Со многими неизвестными. Угол белой стены - Страница 61

— Ну что? Нашли чего-нибудь, да?

Леров в ответ только погрозил толстым пальцем и, почему-то понизив голос, предупредил:

— К старику не заходи. Понял?

— А почему? Скажи, пожалуйста.

— Подходящего человека удалось зацепить, — туманно пояснил Леров.

И Ибадов, несмотря на все свое нетерпение и любопытство, не посмел спрашивать больше. Этому он уже научился за короткий срок работы в уголовном розыске.

«Подходящим человеком» был хулиган и уголовник Федька Замков по кличке Кат. «Подходящим» он был по причине того, что хорошо знал Чуприна, «проходил» с ним по одному делу и часто встречался в последнее время. Утром в этот день Кат был задержан за очередное «художество» и пока находился в КПЗ одного из отделений милиции, где и разыскал его Леров. Ему грозили немалые неприятности, и потому он был готов чем угодно расположить к себе высокое милицейское начальство, каковым ему казался Вальков.

То, что Кат находился под арестом, с одной стороны, вполне устраивало Валькова, ибо он мог быть уверен, что тот не сможет предупредить Чуприна. Но в то же время положение, а главное, характер Ката, о котором Вальков был немало осведомлен, требовали весьма осторожно относиться к сообщаемым им сведениям. Ибо Кат мог наговорить что угодно на любого человека, каким-то особым чутьем угадывая, что именно нужно допрашивавшим его работникам милиции. Это был человек без совести, достоинства, без верного слова, на которого никто и никогда не мог положиться, трусливый и гаденький, всегда готовый ради любой, самой малой для себя выгоды совершить самый подлый и бесчестный поступок, — словом, это был законченный подонок, презираемый всеми, даже знавшими его уголовниками, и не раз битый ими до полусмерти.

И все-таки именно он знал Чуприна, именно он попался сейчас, в эту горячую минуту, под руку Валькову, и тот, превозмогая брезгливость и недоверие, вынужден был беседовать с ним.

Они сидели в кабинете Валькова уже часа два, и Кат, грузный, с шишковатой, покрытой редким пухом головой, посаженной прямо на сутулые плечи, с глазами навыкат и свернутым набок большим носом, жадно курил сигарету за сигаретой. При этом держал он их двумя грязными пальцами, отставив в сторону мизинец, и, отчаянно жестикулируя другой рукой, визгливо говорил:

— Чума за нее на что хочешь пойдет, гражданин начальник. Он и на мокрое дело пойдет. Он сам говорил. С места мне не сойти! Вам лепить не буду. Частую правду говорю, гражданин начальник. Кого хочешь спроси: Кат от фонаря не лепит. Кат правду любит. Кого хочешь спроси. Что мне Чума? Плюнул и растер! Вот он мне что.

«Все люди тебе так-то, — подумал Вальков. — Всех продашь до единого в случае чего». И насмешливо спросил:

— Одна, значит, правда тебе дорога?

— Точно! — воскликнул Кат, не замечая насмешки. — С места не сойти! Кат от фонаря не лепит! Кат…

— Погоди, — оборвал его Вальков. — А давно он этим занимается?

— Да как вышел. Считай, с осени. Он теперь за нее кого хочешь порешит.

— И ты эту заразу у него вчера видел? — досадливо спросил Вальков. — Сам видел?

— С места не сойти!

— Может, у него где в заначке она была?

— Ни-ни! Так и сказал: «Свежую вчера получил». И рожа такая была, точно авто по лотерее выиграл.

«Вчера, — подумал Вальков. — Как раз сходится. На этот раз не врет, кажется, подлец».

— Я, гражданин начальник, так скажу, — вдохновенно продолжал между тем Кат. — Чума ради этого уже пошел на мокрое дело! Печенкой чую! Он и мать родную зарежет, если что. Я могу фактически это доказать, если отпустите. Я потом сам вернусь. С места не сойти! Мне правда пуще свободы, пуще жизни дорога! Докажу, а тогда стреляйте меня, пожалуйста!

Он неожиданно всхлипнул и вытер глаза грязной, с черными ногтями рукой.

Вальков брезгливо поморщился. «Водится же такая мразь на земле, — подумал он. — Ведь водится же».

Разговор можно было кончать. Ничего такого, чего бы не знал Вальков о Чуприне, этот Кат не сообщил. Кроме одного. И это обстоятельство осветило новым светом трагедию, которая произошла два дня назад на Цветочной улице.

Оказывается, Чуприн стал курить наркотик и уже отравлен им и ради него действительно мог пойти на любое преступление, это Вальков и сам понимал. А ведь в кармане Гусева…

Да, надо брать Чуприна, решил Вальков, немедленно брать. Пока у него не кончилась эта зараза, пока он не пошел ради нее на новое преступление.

Как только увезли хнычущего, упиравшегося Ката, Вальков сказал Лерову и Ибадову:

— А ну, ребята, в машину — и за Чуприным. Быстро! А то он нам вот-вот еще какой-нибудь номер устроит. И обыск по всей форме. Санкцию прокурор уже дал. Вот она. Так что быстро. Ты, Гоша, старший.

— А что этот дал? — спросил Леров, кивнув в сторону двери.

— Потом. Все потом, — резко ответил Вальков.

И его молодые помощники поняли, что сложное дело, которым они занимались, подходит к концу и, как всегда в таких случаях, обстановка накаляется и требует мгновенных решений и действий. И еще подумали, что взять Чуприна будет не просто и то, что Вальков отправляет на это сложное задание их одних, означает особое доверие, обмануть которое нельзя.

Оба молча вышли из кабинета.

А Вальков в который уже раз стал просматривать материалы дела, готовясь к новому, главному допросу.

Но мысли его были сейчас там, на Цветочной. Он уже не раз успел пройти по этой глухой короткой улице, от забора стройки, перегораживавшего ее с одного конца, до небольшой суетливой площади. Он помнил широко распахнутые ворота проходного двора и маленькую часовую мастерскую, притулившуюся возле них, и как будто вновь видел сиротливо стоявшую там машину Гусева, еле различимую в темноте, с зажженными подфарниками и слепо глядящими фарами, в которых отражались огоньки снующих вдали, на площади, машин.

Вальков перебирал одну бумагу за другой в толстой папке, лежащей перед ним. Вот и фотографии места происшествия, вот машина Гусева, за ней видны те вороха и мастерская, вот общий вид этой погруженной во тьму улицы в мгновенной вспышке блица, вот и убитый Гусев с опрокинутой назад головой. Сейчас привезут его убийцу…

Прошло, однако, не меньше двух часов, прежде чем Леров снова появился в кабинете Валькова. На круглом румяном его лице отражалось такое смущение, что Вальков даже встревожился.

— Привезли? — спросил он.

Леров растерянно развел руками:

— Ну, знаете, Алексей Макарович. Я даже не знаю, как сказать. Привезли, конечно. Но вы помните его фотографии?

— Еще бы.

— Такой лоб, да? Косая сажень в плечах. Так вы его сейчас не узнаете.

Вальков удивленно посмотрел на него.

А Леров уже открыл дверь и крикнул в коридор:

— Мурат, давай его сюда.

Ибадов ввел Чуприна.

При взгляде на задержанного Вальков с удивлением приподнял очки и горестно вздохнул. Да, конечно, перед ним стоял убийца, в этом Вальков был почти уверен. Но, черт возьми, в кого превратился этот парень! Где тот богатырь, который был изображен на фотографиях? Перед Вальковым сейчас стоял совсем другой человек. С желтым, иссохшим лицом, с впалыми полуприкрытыми глазами, редкими, свалявшимися волосами, тонкая шея, казалось, чудом держала его голову. Чуприн был так худ, что одежда обвисла на нем. Только огромные костлявые руки напоминали, каким он был еще совсем недавно. «И кличка-то Чума, — подумал Вальков. — Сколько же времени он курит этот наркотик? Ведь и полгода нет».

— Садись, Павел, — сказал он Чуприну, кивнув на стул возле своего стола.

Леров и Ибадов уселись в стороне не диване.

— Что нашли? — коротко спросил у них Вальков.

Леров достал из лежавшей у него на коленях тонкой папки несколько сколотых листов и положил их перед Вальковым.

Надев очки, тот пробежал глазами протокол обыска.

— Двести граммов? — спросил он, посмотрев поверх очков на Лерова.

— Так точно.

— Надо будет сравнить с тем.

— Ясно.

Вальков помолчал, глядя куда-то в пространство, потом снял очки и посмотрел на Чуприна, который за это время не произнес ни слова. Вся его сутулая, обмякшая фигура выражала полное равнодушие к происходящему.