Собаки не ошибаются - Страница 26

— Тебе расписаться? Сейчас, найдём листок…

— Да нет, не надо… — сказал мальчик. — А можно… я вас за рукав потрогаю?

Родной мой, да большего счастья придумать невозможно! Я чуть не закричал: «А можно и я тебя тоже потрогаю за рукав? Ведь ты же тот самый мой любимый читатель! Тот, для которого я живу и работаю!»

Конечно, профессия литератора — очень счастливая профессия. Я работаю в своё удовольствие, пишу, чтобы прежде всего радовать самого себя. Но вот когда произведение написано, когда поставлена последняя точка… Вот тут-то и понимаешь, что одиночество хорошо и полезно лишь для того, чтобы тебе не мешали. После же мучительно хочется узнать, «как наше слово отзовётся…».

Тогда, на Ямале, я сдержался и ничего не сказал. Мы с тем чудесным мальчишкой, к взаимному удовольствию, подёргали друг дружку за рукава — вот и всё…

А теперь продолжение темы.

Март 2010 года, Книжкина неделя. Небольшая библиотека; точно так же после выступления ребятишки окружили, чтобы получить автографы. Смотрю, в сторонке стоит мальчишка, терпеливо ждёт… Дождался, подходит, протягивает листок:

— А чего это, — говорит, — только вы всем автографы раздаёте? Я вам тоже свой автограф дарю!

На листочке было написано: «Писателю от Виталика». Я бережно храню этот автограф и горжусь таким подарком! Без ложной скромности: вот оно, настоящее читательское признание. И писательское счастье.

Вместе с поэтом Мариной Бородицкой мы выступали в детской библиотеке города-героя Новороссийска. Едва Марина произносила первую строчку своего стихотворения, как весь зал подхватывал и хором декламировал дальше! Это были не какие-то специально подготовленные для встречи с писателями дети — я видел, как сияли глаза!.. Мне кажется, это и есть высшая форма читательской любви.

Много лет назад я написал маленький рассказик, который всё никак не решался опубликовать. Казалось, чего-то в нём не хватает. Как выяснилось, одной строчки.

Случилось это очень давно, мы с братом Мишей ещё и в школу не ходили. В самом начале зимы, очень холодной и снежной, слепили перед домом снеговичка. Нам помогал дедушка, и снеговик получился на загляденье — крепенький, ладный, с весёлым лицом. И всё при нём, как положено: руки-прутики, морковка вместо носа и ведро на голове.

Снеговик всем понравился; мы быстро с ним подружились и дали имя — Мотя.

Миша, мой младший брат, сбегал домой и принёс приготовленную к Новому году ёлочную игрушку — красный стеклянный шар. Дедушка прикрепил шарик снеговику на грудь, будто медаль.

— Мотя у нас — герой!

Жили мы тогда в большом городе, но в деревянном доме, на тихой окраинной улочке.

С появлением снеговика жизнь стала другой.

Мотя стоял возле крыльца, и, едва проснувшись, мы с братом бросались к окну: как там наш лучший друг?

Выходили гулять, первым делом:

— Привет, Мотя! Не скучал без нас?

И дедушка наш тоже обязательно снимал варежку, подходил, протягивал снеговику руку:

— Доброго вам здоровьица, уважаемый Матвей!

И казалось, снеговик Мотя едва заметно улыбался нам в ответ.

Так продолжалось всю зиму, и, честное слово, ничуть не надоело.

А потом морозы отступили, как-то враз почувствовалось скорое приближение весны. И вместе с этим пришло какое-то неясное беспокойство.

Страшно было представить, что когда солнце пригреет сильнее, наш Мотя просто растает.

— Скоро наступит лето! А летом где-то есть снег? — осторожно спросил я однажды.

— Всё лето снег лежит, наверное, только на Северном полюсе, — подумав, ответил дедушка. И выглянул в окно. Над крылечком уже появилась первая тощая сосулька.

На следующее утро мы с Мишей первым делом бросились к окну: снеговика на обычном месте не было.

— Мотя пропал! Наш Мотя пропал! — закричали мы с братом. — Нужно спасать Мотю, нужно скорее найти его!

— Конечно, — согласился дедушка.

Торопливо одевшись, мы втроём спустились с крыльца. От нашего снеговика не осталось и следа.

— Что это?! — вдруг вскрикнул брат.

Он бросился к рыхлому, уже подтаявшему сугробу и выдернул тонкий прут. Прутиком кто-то проткнул насквозь большой серый конверт, пришпилив его к сугробу.

— Ну-ка? — протянул руку дедушка, открыл письмо и начал читать вслух: — «Дорогие Миша и Серёжа! Пишет ваш лучший друг, снеговик Мотя! Я ушёл на Северный полюс, там даже летом лежит снег! Извините, не дождался утра, боюсь, солнце будет сильно припекать! Ушёл ночью, по холодку! Обязательно вернусь будущей зимой. Ваш Мотя».

— Ну вот, всё в порядке! — запрыгал от радости Миша.

…Потом всё забылось, и эту историю я вспомнил, уже став взрослым. Вдруг наткнулся у себя среди старых бумаг на серый конверт с дыркой от прутика.

Понятно, что снеговик никуда не ушёл, ни на какой Северный полюс. Должно быть, дедушка поздним вечером отвёз его на санях или на тележке куда-то за город, чтобы мы с братом не переживали.

Вот только почерк в Мотином письме не дедушкин…

Предложить рассказ про снеговика какому-нибудь журналу я не решался и попробовал обкатать его на устных выступлениях в библиотеках.

И вдруг маленькая девочка, первоклашка, задаёт вопрос:

— Скажите, я всё-таки не поняла, а как снеговик сумел написать письмо?

И я сказал чистую правду:

— Ты удивилась, как снеговик мог что-то написать… — ответил я. — Я же до сих пор удивляюсь другому: какой у снеговика оказался красивый почерк! Вот, скажем, у моей бабушки был потрясающий почерк, но это понятно: ещё до революции она закончила классическую женскую гимназию…

В моём рассказе, как выяснилось, не хватало всего одной строчки — последней, про почерк снеговика.

…Всегда, собираясь с выступлениями в новый город, прошу организовать мне встречу с местными библиотекарями. Сверх программы. Читаю рассказы из новых книг, специально делаю разные подборки. А вот этот крошечный рассказик включаю обязательно:

В гнезде у воробьев появились птенцы. Они быстро росли, и однажды маленький воробьишка сказал:

— Вот научусь летать — и стану орлом!

Малыша отшлёпали.

Он долго думал, а потом решил:

— Ладно, нельзя орлом — значит нельзя! Когда я вырасту большим, стану филином! Красота: летаешь по ночам и кричишь «Фу-бу! Фу-бу!»

Малыша отшлёпали ещё раз, уже как следует.

— Ну что ж, — вздохнул он, — пройдёт время, и я превращусь в обыкновенного серого воробья!..

Мама-воробьиха взяла сына под крыло, папа принёс ему самого вкусного червяка. Малыш пригрелся и стал размышлять, откуда же тогда берутся орлы и филины. И почему их никто вовремя не отшлёпает.

Я сознательно не стал называть имени моего родного города, который очень люблю и вспоминаю чаще других. Объехал уже добрую половину страны, а туда… не получается как-то… не зовут, не приглашают…

Никаких обид, мне просто очень хочется.

Дом моего дедушки давно снесли. Дом Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка стоит на месте.

Я мечтаю пройти по нашей улочке до конца и повернуть направо.

Может быть, там, за углом — действительно Китай?

Только немного страшно: вот дойду до угла, всё и выяснится…

P. S. Эти заметки были написаны в 2010 году и опубликованы в журнале «Библиотечное дело». Я не стал менять в тексте ни строчки, хотя случилась совершенно удивительная вещь!