего бы ему было рисковать и ссылаться на Стейси, ведь тот в любую минуту может опровергнуть его россказни.

И учитель протянул дяде Бену руку.

— Позвольте мне поздравить вас, — сказал он сердечно. — И простите меня, ваша история настолько чудесна, что мне трудно было сразу в нее поверить. Теперь позвольте задать вам еще один вопрос. У вас не было других причин держать все это в тайне, кроме нежелания признаться в том, что вы нарушили вздорные старательские запреты, которые, кстати сказать, не имеют законной силы и, как доказывает ваш успех, совершенно несостоятельны?

— Есть еще одна причина, мистер Форд, что я с вами советуюсь, ежели уж начистоту, — пробормотал дядя Бен, стирая с лица растерянную улыбку тыльной стороной ладони. — Я не хотел, чтобы Маккинстри и Харрисон, понятно, тоже знали, что я купил титул на этот спорный участок.

— Я вас понимаю, — кивнул учитель. — Это естественно.

— Почему же естественно?

— Конечно, вам не хочется навлекать на себя гнев двух таких вспыльчивых людей.

Выражение лица дяди Бена изменилось. Но, не отнимая от губ руки, он сумел опять изобразить улыбку, — как видно, только для того, чтобы тут же ее снова стереть ладонью.

— Скажем, одного вспыльчивого человека, мистер Форд.

— Ну, одного, если вам угодно, — быстро согласился учитель. — Но уж если на то пошло, и одного достаточно. Скажите, что это вам вообще вздумалось покупать эту землю? Ведь она ни для кого, кроме Маккинстри и Харрисона, никакой ценности не представляет.

— А вот, к примеру, — медленно проговорил дядя Бен, с показным безразличием оттирая рукавом заляпанную чернилами крышку парты, — мне, скажем, надоело смотреть, как Маккинстри с Харрисоном все воюют да стреляют друг в друга у этой ихней спорной межи. И я, скажем, считаю, что этак можно только отвадить людей селиться в наших местах. И надумал прибрать этот участок к рукам, тогда у меня на них обоих будет управа, на чем захочу, на том их и помирю.

— Мотив, разумеется, весьма похвальный, — сказал Форд, удивленно оглядывая дядю Бена. — И, насколько я понимаю из ваших слов насчет одного вспыльчивого человека, вы уже приняли решение, в чью пользу решится дело. Надеюсь, что ваши гражданские чувства будут по заслугам оценены, если не самими враждующими сторонами, то, во всяком случае, жителями Индейцева Ключа.