Сны золотые - Страница 40

кайф сразу лег на душу. А дальше - больше. Дали попробовать более сложный наркотик, тоже из химии, первинтин называется, а по-нашему - винт. Он сильно на психику давит, от

него в любой момент может крыша поехать. Я лично спать при винте не могу: только дремлю

слегка, и голова постоянно в одну сторону повернута: где еще взять?

Винт бывает разный. Допустим, под базар или под метлу, то есть под разговор, а по-нашему

-  базар . На хате, когда винт все уколют, гул стоит: все друг друга перекрикивают, каждый

про свое рассказывает, хвалится, хохочет. В общем, цирк.

Есть винт, который действует, словно конский возбудитель. Любой винт на это дело сильно

влияет, но есть такой, который особенно. Есть винт деловой : сразу начинаешь планы строить, как банк взять, как сорвать кассу, как следы замести, как развернуть капитал, короче, умнее

тебя нет никого на свете. Все дураки, а менты - особенно.

Есть винт, который называется «камикадзе». После него чувствуешь себя так, что готов

сквозь стену пройти, дом своротить. Все мышцы набухают кровью, в тебе кипит столько сил, что ты способен в одиночку расправиться с любой толпой. Скажут тебе: «Фас!» - и ты

бросишься на любого и загрызешь насмерть. Но ведь раз такое дело, могут и послать на что

угодно. Вот в чем суть.

Нас, пацанов, никого грызть, конечно, не посылали. Но потихоньку подводили к угону

машины. Как обычно говорят: да вы че, пацаны, да все будет путем, пригоните на такую-то

улицу и бросите, а дальше не ваше дело, мы вас знать не знаем и видеть не видели. Но в свое

время получите хорошие бабки! Ну мы и ввязались. Страха не было, ничего мы не боялись. И

от храбрости, наверно, врезались в столб. В общем, повязали нас - в малолетку на два года

загремели.

А там, в малолетке, я заболел, с желудком что-то случилось. И попал в санчасть. Очень мне

там понравилось: белую булку с маслом давали. Со мной рядом лежал один пацан, с виду

неприметный, но, как оказалось, очень ушлый. Ему прописали какую-то медицинскую мазь, из которой он там, в санчасти, ухитрился добыть эфедрин и сделать мульку! А для того, чтобы

ширнуться, у него была игла и припрятана трубка от капельницы.

Мы с ним сошлись, как там говорят - скентовались. Дальше - больше, приспособились мы

там варить винт. В каждой зоне есть школа, в каждой школе - химкабинет. Все ключи - у

дневального. Дневальный выносит нам реактивы, какие надо, и мы варим.

Так отсидел я два года. Только хуже стало - получилось, что на зоне я еще плотнее сел на иглу.

Через год после отсидки женился. Нашлась одна девушка, поверила, сошлись мы с ней. А раз

женатый - уже по-другому смотришь на все. То надо, се, пятое и десятое. А ты - голяк

голяком, ничего у тебя за душой нет, кроме матери. А она ничем тебе помочь не может, в

смысле денег. Короче, решил я наверстать упущенное, сразу стать богатым, чтобы выглядеть

не хуже других. Пошел на кражу. И попался. Кража-то пустяковая, но дали крупно, пять лет, учитывая, что уже есть судимость.

Весь срок я не отбыл, но отсидел много. Разные наркотики перепробовал и все равно

остановился на винте . Я уже привык к нему, он дешевле был, да и важно то, что я сам умел

варить. А то, что от него человек довольно быстро идиотом становится, я знал, но не думал. В

голову не брал. Там одна мысль была, в голове: достать, добыть. Где брали? Ну в зоне, тем

более во взрослой зоне, тысячи путей и тысячи поставщиков. А что касается винта, то путь

известен: школа, химкабинет.

Только я сел, обвыкся в зоне, через несколько месяцев приходит письмо: дочка родилась.

Мол, теперь уже вдвоем ждут меня. И я, когда вышел, зарок дал: ни в какие такие дела не

встревать. Устроился работать, все путем, на зоне специальность дали: пилить-строгать, паять-клепать. А от винта отвыкнуть не могу. Тянет и тянет, не человек я без него. Хоть сам

делай, хоть готовый покупай, а достань, дай! Как будто во мне кто-то сидит и командует: дай -

и все!

И сам я уже понимаю, что дальше так жить нельзя. Мне с женой надо быть, с дочкой возиться, такой человек забавный получился, а у меня нет ни времени, ни сил, ни возможности

заняться ими. Мозг сверлит одна мысль: найти, достать, уколоться. А ведь его надо найти, сварить, он же сам к тебе не придет.

У меня здесь, на воле, друзей нет, не успел завести. Один только кореш мой, тот самый, с

которым мы на угоне попались еще малолетками. Он после того жил спокойно, помаленьку

покуривал. И вот недавно, после срока второго, сижу я с ним в беседке, в парке, а он говорит: дай, я тоже попробую ширнуться. И требует такой же дозы, какую я себе приготовил. А это

много, для меня годится, но у новичка может крыша поехать. Вообще, винт такая вещь: чуть

передозняк - и крыша поедет. Я ему объясняю, что к чему, а он уперся, ни в какую. Дай и дай!

Ну дали ему столько же, мы же не вдвоем были, несколько человек, думаем: поможем, если

что. А он через пять минут залез на крышу беседки и начал речи толкать. Как будто он на

митинге, ему кажется, что здесь тысячи людей собрались, все его слушают, а он их призывает

куда-то. Ну что может человек под кайфом базарить? Вообще непонятно что! Мы думали: сейчас пройдет. А он кричит и кричит. Это как сказать по-нашему: под митинг крыша

поехала?

Короче, отвезли его в дурдом. Получилось, что своего единственного кореша я своими же

руками загнал в психушку. Вот какая у нас бывает судьба, какие повороты.

А я, значит, остался один. Туда-сюда, то с одной компанией, то с другой. У нас ведь

постоянных нет, перемешиваемся. Так и попал в одну группу - к матерым. Меня они

уважали: все-таки две ходки в зону. А я ими не интересовался, чем они занимаются. Но по

всему видно, что волки, все прошедшие, все умеющие, короче - солидные. Денег там никто

не считает, кайф всегда в неограниченных количествах, никто не жмется и себя не стесняет.

Такая компания...

И вот однажды они привели на хату двух пацанов лет тринадцати-четырнадцати, ширнули и

стали подкатываться, разговоры затевать, оглаживать. Там почти все люди с воли, никогда в

зоне не бывавшие. Грамотные. Но должен сказать, что и с зоны приходят люди, на все темы

подкованные, о чем хочешь могут базарить. И заводят они с пацанами разговор о гомосеках, о

гомосексуализме вообще. Мол, на Западе кто как хочет, тот так и живет- и все такое...

Называют имена каких-то знаменитостей западных, гомосеков, значит. А под винтом это же

все внушается, хоть сразу, хоть постепенно. Да вообще, с человеком, которому вкололи винт, можно делать что угодно. Что хочешь, то и лепи. Пластилин . Я говорю: пластилин .

Отвечаю.

Вспомнил я утром про пацанов и думаю: нет, туда я больше не пойду, не хочу такую подляну

видеть. И что это за люди такие, не знаю.

Не подумайте, что я такой неженка. Всякого повидал, и этих тоже, «опущенных». На

малолетке, когда первый срок мотал, пацаненок был, который за булку хлеба пятерым подряд

давал…

А на взрослой зоне их двенадцать штук было, звали «петухами», стоять и сидеть рядом с ними

считалось западло. «Опускали» там по-разному. Ну, например, загоняли в долговой тупик.

Допустим, разрешают там играть в нарды. Вот играют с ним на что-нибудь. Раз за разом

проигрыш растет, растет, а потом, когда дойдет до высшей точки, ему говорят: ну что, с тебя

надо получать...

Но там была зона, взрослые люди. Свои законы: не будь слабым, не будь лопухом. Но чтобы

на воле на это дело малолеток подводить под иглой?! Это подляна!

Но жизнь изменилась. За то время, что я на зоне пробыл, жизнь сильно изменилась. Теперь