Собрание сочинений-2.Зверь - Страница 32

— Так, значит, вы все же намерены осуществить ваш план?

— Теперь отступать поздно. Обязательства, которые я принял перед Холандом, меня окончательно связали.

То гипотетическое обстоятельство, что сидевший перед ним человек в данный момент, вполне возможно, носил в кармане маску Холанда и был готов нацепить ее в нужный момент, вовсе не означало, что все вдруг неизбежно менялось. В течение часа они обсуждали вопросы, касавшиеся различных сторон управления имуществом Таннехилла в Альмиранте. Пили вроде бы слушал его с интересом. В девять пятнадцать затренькал телефон. Стивенс вздрогнул и взял трубку.

— Мистер Стивенс, — раздался мужской голос, — вас беспокоят из полиции, служба дактилоскопии. Мы установили, кому принадлежат переданные вами отпечатки пальцев.

— Да? — внешне спокойно отреагировал адвокат, хотя его сердце застучало в бешеном темпе. — Так, я вас слушаю.

Спустя минуту он поблагодарил и повесил трубку. В голове была звенящая пустота, но он сумел восстановить контроль над собой. Другого выхода, как реализовать свой план, у Стивенса не было. Пожалуй, начнет он с того, что обвинит Уолтера Пили. А потом наступит то, что для всех остальных явится совершенно неожиданной развязкой… Затем…

Он помотал головой. Что будет после этого, представлялось ему довольно смутным и смертельно опасным.

Припарковываясь, Стивенс отметил среди других роскошных машин “кадиллак” Мистры. По лестнице они поднялись вместе с Пили. Дом блистал огнями. Открыла им Хико Аине. Сегодня без своих драгоценностей она выглядела совсем иначе, чем при знакомстве, гораздо изысканнее. Она молча провела их в гостиную, где стояли и сидели уже одиннадцать человек. Он сразу узнал среди них Адамса и Портера, Кэрвелла и Гранта, Таннехилла и Мистру. Остальные две женщины и трое мужчин были ему незнакомы.

Таннехилл направился к нему с несколько иронической улыбочкой на лице. Руки не протянул, только произнес:

— Это вы, Стивенс?

Казалось, он не был в этом уверен. Адвокат вежливо склонил голову, затем окинул взглядом присутствовавших в зале. Ему не терпелось начать. Он специально так рассчитал свое время, чтобы прибыть на сорок минут раньше Холанда и иметь возможность сформулировать свои первые обвинения, а если удастся, то и добиться одобрения группы. Он открыл портфель и достал оттуда несколько бумаг. “Интересно, — подумал он, — кто из этих двух женщин-телепатка?” Он не был обеспокоен тем, что она прочтет его мысли, а надеялся на ее способность понять, что главная опасность исходит не от него. Начал Стивенс несколько театрально:

— Моя главная забота, разумеется, верой и правдой служить мистеру Таннехиллу.

Краешком глаза он уловил, что эти слова вызвали довольно мрачную ухмылку на лице его босса. Адвокат продолжил:

— В этих целях я подготовил небольшое сообщение, которое — и я думаю, вы со мной согласитесь, — убедит общественное мнение, что мистер Таннехилл не является и никогда не был виновным в том преступлении, которое ему инкриминируется.

Произнося эти слова, он чувствовал, что Мистра сидевшая в глубине гостиной, пристально смотрит н; него, словно пытаясь привлечь его внимание. Но от продолжал смотреть на тех мужчин, что собрались перед ним. Он очень динамично, в простой форме и без всяких выкрутасов изложил свою аргументацию против Пили. То, что он говорил, несомненно, поразило бы судебных заседателей средней руки. Он упомянул о тайных наездах Пили в Альмиранте, об его отношениях с бандой, о тех крупных выплатах, которые он производил без разрешения, беззастенчиво залезая в карман семейства Таннехиллов.

Пили сидел молча, уставясь в пол.

В своем выступлении Стивенс не затрагивал никаких вопросов бессмертия, космолетов, атомной войны. Все было сознательно выстроено на обыденном, ординарном уровне. Ньютона Таннехилла убили потому, что он обнаружил хищения… Стивенс изложил также факты, которые было легко доказать: исчезновения врача, выдавшего свидетельство о смерти, и владельца похоронного бюро. Племянника заживо закопали в землю, положив в гроб дяди. Спрашивается — зачем? Потому что тело последнего было серьезно изуродовано в момент убийства. Что касается причин устранения Джона Форда, то, согласно намеренно логически-упрощенному анализу Стивенса, они тоже были незамысловаты: охранника ликвидировали, чтобы оказать на Таннехилла дополнительное давление и вынудить продолжить выплаты… Ну а с Дженкинсом и того проще: он видел Пили в Альмиранте, и ему заткнули рот…

Стивенс завершил свою пылкую обвинительную речь словами:

— В мои намерения не входило объяснять мотивы, которыми руководствовался в своих преступных действиях Пили. Но сейчас думаю, что имею достаточно оснований подчеркнуть необходимость не недооценивать психологического влияния культа майя — или ацтеков, — который он исповедовал. В данном случае мы столкнулись с тем, что можно было бы назвать проявлением лояльности к секте.

Этой ремаркой адвокат и закончил свое выступление, после чего в первый раз решился взглянуть на Мистру. Само воплощение холодной отстраненности, она, казалось, недоумевала. Стивенс напряженно растянул губы в улыбке и сел у входа в холл.

В комнате ничего не изменилось. Никто, за исключением адвоката, даже не шелохнулся. Оба владельца газет делали пометки в блокнотах. Таннехилл сидел на диване, слегка подавшись вперед. Обхватив лицо руками, он, похоже, просто смеялся. Судья Портер, спрятав глаза за тонированными стеклами очков, сардонически поглядывал на Пили.

— Ну что, мистер Пили, — нарушил он всеобщее молчание, — что вы на это скажете?

Но тот некоторое время держал паузу, совершенно утонув в глубоком кресле. Создавалось впечатление, что Пили проявляет нерешительность. Украдкой взглянул на Стивенса. Наконец Пили тяжело вздохнул, снова бросил взгляд на адвоката и обронил:

— Так вот, значит, чем вы занимались…

И снова замолчал, потом спохватился, осознав, что все за ним наблюдают, вытащил сигарету и нервно сунул ее в рот.

— Хотелось бы, — произнес он, — чтобы вы еще раз изложили ваше понимание тех мотивов, которые якобы толкнули меня на эти преступления.

Стивенс охотно исполнил его просьбу. Пили, склонив голову набок, выслушал его очень внимательно, как будто пытался обнаружить в его словах какой-то скрытый смысл. Но когда Стивенс вновь заговорил о письме, которое Таннехилл был вынужден подписать, Пили шумно прыснул со смеху и воскликнул:

— Чертов кретин! Вы же сами заявили, что у меня было письмо Таннехилла, разрешавшее продолжать производить выплаты. Продолжать, слышите! Значит, последнему дураку понятно, что Таннехилл прекрасно был осведомлен о тех причинах, которые лежали в основе этих финансовых операций.

— Письмо при вас? — спокойно отреагировал Стивенс. На лице Пили промелькнуло испуганное выражение.

Он выкрикнул:

— Негодяй! Вы побывали в моем кабинете в Лос-Анджелесе!

— Я глубоко убежден, — спокойно проговорил Стивенс, — что вы прекрасно понимаете следующее: никакая мелодраматическая попытка показать, что подобное письмо реально существовало, не будет выглядеть достаточно убедительной для всех, находящихся в этом зале.

Пили вскочил, потом снова сел. Казалось, он взял себя в руки. Судья Портер протер глаза. Нахмурившись, взглянул на Пили и заметил:

— Совершенно очевидно, что вы воспринимаете это обвинение самым серьезным образом и считаете наилучшим для себя исходом выдержать сей шоковый выпад. В конце концов, не можем же мы оставлять в неведении хозяина этого Дома. Было бы также неплохо прояснить ситуацию по поводу ряда забавных опасений, которые нам пришлось испытать в последние дни и которые имели к вам отношение. Как ваше мнение, джентльмены? — обернулся он к владельцам обеих газетах.

Кэрвелл, худой и долговязый, шепнув что-то на ухо Гранту, поднялся.

— В завтрашнем специальном выпуске моей газеты будет категорически заявлено о полнейшей невиновности мистера Таннехилла. Уже много поколений семейство Таннехиллов является становым хребтом Альмиранте. Моя газета, известная в нашем городе своими давними и благородными традициями, не позволит легковесной болтовни в адрес столь истинно американского и сугубо калифорнийского семейства. В этом мире, полном неопределенности и неуверенности, подтачиваемом аморальными и беспринципными людьми, нам следует все активнее разворачиваться лицом к тем, кто глубоко укоренился в нашей почве, а не к любителям ловить рыбку в мутной воде.