Собачья работа - Страница 26
М-да, стоит признать, что оружейная комната моего отца не в пример меньше и намного скромнее. Просто небольшой закуток, где на лавке лежали кольчуга и части доспехов, а на стенах висели щит, копье и парочка кожаных курток. Ну, еще в углу стоял сундук с поддоспешниками. Большая часть домашнего вооружения, красиво развешанная по стенам, хранилась у нас в главном зале.
Пока я ходила туда-сюда, осматриваясь и осматривая, сам Витолд топтался на пороге.
– Вы уже нашли что-нибудь? – поинтересовался он наконец.
Я кивнула. Развернула на вытянутых руках несколько кольчуг, посмотрела размеры колечек и их толщину. От меча защитят, от обычной стрелы – да. Но вот от арбалетной, да с близкого расстояния – вряд ли. Однако лучше в кольчуге, чем без нее. Так, вот эта, кажется, подойдет. Колечки плоские, отверстия между ними небольшие. Стрелу должны остановить – если выстрелят не в упор. Теперь к кольчуге подберем поддоспешник…
– Идите сюда. Раздевайтесь!
– Что?
Ой, мама дорогая, и откуда такие мужчины берутся? Он, кажется, засмущался!
– Раздевайтесь. Надо проверить, как на вас это сидит.
– А обязательно? Я хотел сказать, обязательно кольчугу под одежду надевать? М-может, лучше сверху?
– Ага! Приехать в гости в доспехах? Так никто не поступает. Кроме того, кольчуга может запачкать дорогую ткань. Давайте-давайте! Не бойтесь. Вот, – я в нужном порядке разложила на скамье вещи: сначала – льняную рубашку, потом – поддоспешник, затем – кольчугу, и только сверху – кафтан. Понятно?
– Вы тоже так носили? На войне?
– Да. Почти…
У пехотинцев, хоть и не у всех, изначально были кольчуги или панцири. Многие в первый бой шли в кожаной стеганке, снимали кольчуги с убитых, подбирали, чтобы была подходящая по размеру и не слишком порубленная. Мне отцовская кольчуга оказалась великовата, я первое время поддевала вниз два поддоспешника, чтобы не скользила. Было неудобно, тяжело и жарко, но зато осталась жива.
– Только вы отвернитесь!
Надо же! Какой стеснительный! Мужчины на войне меня редко стеснялись – и штаны приспускали, когда приспичит, и переодевались, и спали вместе, и в лечебнице на соседних койках лежали. А уж про то, чтобы ради всего-то трех женщин на сотню баню отдельно топить – и речи быть не могло. Война быстро приучает не обращать внимания на такие мелочи.
Тем не менее, пока Витолд раздевался, я послушно встала лицом к двери.
Мы выехали только через три часа, потратив все время на сборы и суету. Полдень давно уже миновал, и я, посматривая на солнце, прикидывала, что как раз к ужину-то на месте и будем. Отлично! С этими сборами я не успела как следует поесть, только перехватила кружку сбитня и кусок хлеба с маслом – и все. Так что кому как, а лично мне ужинать очень хотелось. По обычаю все гости садятся за стол вместе с хозяевами, так что я могла рассчитывать на теплое местечко с краю стола.
Сказать по правде, поездка мне не слишком понравилась. И в первую очередь тем, что пришлось ехать верхом. А я и раньше не была отменной наездницей – ну где в пехоте учиться скакать на лошади? А теперь, когда у меня нет ноги…
В общем, кое-как меня взгромоздили на самого смирного старого мерина, которому было все равно, кто или что находится у него на спине, лишь бы не слишком тяжелое. Я изо всех сил стиснула бедрами конские бока, схватилась за поводья, не представляя себе, что делать дальше. То есть дома, у отца, я несколько раз ездила верхом, да и на войне тоже приходилось, но с тех пор прошло так много времени! Первая и единственная поездка от дома целительницы до замка не в счет – там паж вел моего коня в поводу, а мне оставалось лишь сидеть и смотреть по сторонам. Я все забыла! А судя по тому, как на меня посматривали сопровождавшие князя гайдуки, помогать мне никто не собирался.
– Вы готовы? – поинтересовался мой подопечный. – Тогда поехали!
Я храбро кивнула, не желая показывать, что мне на самом деле страшно. Сработала привычка быть сильной на людях: никто не должен видеть коробящего душу страха.
Кавалькада тронулась. Двое гайдуков скакали впереди, за ними – мы с князем, а остальные вместе с пажами позади. Всего набралось около дюжины человек – вместе с мальчишками, которых я за бойцов не считала. Тодор Хаш с нами не поехал. Как выяснилось, он сразу после полудня ускакал в охотничий домик, чтобы лично проследить, как устроили княжну, и все подготовить для приезда князя. Если честно, это обрадовало. Рыцарь меня недолюбливал, и в этом мои чувства были взаимны.
Сначала взяли рысью, и я изо всех сил напрягла бедра, чтобы удержаться в седле и не свалиться с него на обочину дороги. Руки вцепились в поводья, загребали в горсти пряди гривы. М-да, хороший защитник – еле на коне держится!
– Все в порядке, Дайна?
Это он что, мне? Вытянув шею, Витолд заглядывал в мое лицо.
– Все, – процедила в ответ сквозь зубы.
– Я не верю, – заявил мужчина. – Эти стиснутые челюсти, раздутые крылья носа, потом еще морщинка между бровей, вытаращенные глаза… Все являлось признаком сильнейшего нервного возбуждения и страха.
– Нет!
Князь улыбнулся так, что у меня кровь прилила к щекам.
– Вы не умеете ездить верхом?
Он спросил это тихо, косясь на гайдуков – не услышал ли кто лишнего? – и пришлось кивнуть:
– Просто… раньше не было возможности, а теперь и подавно…
– Извините. Ваша нога… Но вы сами виноваты, – он заулыбался еще шире, – вы так уверенно стоите на земле, что я не подумал, что… Если хотите, мы можем поехать медленнее!
Признаваться в своей слабости не хотелось, но я кивнула. И Витолд тут же сдержал коня, перейдя с рыси на шаг.
– Торопиться нам некуда, – заявил он вслух. – Я столько времени провел в душных комнатах, что сейчас желаю как следует надышаться весенним воздухом! И полюбоваться на окружающий мир!
Да, признаю, ехать шагом намного приятнее. Тем более что мой старый коняга сам послушно шагал рядом с крепким породистым конем князя, не требуя от всадницы особых навыков верховой езды. Лишь бы не падала и без толку за уздечку не дергала.
– Повод мягче, – между делом исподтишка наставлял меня Витолд. – Локти чуть в стороны. Вот, хорошо. Знаете, надо вам либо другое седло подобрать, либо коня, который слушается только поводьев.
– А такие бывают?
– Бывают. Как вариант, можно найти коня, слепого на левый глаз.
– Зачем?
– Ну как же? Он начнет все время сворачивать влево, потому что голову станет держать набок, – мужчина тут же продемонстрировал как. – И вам достаточно будет время от времени левой же ногой его поправлять. То есть шпорой на левой ноге подталкивать в другую сторону. А стремена можно взять рыцарские, в них нога стоит плотно, как на ступеньке лестницы… Да, – помолчав, признал он, – это наилучший выход.
– Одноглазая лошадь? – У меня вырвался нервный смешок. Калека на калеке.
– Конь, который слушается поводьев и голоса! Обещаю, что займусь этим потом!
– Потом, – фыркнула я. – А сейчас?
– А сейчас, – он выпрямился, – давайте наслаждаться видами!
Откровенно говоря, до недавнего времени у меня не было привычки любоваться пейзажами. На войне, во время марш-бросков, не до красот окружающей природы – скорее бы дойти до привала. Тут надо под ноги смотреть, а не по сторонам. Не то что здесь и сейчас. Мы ехали достаточно медленно, и можно было вдоволь любоваться окрестностями. Пустополь остался по левую руку, город постепенно отступал назад и как бы прятался за холмы, поросшие кустарником. Вокруг расстилалась холмистая местность, которая годилась только для выпаса скота, но никак не для пашни. Тут и там виднелись кусты и одинокие деревья, а с гребня очередной балки уже можно было разглядеть лес. Впрочем, широкие поля и луга – это для битвы хорошо – войска сходятся на равнине, где ничто не мешает сражению. А вот у путешественника, у которого нет других дел и есть время смотреть по сторонам, унылая равнина до самого горизонта вызывает отнюдь не радость, а скуку. Потому сюда и не подходили близко враги, что места для крупного сражения не нашлось – лишь южнее, с противоположной от замка стороны, виднелись поля. Но слева здесь мешала развернуться река, справа – леса и такие вот складки земли, сплошные балки, террасы, овраги и холмы. Негде было устраивать масштабное сражение. Бой вышел коротким, злым, стрелы так и летели дождем. И одна из них… эх, знал бы Витолд Пустополь, что я стала калекой, защищая его родной город, когда он отсиживался в предгорьях! Нет уж, пусть не знает!