Со вкусом яда на губах (СИ) - Страница 11

И, несмотря на искренность, в которой он не сомневался, герцог не мог… не хотел верить в ее россказни. Эрик – был его принцем, учеником и другом. Он сам, своими глазами видел, с каким обожанием принц смотрел на свою сестру… Он не мог быть так жесток к ней.

– Все дело в той правде, которую открыл отец. Для того, чтобы понять ее, придется вернуться на два десятилетия назад. Когда полномасштабной войны между людьми и нагами не было. Именно тогда в небесном пантеоне что-то произошло и жрец, ответственный за метки истинных пар, куда-то исчез. В ту пору по всему Аргардиуму прошлась волна смешанных межрасовых пар. Прежде метки появлялись лишь среди своего вида, но не в тот год. Кто-то смирился и смог принять свои пары, как должное, а кто-то… нет, хотя бы по причине несовместимости. Как известно, у людей нет метки истинных и они очень редко выбирают себе в спутники жизни кого-то из других рас. А если подобное и происходит, то лишь с близкими по физиологии расами. Наги к таким не относятся, – добавила она очевидное. – Так уж вышло, что мой отец, во времена своего дипломатического визита в страну нагов, для поиска компромисса в начинающемся конфликте, был признан истинной парой одной из нагинь. Отец уже был женат и даже имел наследника, но по какой-то причине все же лег с нагиней, – вздохнула она.

Мужчина у ног королевы забился в возмущении. Никогда, никогда прежний король бы не опустился до нагини. Не тот король, которого знал Карлас.

– Вам трудно в это поверить, но я не вру, а лишь пересказываю слова отца, – пожала Мелисса плечами. – Так уж вышло, что та нагиня не был простолюдинкой, а являлась наследницей правящей семьи. Наги очень щепетильно относятся к чистоте своих женщин и, когда открылась правда, правитель потребовал от отца взять обесчещенную девушку в жены. Отец отказался, так как уже был женат, да и не принимал ту интрижку чем-то серьезным. Но не ожидал, что за такую дерзость наги возьмут его и всю свиту под стражу, а конфликт только накалится. Были посланы послы к моему деду с объяснением ситуации, в надежде, что он повлияет на сына и все можно будет быстро урегулировать. Но пока послы были в пути, та самая нагиня поддалась на уговоры своей пары и тайно освободила тогда еще принца и всех его людей. В ту ночь, при побеге, свита моего отца перебила много нагов, в том числе и брата той нагини – которым оказался наследный принц клана гадюк.

Мелисса задумчиво комкала в руках ткань юбки, но продолжала свой монотонный рассказ, боясь отвлечься и сбиться.

– Мой отец смог вернуться на свои земли, но бесчестие принцессы и убийство принца наги ему не простили. Так началась война, которая длилась до недавнего времени. Для престижа королевства была придумана более приличная версия причины нападения нагов, но правда оказалась куда прозаичнее. Со слов отца, правитель нагов отказался от дочери, поняв, что это по ее вине он лишился наследника. Девушку отправили в изгнание и вычеркнули из книги рода, как постыдное пятно. Мой отец уже и думать о ней забыл, как через девять месяцев с начала войны, в ночь преждевременного рождения очередного наследника от законной супруги, к нему на порог пробралась та самая нагиня с мольбой о помощи. Она проделала такой долгий и опасный путь лишь для того, чтобы молить о спасении. Не себя, а их общего ребенка, – на этом месте голос девушки дрогнул, но она сдержалась и продолжила: – Межрасовые союзы не просто так редки. Порой, они просто невозможны. Причиной тому могут быть физиологические ограничения и различия в размножении. Наги, не способные обращаться в человеческую форму, размножаются с помощью яиц, люди же живорожденные. От союза моего отца и нагини, ребенок оказался, гуманоидным, а тело нагини не способно родить подобного ребенка. Ту ночь не пережили двое: новорожденная человеческая принцесса, которая решила появиться на свет раньше срока, и нагиня, которой пришлось пожертвовать собой, чтобы из ее тела достали здоровую девочку, казалось бы, ничем не отличающуюся от человека. На последнем издыхании, нагиня дала дочери имя: Мелисса.

В темнице образовалось молчание, прерываемое лишь тихими хрипами узника, чьи глаза стали закатываться. Мелисса не была уверена, что ее монолог собеседник был еще в состоянии распознавать и воспринимать. Жизни герцога оставалось считанные минуты, и все же, она не могла себя остановить и продолжила, отводя взгляд от узника, которого стали бить предсмертные судороги. Она обещала Карласу, что останется с ним до конца, и намеревалась исполнить это обещание. Айсон был достоин такой чести.

Но молча и смиренно ждать конца было слишком тяжело. Потому Мелисса продолжила:

– Ту, кого я называла матерью, не предупредили о подмене. Не знаю, как она узнала, быть может, пресловутое материнское сердце чувствовало, может, кто-то из служанок проболтался, но королева не любила свою единственную дочь, хотя и сама толком не могла понять причины такого поведения. Не понимала, но ничего не могла с собой поделать, пока ее душевное здоровье окончательно не подорвалось. А после она не выдержала и сбросилась со скалы, – грустно улыбнулась девушка своим воспоминаниям.

Глаза больше не заливало слезами от несправедливости или горечи. Слез больше не было, как и причин для печальной ностальгии. Былого не вернешь, нужно думать о будущем. Слез не было, но фиалковые глаза от того лишь пекло и щипало, словно в них попал песок.

– В тот день ее тревоги подтвердились, и я впервые убила человека, – еще тише произнесла девушка. – Я любила ту монашку, она была одной из немногих, кто был добр ко мне. Прежде я ничем не отличалась от людей. Полагаю – это стало основной причиной, почему отец сохранил мне жизнь и решился на подмену своей умершей наследницы.

Очередная пауза. Хрипов больше не было, а из почерневшего рта мужчины уже текла только пена. Его тело изредка дрожало в коротких судорогах, но новая королева не обращала на это внимания.

– Я не хотела этого. То было печальной случайностью… Я не могла знать. Няня выпила воды из моего стакана, а после упала замертво. Я так испугалась, не понимала, что произошло, а через несколько часов мне сообщили о том, что дорогой мне человек – скончался от отравления, – девушка уже не обращала внимания ни на что, полностью отдавшись воспоминаниям. – Мать избила меня до полусмерти, нарекла чудовищем, а затем покончила и с собственной жизнью, – задумчиво провела девушка пальцами по длинным тугим черным локонам, словно в попытке успокоиться. – Когда приехал отец, чтобы забрать тело королевы, он не только рассказал мне правду о моем рождении, но и объяснил, что я унаследовала от родной матери ядовитые железы, которые активировались в тот злополучный день. С тех пор начался кромешный ад, – сдавлено призналась девушка. – Те, кто еще недавно относился ко мне, если не доброжелательно, то жалостливо, отныне боялись. А те, кто недолюбливал – люто возненавидел. Даже отец… Однако, и избавиться от меня уже не мог. Узнал и Эрик и прощать мне смерть матери не собирался…

Девушка помолчала, а затем задумчиво произнесла:

– Думаю, он страдал не меньше меня. Он бы хотел ненавидеть меня. Хотел, но не мог. Эрик сам говорил… Но себя он ненавидел больше, потому что, узнав правду, и с моим взрослением, стал желать то, чего желать нельзя. Наверное, это невыносимо: страстно желать, иметь возможность дотянуться, но не сметь коснуться. Не одну и не две прислужницы он изнасиловал на моих глазах, требуя танцевать для него…