Соблазнитель в деловом костюме - Страница 27

— Какие еще неудобства? Мария очень гостеприимна. Ты когда приезжаешь? Будешь лететь самолетом?

— Да, до Милана, а оттуда автобусом до озера Комо.

— Нет, нет, не надо автобуса. Я встречу тебя в аэропорту. Скажи мне только дату и номер рейса.

За всю последующую неделю Мэтт так и не объявился, поэтому, отправляясь в путь в воскресенье, Бьянка сильно нервничала. С раннего детства она практически не общалась с отцом… он оставался для нее чужим; что они смогут сказать друг другу?

Ее жизнь была наполнена горечью по вине человека, с которым ей вскоре предстояло увидеться. Пять, десять лет назад, или даже в прошлом году такая встреча была бы немыслима… но в последнее время Бьянка сильно изменилась.

Бьянка не совсем понимала, что с ней произошло, но ледяная корка, покрывавшая ее сердце, треснула, и это отразилось на ее отношении к отцу. К тому же, ей было любопытно взглянуть на женщину, занявшую место ее матери рядом с отцом, и познакомиться с их сыном, Лоренцо, которого Бьянка ненавидела с той минуты, когда узнала о его появлении на свет, а теперь, как ни странно, мечтала увидеть.

В ее душе все перевернулось вверх дном; и непонятно, почему.

Глядя в иллюминатор на белые облака, Бьянка поморщилась.

Естественно, причина известна! Это Мэтт.

Все очень просто. В тот миг, когда Бьянка увидела его впервые, ее словно громом шибануло, а все дальнейшие события стали лишь отголосками этого потрясения.

Любовь все изменила. Бьянка стала другой и смотрела на мир по-новому. Ее чувства обострились, и это было так необычно для нее, что она сама не могла в них разобраться.

Самолет приземлился. Бьянка вместе с остальными пассажирами миновала таможенный терминал, забрала сумку с вещами и принялась высматривать отца среди встречающих. Секунду или две они глядели друг на друга, не узнавая, но затем Люк Милн набросился на нее с объятиями и расцеловал в обе щеки.

— Бьянка! Ты и вправду здесь; я глазам своим не верю! Мне все казалось, что тебя не будет в самолете, что ты не прилетишь. Я так счастлив!

Он постарел… но что в этом неожиданного? Бьянка изучала происшедшие в нем перемены: он поправился, отрастил животик, его волосы поседели и поредели, надо лбом появилась проплешина. Его лицо округлилось, покрылось густым загаром и сеткой морщин. Она с большим трудом его узнала.

Люк взял ее за руки и шагнул назад, чтобы лучше ее рассмотреть.

— Я еле узнал тебя, и то лишь потому, что ты была единственной блондинкой. Ты так выросла. А я все представлял тебя девчонкой со светлым хвостиком и в узких джинсах.

— Это было слишком давно, — печально заметила Бьянка.

— Да. — Отец вздохнул. — Ну что ж, давай мне свои вещи. — Он решительно отобрал у нее сумку. — Хорошо долетела?

— Да, все было прекрасно. — Она пошла вслед за ним через толпу пассажиров, раздумывая над тем, что если бы он не окликнул ее первым, она так и не разглядела бы его среди сотен людей. Они остались бы незнакомцами. Разве не грустно?

— Терпеть не могу летать; предпочитаю поезда, — Люк Милн поморщился, оглянувшись через плечо.

— А Мария с Лоренцо дома остались? — спросила Бьянка, усаживаясь в его красный фиат, припаркованный на стоянке у аэропорта.

Он кивнул.

— Да. Мария отправила меня одного, чтобы я мог спокойно поговорить с тобой. Нам надо многое наверстать, сказала она.

Разумно. Бьянке уже не терпелось познакомиться со своей мачехой, которую она так долго ненавидела.

Отец вел себя за рулем, как большинство итальянцев — превышал скорость, лавировал в потоке машин, постоянно сигналил, успевая при этом болтать с Бьянкой, размахивать руками и смеяться.

Бьянка смотрела на него и не находила сходства с тем человеком, которого когда-то знала. Но ей нравился этот веселый, импульсивный мужчина. Теперь он стал совсем похож на итальянца. Бьянка не припоминала, чтобы он чем-то выделялся, когда она была маленькой. Он говорил без акцента и вел себя как самый обыкновенный англичанин.

Но после его переезда в Италию, итальянская кровь, унаследованная от матери, взяла верх. Он научился свободно говорить по-итальянски, впитал окружающую его атмосферу, привык жестикулировать и смеяться при разговоре, стал более раскованным и живым.

Бьянке хотелось спросить у него, любил ли он когда-нибудь ее мать, но ей не хватало смелости. Когда он разлюбил ее? Почему их брак не удался? Чья это вина? Его… или ее матери?

Бьянка всегда считала отца виновником развода, но тетя Сюзанна думала по-другому. Она была уверена, что виноваты оба. Их брак оказался одной из тех ошибок, которые совершают люди, не заботящиеся о будущем, путающие увлечение с любовью, принимающие решение жениться, не успев как следует узнать друг друга и понять, во что ввязываются.

Любила ли мама его? Бьянка понятия не имела, хотя прекрасно помнила, как мама горевала после его ухода. Она избавилась от всех его вещей, от любых напоминаний, сожгла в дальнем углу сада его одежду, книги, фотографии, и никогда больше не говорила о нем. Он был навсегда выброшен из ее жизни.

Это ей свойственно — она была решительной женщиной, прямолинейной, жесткой, замкнувшейся в себе, обиженной и на своего бывшего мужа, и на весь мир.

Она больше не вышла замуж, но и счастлива не была. Бьянка считала, что ее мать пережила сильное потрясение, но теперь начала задаваться вопросом: а что изменилось бы, если бы отец не ушел? Или ее мать всегда была такой холодной и неприветливой?

Оглядываясь в прошлое, Бьянка не могла вспомнить, чтобы ее мать когда-нибудь была другой. Поэтому ее брак распался? Бьянка решила при случае расспросить отца. Мать отказывалась говорить о нем, но может, сам он готов обсуждать прошлое.

Они прибыли в Белладжо после долгой и утомительной поездки. Маленький городок был исчерчен узкими, извилистыми улочками, ступеньками спускающимися к озеру. Белые домики, утопающие в цветах, и магазинчики, торгующие самыми разнообразными товарами — от обуви и одежды до бакалеи, были разбросаны по склону горы до самой вершины.

— Не бойся, тебе не придется скакать по ступенькам. Мы живем дальше, на равнине, — со смехом пояснил отец, заметив, с какой опаской Бьянка поглядывала на особенно крутые подъемы.

— Слава богу! Вот старикам, небось, тяжело карабкаться по этим лестницам по несколько раз в день!

— Нет, они привыкли. — Он вновь сосредоточился на дороге, огибающей озеро. Бьянка любовалась отраженной в воде картиной — голубым небом, горными кручами, деревьями и цветущими кустами в садах. Она жалела, что не захватила фотоаппарат… может, стоит купить его здесь? Собственноручно сделанные снимки навевают куда больше воспоминаний, чем открытки или фотографии в книгах.

Особенно, если на этих снимках есть люди.

— Вот мы и дома, — сказал Люк Милн, сбавив скорость, и Бьянка выпрямилась на сидении, с изумлением глядя вперед.

Стоящий особняком дом из розового песчаника был окружен садом, при виде которого у нее захватило дух. Там были цветы всех возможных оттенков: розовые, красные, пурпурные и желтые, росли десятиметровые камелии с цветками размером с доброе блюдце, нежные, пышные азалии и рододендроны, некоторые из которых достигали трех метров в обхвате и тринадцати в высоту.

Ей еще не приходилось видеть ничего подобного. Дом буквально утопал в зелени и казался маленьким, совсем игрушечным, хотя, судя по количеству окон, в нем было не менее четырех спален.

На стенах были закреплены шпалеры, увитые бело-розовым ломоносом со звездчатыми цветками. Маленькие балкончики на окнах второго этажа, огражденные белыми ажурными решетками, были уставлены горшками с оранжево-розовыми, буйно цветущими геранями.

Отец припарковался на узкой, выложенной плиткой дорожке. Когда он вылез из машины, Бьянка последовала за ним, от восхищения утратив дар речи.

Взглянув на нее, отец с гордостью улыбнулся.

— Нравится?

— Очень красиво, — выдохнула она. — Ты занимаешься садом, или Мария?